Становилось скучно. И это было самое страшное. Скука вызывает тревогу. Звон тарелок пронзал мозг. Стук барабанов разгонял ритм сердца. Мне представилось, что вылетает в душный воздух, когда вся эта огромная толпа выдыхает. Окись углерода, в которой нет ничего особо полезного, микробы, вырывающиеся изо рта с кашлем и повисающие в воздухе. Сердце заколотилось так гулко и быстро, точно решило перещеголять барабан.
Большинство вирусов воздушным путем не передается. Большинство вирусов воздушным путем не передается. Зато передается при касании! А ведь за последние полчаса со мной соприкоснулось, наверное, с полмиллиона человек. Мне живо представилось, как бактерии размножаются на моих оголенных руках, охватывая и запястья, и ладони, и пальцы. Горло в момент пересохло. Изо всех сил стараясь скрыть панику, я подалась к Эмбер и прокричала ей на ухо:
– Может, выйдем, передохнем?
– Я уж думала, ты не предложишь, – с улыбкой отозвалась она.
Оставив Джейн в пылу любовного транса, мы выбрались из толпы, ловко орудуя локтями. Этот путь, казалось, длился целую вечность, и все это время сердце громко и быстро стучало у меня в груди. Наконец мы протиснулись в фойе через двойные двери. Нас тут же объяло спокойствие. Тут был и желанный простор, и кислород! К тому же из входной двери тянуло свежим воздухом. От облегчения и радости по спине аж мурашки побежали.
– А где Лотти? – поинтересовалась Эмбер.
Ее голос прозвучал чересчур громко – видимо, она еще не привыкла к относительной тишине.
Я огляделась:
– Не знаю. Наверное, жестоко мстит тому парню. Она же насквозь промокла, ты видела?
– Мне просто завидно, что она выбралась из толпы раньше нас.
– Тебе такая музыка не по вкусу?
Эмбер поморщилась, и веснушки у нее на носу слились в одно коричневое пятнышко.
– Да ты что! Нет, конечно! Ты себя никогда не ловила на том, что ты какой-то неправильный подросток?
Последние три года я только об этом и думала.
– О, это я о себе знаю наверняка.
– Так вот, я думаю: что со мной не так, раз меня оскорбляют песни о домашнем насилии? Раз живая музыка кажется мне чересчур громкой? Раз я куда охотнее поболтала бы с друзьями за чашечкой чая? Это же ненормально!
Я захихикала:
– Ты говоришь совсем как моя мама!
– Вот-вот! Выходит, я все делаю не так. Но порой – вот, например, как сегодня – мне плевать на это с высокой колокольни.
Мы медленно направились к бару, сознательно растягивая путь, чтобы как можно дольше не возвращаться в толпу. Очереди у прилавка не было – только в углу на огромной подушке лежала в полуобморочном состоянии какая-то нетрезвая малолетка. Местные работники активно отпаивали ее водой.
– Что-то Лотти не видно, – заметила я. – Помнится, тот парень обещал купить ей чипсы?
– Может, она сушит волосы в туалете?
Мы пошли в туалет, но и там ее не оказалось.
– Может, она на улице? – предположила Эмбер.
На улице было еще свежее – там стоял настоящий осенний холод, и у меня по рукам побежали мурашки.
– Лотти! – тихо позвала я, а потом, не на шутку встревожившись, повторила свой клич.
Никакого ответа. А что, если этот мажористый «пивной фонтан» на самом деле маньяк и вся эта история с пролитым алкоголем – просто коварный предлог, чтобы увести Лотти от подруг? Вдруг прямо сейчас он ее убивает?!
Мы обошли парковку, усыпанную гравием, потом вернулись к церкви, и тут-то моим тревогам пришел конец. Тело Лотти было плотно прижато к стене… телом Мажора. А их лица тесно соприкасались. Руки Лотти покоились на мажоровой заднице. А закрытая пачка чипсов валялась у их ног. Я покосилась на Эмбер, которая тоже заметила эту парочку.
– Кажется, она его простила, – шепнула Эмбер.
– Судя по всему.
Мы развернулись и пошли вдоль другой стены, залитой мрачным, но красивым светом прожекторов.
– Эви…
– Да?
– Если я сейчас скажу: «Пожалуйста, давай скорее вернемся домой!» – я опять покажусь неправильным подростком?
– Только не мне, – ответила я. – В моих глазах ты будешь героем.
И мы отправили Джейн и Лотти (которой в тот миг явно было не до этого) эсэмэски о том, что уходим домой.
Дата: 16 октября
Препараты: флуоксетин, 10 мг
Мысли/чувства: Да не знаю… все как всегда.
