Несмотря на неудачи со «сказочными» киносценариями, Евгений не сдавался и решил поставить спектакль «Красная шапочка» в московском театре Наталии Сац. «Евгений Шварц вместе со мной – режиссером этого спектакля – задумали совсем новую “Красную Шапочку” как музыкальную комедию, – вспоминала Наталия Ильинична. – Замечательный художник-архитектор, мой ближайший сподвижник по детской работе Григорий Гольц принес эскизы, полные неотрывного ощущения воздуха, леса, цветов и солнечных лучей <…> Репетиционные работы по “Красной Шапочке” уже шли полным ходом…» Однако осенью 1937 года Наталия Сац была арестована как «член семьи изменника Родины»[69]. Воплотить свой замысел на сцене ей удалось только после лагерного срока и окончания войны: в 1945 году она поставила «Красную шапочку» на сцене организованного ею Алма-Атинского театра юного зрителя.
И всё же премьера спектакля «Красная шапочка» состоялась вскоре после написания сценария, летом 1937 года. За его постановку взялся Новый ТЮЗ, причем режиссером-постановщиком спектакля стал молодой балетмейстер Владимир Чеснаков. В сюжете появились на этот раз новые персонажи – Лесник, Заяц Белоух, Медведь, Уж и пособница Волка Лиса. Концовка спектакля, как и в сказке Перро, вполне благополучна, но мораль постановки в том, что только дружбой, взаимовыручкой и преодолением страха можно победить зло. Пирог с вишнями остался и в спектакле как символ детских воспоминаний автора пьесы и впоследствии еще раз был использован Шварцем в пьесе «Дракон». Помимо музыкальной канвы, продуманной вместе с Наталией Сац, в пьесе появилось несколько новых песен.
Режиссер Татьяна Сойникова, ставшая ближайшей помощницей Бориса Зона, вспоминала о том, что с самого начала работы над постановкой Шварц часто приходил на декадники актерской труппы, рабочие встречи, организуемые в театре каждые десять дней, на которых обсуждались творческие решения, а также недоразумения и бытовые проблемы. Тем более это касалось репетиций, которые, особенно на этапе становления театра, он старался не пропускать. Шварц «на лету», в движении схватывал реплики актеров и, если они ему нравились, тут же вносил исправления в текст. «Он хватал любое предложение, – рассказывала Сойникова, – и тут же дрожащей рукой, посмеиваясь и остря, записывал. Особенно много он использовал кадочниковских импровизаций». Действительно, молодой актер Павел Кадочников, исполнявший роль Ужа в «Красной шапочке», стал любимейшим актером Шварца. Впоследствии специально для Кадочникова Шварц написал роль Сказочника в спектакле «Снежная королева» по сказке Андерсена.
Актер и режиссер Владислав Андрушкевич в своих воспоминаниях приводит замечательные детали участия Шварца в капустниках Нового ТЮЗа: «Я не знал, что Евгений Львович в молодости был актером, но мне довелось наблюдать, как он играл в жизни: это было не просто чудачеством, это был творческий ход, прием. Скажем, вести разговор от чьего-то лица, лица задуманного им образа. Так однажды, на одном из вечеров-капустников, он придумал себе образ человека, который, кроме возгласа “ура!”, больше ничего не произносил, но этим возгласом он пользовался многообразно. То он требовал, чтобы его возвеличивали: садился в кресло, сооружал на голове импровизированную корону и повелевал присутствующими. И надо сказать, что все охотно шли на эту игру. То он, сняв пиджак и расстегнув ворот, играл разбушевавшегося гуляку, то его находили в гардеробе, где он вымогал на чай, и всё это одним возгласом “ура!”»
Как вспоминал Андрушкевич, однажды Шварц не мог придумать персонажа пьесы «Красная шапочка», нужного ему для дальнейшего хода событий, и отправил молодого Андрушкевича, пришедшего к нему за очередной сценой спектакля, на угол Невского и Садовой наблюдать за милиционером-регулировщиком. Как объяснил Шварц, накануне он целый час наблюдал за регулировщиком, а теперь хочет, чтобы то же самое сделал и актер. Милиционер действительно оказался волшебником: он виртуозно работал руками и всем корпусом. После выполнения этого задания Андрушкевич и Шварц отрепетировали несколько эпизодов пьесы, поочередно исполняя роли милиционера и всех обитателей леса, пока Шварц не остался доволен и не заявил Андрушкевичу: «Иди и скажи своему Зону, что через три дня я, так и быть, напишу хорошую сцену». Так в пьесе появился необычный персонаж – Милиционер, который впоследствии по требованию Реперткома был заменен на образ Лесника.
За 1937–1938 годы «Красную Шапочку» поставили ТЮЗы всего Советского Союза. «Талантливость этой сказки, ее своеобразие и неповторимое очарование помогли театру создать спектакль подлинно сказочный, веселый, живой и остроумный, – писал о ленинградской премьере «Красной Шапочки» известный театральный критик Сергей Цимбал. – Актеры играют, как бы параллельно, зверей со всеми внешними их особенностями, чертами, признаками и зверей в их аллегорическом, переносном смысле. Это в особенности относится к Уваровой, превосходно играющей лису, но наделяющей ее такой отчетливой человеческой индивидуальностью, что элементы сказочности в образе начинают стираться. Технически при этом Уварова безупречна. В ее работе много остроумия, изобретательности, того счастливого актерского простодушия, которое было бы в состоянии оправдать неизбежные элементы нарочитости в движениях и интонациях… У исполнителя роли волка Семенова этой непосредственности и простодушия оказалось гораздо больше, и в этом смысле ему очень помог и сам драматург. Шварц дал волку одну, казалось бы, вполне человеческую черту – волк очень не любит, когда ему дают советы, но слепо этим советам следует… Надо среди исполнителей отметить очень обаятельного и милого зайца (арт. Красинькова) и старательного ужа, которого изображает Кадочников… Прекрасную исполнительницу нашла Красная Шапочка в арт. Тимофеевой. Она играет существо нежное и ласковое, и если молодая артистка сумеет прибавить Красной Шапочке хороший ребяческий задор и веселость – образ ее будет и живым, и по-сказочному обаятельным… Художница Анушина, композитор Дешевов помогли Чеснакову сделать живой, веселый и полный настоящего очарования спектакль…»
Примерно в тот же период «киноэпопея» с участием Шварца и Олейникова в качестве сценаристов пополнилась еще одним фильмом, который, наряду с картинами «Разбудите Леночку» и «Леночка и виноград», был поставлен и вышел на экраны. Сценарий фильма «На отдыхе» был написан вскоре после обнародования в «Правде» сталинского тезиса «Жить стало лучше, жить стало веселее», когда перед деятелями искусства была поставлена задача подкрепить этот тезис своим творчеством. Сюжет курортной комедии Шварца и Олейникова состоит в том, что, оказавшись на юге в доме отдыха, два друга – знаменитый летчик Лавров и полярный исследователь Лебедев – решили скрыть свои имена и профессии, чтобы избежать навязчивого внимания окружающих. В результате они попадают в самые нелепые ситуации, поскольку отдыхающим начинает казаться подозрительным поведение друзей. И когда в санатории вдруг исчезают часы, а через некоторое время из чемодана, случайно уроненного Лебедевым, вываливается целая груда часовых механизмов (которые он использует для конструирования изобретенного им арктического хронометра), один из курортников решает, что хозяин чемодана – вор. Однако адресованная Лебедеву телеграмма, извещающая о его назначении начальником новой арктической станции, раскрывает инкогнито друзей. В финале фильма Лавров и Лебедев вместе с любимыми девушками вылетают на самолете в район сбора экспедиции.
Шварц так прокомментировал замысел авторов сценария на режиссерской коллегии в Ленинграде: «Мы часто читаем в газетах о героях, но где эти герои, кто они? Люди, встретившиеся друг с другом в доме отдыха, не производят впечатления героев. Но вот что-то случилось – и эти же люди выделили из себя те свойства, которые делают их героями. Наряду с героическими свойствами, у людей имеются определенные чисто человеческие качества: один боится лягушек, другой имеет какие-то другие слабости. Но как только произошла мобилизация, герой, оставаясь тем же человеком, стал поступать профессионально героически. И вся идея именно в этом – все жили спокойно и отдыхали, но когда понадобилось, по первому же сигналу произошла всеобщая мобилизация».
Замысел сценаристов понятен – героизация тружеников нового времени была необыкновенно популярна в СССР начала тридцатых годов. «Тему сценария можно охарактеризовать так: наша страна – страна героев, – писали руководители киностудии в Главное управление кинофотопромышленности в обоснование финансирования фильма “На отдыхе”. – Герои около нас, рядом с нами. Но содержание сценария, по-существу, шире этой темы. Сценарий стремится показать высокий тонус жизнерадостности, характерной для советского поколения. И делающей наших героев в быту самыми простыми, жизнерадостными, веселыми людьми, а отдых их содержательным и бодрым».
Но большая часть критиков сошлась во мнении, что картина бездарна. Самым мягким можно назвать отзыв Петра Багрова, отметившего, что сценарий фильма «по-своему смел» и «ни в одной советской комедии 30-х годов не было такого восхитительно-бессмысленного текста». В своей рецензии он также указал, что «комедийные штампы в картине утрированы и принимают формы откровенного гротеска» и что «совершенно немыслимой для 1936 года кажется откровенная пародия на тему бдительности». Действительно, Шварцу и Олейникову трудно отказать в остроумии и склонности пародировать всё и вся, несмотря ни на что. Фильм получился соответствующим «социальному заказу», но неглубоким и поверхностным.
И тогда Шварц вернулся к уже освоенному им жанру сказки. Его следующим сценарием стал «Доктор Айболит» по сюжету второй части книги Корнея Чуковского о докторе Айболите «Пента и морские пираты». Шварцевский юмор в сценарии замечательно разбавляет и без того занимательный сюжет Чуковского. Вот Айболит укоряет обжору слона за то, что он съел «пятьсот порций мороженого сразу», а это «очень вредно, очень тяжело». Когда пропадает отец мальчика Пенты, дельфины в сценарии Шварца, как сороки, разносят все новости и сплетни, известные в море, благодаря чему постепенно выясняется, что