Домашнее задание:
• Стань «хозяйкой» плохих мыслей при помощи упражнения «Дерево тревог», которое мы с тобой обсуждали
• Теперь, когда мы снова урезали дозу препаратов, отнесись со всей внимательностью к заполнению таблицы тревог и последствий
• О приступах сильной тревоги немедленно сообщай мне
Глава одиннадцатая
ЛОТТИ ВЛЮБИЛАСЬ ПО УШИ. После того концерта она вся так и светилась, а ее телефон просто не умолкал. Нередко во время обеденных перерывов она уходила на кладбище – встречаться с мажором по имени Тим, а возвращалась оттуда с листвой в волосах. Итан наконец перестал изводить меня жалобным, как у лабрадора, взглядом на парах по социологии, зато начал активно болтать со всеми остальными. А я стала с нетерпением дожидаться пар по киноведению. Нехватка профессионализма, которой явно страдал Брайан, только упрощала наше с Оли общение – мы с ним наперебой советовали друг другу фильмы с энтузиазмом детей, меняющихся коллекционными карточками с футболистами. А еще мне сократили дозу лекарства на 10 миллиграммов! Теперь нужно было принимать всего полтаблетки в день. Полтаблетки! А ведь раньше я пила по три! И это еще не считая «бензиков»[17] – транквилизаторов, от которых весь день хочется спать.
– Знаешь что? – начала Эмбер, обращаясь к Лотти, пока мы рылись в кошельках, чтобы заплатить за завтрак в неприглядном кафе. – Не стесняйся говорить с нами о Тиме. Мы же подруги. И очень рады за тебя.
Так ли это? В глубине души я больше печалилась за себя, грустила, что у очередной подруги появился парень, а меня по-прежнему никто не любит.
– Да! Расскажи о нем! – потребовала я, понимая, что зависть до добра не доведет.
Лотти покраснела и спряталась за волной черных волос.
– О боже! – воскликнула Эмбер. В ее голосе сквозили нотки отвращения. – Да ты, никак, по уши в него втрескалась!
Лотти покраснела еще сильнее и начала смущенно передвигать по липкой скатерти слегка подтекающие бутылочки с соусом. А потом неразборчиво что-то пробормотала.
– Что? – хором переспросили мы с Эмбер.
– Мне неловко об этом рассказывать.
– Это еще почему?! – возмутилась Эмбер. – Не сомневайся, уж мы с Эви твою болтовню стерпим, правда же, Эви?
Я кивнула и взяла Лотти за руку, чтобы она перестала уже теребить бутылочки с соусом.
– Конечно, о чем разговор! – воскликнула я.
– Мне просто не хочется становиться такой, как… – Лотти опустила голову на стол, а потом снова ее подняла. – Такой, как девчонки вроде Джейн.
После концерта Джейн стала совсем уж невыносимой. Казалось, она в одночасье превратилась в эдакую мини-версию Кортни Лав – начала делать начесы, а в столовке громко рассказывала о том, как ей хочется проколоть соски. Мне с трудом удалось отговорить ее от племенной татуировки – такой же, как у Джоэла, разумеется.
– Лотти, ты совсем не похожа на Джейн, – заверила я ее. – В конце концов, вовсе не ты умудрилась трижды меня кинуть за последнюю неделю!
– Так-то оно так… но я боюсь, что стоит мне только заговорить с вами о Тиме, как я тут же завалю тест Бехдель!
– Чего-чего? – озадаченно переспросила я.
– А, не переживай, – со знающим видом кивнула Эмбер. – Точно не завалишь.
Это окончательно сбило меня с толку.
– Что еще за тест Бехдель? – спросила я.
Неужели я пропустила его в школе? Или он еще только мне предстоит и к нему уже пора бы начать готовиться?
Заметив панику в моих глазах, Лотти поспешно сказала:
– Да ты не волнуйся так, Эви! Учеба тут ни при чем, – заверила она меня и погладила по руке. – Это связано с феминизмом.
– Феминизмом? Неужели и на него можно тестировать?
Прошла бы я такой тест? Я быстро прокрутила в голове свои мысли, оценивая их с точки зрения феминизма. Меня, конечно, злит разница в доходах мужчин и женщин, но при этом я крашусь. Меня тошнит от одного вида глянцевых журналов, но при этом я часто заглядываюсь на пышногрудых моделей и грущу, что у меня нет такого бюста. Злюсь на Джейн за то, что она променяла меня на парня и теперь только и говорит что о Джоэле, но при этом не отказалась бы от ухаживаний… На этом моменте мозг просто вскипел.
– Неужели ты и впрямь ничего не слышала об этом тесте? – поинтересовалась Эмбер, явно не имевшая ни малейшего понятия о том, какой хаос царит сейчас у меня внутри. – Я думала, вам на киноведении об этом рассказывали. Это такая феминистская «лакмусовая бумажка» для книг, фильмов и всего такого. Началось все с того, что в восьмидесятых суперкрутая художница Элисон Бехдель – я ее просто ОБОЖАЮ! – заметила, что героини художественных фильмов и книг только и делают, что болтают о мужиках. Тогда-то и появился этот нехитрый тест. Чтобы успешно его пройти, в фильме должно быть как минимум две женщины…
– И между ними должен состояться по меньшей мере один разговор не о мужчинах, – встряла Лотти. – Всего один разговор – и тест пройден.
– Во-о-о-о-от оно что! Ясно! – Я принялась вспоминать сотни, нет, даже тысячи просмотренных фильмов и мысленно их тестировать. Поначалу казалось, что задача несложная. Но спустя целых две минуты победителя так и не удалось определить. Зато внезапно пришло понимание того, как же испорчен наш мир.
– Погодите-погодите… м-м-м… Должно же… должно же найтись хоть что-нибудь! – воскликнула я.
Казалось, вся моя любовь к кинематографу в один миг покинула меня, просочившись сквозь прорези на пластиковом кресле, в котором я сидела.
Лотти покачала головой: