– Мам, пусти, я же опоздаю!
– Ты что, опять их моешь?
– Все моют руки, мама! Все, кроме последних грязнуль!
В душ, в душ, в душ, скорее в душ! Почему она меня не пускает? НУ ПОЧЕМУ? На глаза навернулись слезы. Руки задрожали. От маминых касаний они начали болезненно зудеть.
– Ты же знаешь, о чем я.
– У меня просто авитаминоз! Сейчас же межсезонье! – сказала я.
– Эвелин, завтра же утром я звоню Саре и обо всем ей сообщаю. Слава богу, что ты и так уже записана на прием.
У меня челюсть так и отвисла от ужаса.
– Не надо!
Уж Сара-то точно поймет, что я снова теряю контроль над собой, и тогда меня опять посадят на таблетки, а значит, я проиграю битву с болезнью и реабилитацию придется начинать заново! Выходит, мне запретят трогать фонари… а ведь я только-только поняла, что делать, чтобы жизнь пошла на лад… А самое страшное, мне запретят поддерживать чистоту, а я этого не вынесу! Только не сейчас! Еще рано! Я ведь только начала жить!
– Позвоню-позвоню.
– Пожалуйста, пусти меня в ванную, – в слезах взмолилась я.
Мама окинула меня взглядом, который я просто терпеть не могла, – взглядом человека, который пытается быть хорошим, но не может сдержать отвращения и разочарования, не может поверить, что я не в силах себя контролировать.
– А то я на встречу с подружками опаздываю!
– Неужели тебе и впрямь так уж надо в душ? – спросила мама строгим голосом.
О, как я ее ненавидела в ту минуту! Как она, должно быть, восхищалась этой своей «строгостью во благо»!
– Да, надо! Пожалуйста, пусти!
Ну вот, я уже ее умоляю. Неужели еще вчера счастье было так близко? Если все разом оставят меня в покое, позволят уже наконец делать что вздумается – это и будет настоящее счастье.
– Когда ты последний раз мылась? – строго спросила мама.
Нет, я этого не допущу. Ни за что!
– Да отпусти уже! – завопила я так громко, что мама испуганно разжала руки.
Воспользовавшись ее замешательством, я скользнула мимо и юркнула в ванную.
– Эви! Эви! Нет!
Я торопливо заперла дверь. Сердце колотилось как бешеное. Сбросив полотенце, я включила воду. Не успела она толком прогреться, как я уже забралась под нее. Слезы, струи воды, пена от шампуня – все это смешивалось и утекало в сток. Мама колотила в дверь что было сил, но я принялась разговаривать с собой вслух, чтобы этого не слышать.
А сейчас нужно взбить пены побольше, понятно тебе, Эви? Мыло антибактериальное, а значит, им можно продезинфицировать верхний слой кожи и стереть всю вчерашнюю мерзость. А потом можно взяться и за абрикосовый скраб! Намажься им как следует, хорошо? И тогда поры раскроются шире, так ведь? Тогда можно будет снова намазаться антибактериальным мылом и смыть оставшуюся грязь.
Так я и поступила, и мне стало гораздо легче. А потом захотелось повторить все сначала. И я повторила. Стук в дверь затих, как и мои рыдания. Чтобы занять мозги, я стала выдумывать совершенно разумные причины, по которым Гай мне еще не написал.
1) У него сел телефон.
2) Он завалился на ночь к Джоэлу, поэтому зарядки у него под рукой нет.
3) Ему ни к чему мне писать, потому что он и так сказал на прощание, что прекрасно провел этот вечер. Обычно такие признания делают по СМС.
4) Его переполняют чувства, и ему нужно немного побыть одному.
Я намылилась в третий раз, уделив теперь особое внимание ногтям на руках и ногах. Я уселась на пол душевой кабины, чтобы не потерять равновесие, и принялась с усердием вычищать грязь.
5) Он…
Вода вдруг сделалась ледяной, и я судорожно вздохнула. По всему телу растеклась паника. Я вскрикнула – холод был невыносимый! Воду надо было выключить, и скорее! Я попыталась встать на ноги, но поскользнулась под градом ледяных капель. Нужно было скорее добраться до крана, закрыть его, прекратить эту пытку! Опершись о стенку, я все же добралась до крана и повернула его в сторону, чтоб вода стала погорячее, надеясь вернуть тепло. Но вода стала лишь холоднее. В дверь снова постучали.
– Эви, выходи скорее, пока не заболела! – закричала мама.
Так вот кто выключил горячую воду! Ах ты стерва… терпеть тебя не могу… Руки у меня тряслись так, что я с большим трудом закрыла кран, а потом рухнула на дно душевой кабинки, не в силах унять дрожь.
– Эви, выходи оттуда, скорее! – послышалось из-за двери.
Зубы у меня стучали. Я была вся в мыле. О, как же я ее ненавидела, как ненавидела… Выбравшись из кабинки, я схватила полотенце и принялась стирать с себя остатки мыла. В дверь опять забарабанили.
– Да иду я, иду, – сказала я.
Меня охватила такая злость, что аж дыхание перехватило. Я замоталась в полотенце и распахнула дверь.
– Ну что, довольна? – рявкнула я маме в лицо, а потом пулей пронеслась мимо и нырнула к себе в комнату.
– Эвелин, подойди сюда! Я очень за тебя волнуюсь! Нам надо поговорить!
– Нет уж, сперва мне нужно одеться, пока я не умерла от обморожения! – крикнула я в ответ, а потом шумно захлопнула дверь.
Первым делом я бросилась к телефону на случай, если Гай написал мне, пока я мылась. Все бы наладилось, если б он только мне написал. Если бы кто-нибудь и впрямь обо мне позаботился.
Экран телефона оказался мучительно пустым. Я вскрикнула и швырнула телефон в угол. Он рухнул на деревянный пол, и по дисплею пробежала трещина. И тут ко мне без предупреждения ворвалась Роуз.
– Эви, что случилось? Мама плачет в коридоре…
– Лучше ко мне не подходи, – громко ответила я, чтобы и мама услышала. – Разве она не боится, что я дурно на тебя повлияю? Что от общения со мной и у тебя крыша поедет?
– Она же хочет тебе помочь, Эви, – тихо сказала Роуз.
– Можно было догадаться, что ты встанешь на ее сторону, – проворчала я, торопливо натягивая на себя одежду – слой за слоем.
Украдкой заметив свое отражение в зеркале, я поймала себя на мимолетной мысли, которая, впрочем, скоро потонула в море ярости.
Мимолетная мысль
Как ты отощала, Эвелин.
А я ведь должна была поддерживать здоровый вес, питаться трижды в день! Да, пожалуй, в последнее время я и впрямь мало ела, но лишь потому, что у меня не было никакого аппетита. А еще потому, что от еды может затошнить! Я натянула еще один свитер и шесть раз обмотала шею шарфом.
– Я на твоей стороне. Как и мы все, – сказала Роуз.
– Ты со мной говоришь прям как переговорщик с террористом, у которого в заложниках куча народу.
Ее лицо исказилось от боли, но мне было плевать. Мне-то было еще хуже! От слез зрение совсем затуманилось.
– Куда ты?
– На улицу, – отрезала я, надевая шапку с помпоном.
– А дальше куда?
– К подружкам, – буркнула я.
В конце концов, сегодня же и впрямь должно было состояться очередное собрание Клуба старых дев у Лотти дома.
– Может, сначала посидишь и поговоришь с нами немного, а? Пока мама не успокоится. Мы страшно за тебя волнуемся, Эви!
– Нет.
– Ты все только усугубляешь!
– Господи боже, Роуз! Ты можешь вообще вести себя как и положено в твоем возрасте? Можешь, как нормальная сестра, помочь мне удрать? А то ты вся такая беленькая да пушистая, как я погляжу!
Роуз расплакалась, и у меня сжалось сердце. Но за себя я тогда переживала куда больше. За себя, за мыльную корку, отслаивающуюся от моей кожи, за кожу, слезавшую с рук, за сообщения, которых мне так и не прислал парень, который и заварил всю эту кашу. Это было просто невыносимо, и у меня в душе не осталось места для чувства вины.
Я схватила свой растрескавшийся телефон, прошла мимо плачущей сестры и выскочила из дома. Вслед мне раздалось изумленное мамино: «Эви! ЭВИ!»
Глава тридцать шестая
– ЭВИ! – ВОСКЛИКНУЛА МАМА Лотти, открыв мне дверь, и тут же расставила руки для крепких объятий. От нее пахло специями, и мне не хотелось к ней прикасаться. Я инстинктивно отшатнулась и зашлась фальшивым кашлем.
– О, мисс Томас, лучше не подходите близко, а то у меня ужасная простуда! – сказала я, мило улыбнувшись, и шумно шмыгнула носом.
– Ох, бедняжечка! То-то, я гляжу, у тебя глаза такие красные! Может, заварить тебе эхинацею? Эмбер уже наверху. Могу принести тебе чай прямо туда!
– Ох, спасибо большое, не стоит!
Я одарила ее улыбкой и нырнула сквозь украшенную бусинами занавеску на лестницу. У порога комнаты Лотти я замерла, приводя в порядок чувства. Лицо у меня было уже не заплаканное, а все потому, что я дважды обошла квартал, пока рыдания не стихли. А дрожь в руках почти прекратилась. Мне очень нужно было войти в комнату и повидаться с девчонками. Нужно было стать нормальной, посмеяться с подружками, поболтать с близкими, не расстроив их до слез своим безумием.
Кожа у Лотти на лице раскраснелась – явно от поцелуев с щетинистым молодым человеком.
– Ну что, у Тедди шерстка пожестче, чем у плюшевых медвежат? – поинтересовалась я, похлопав подругу по спине.
Эмбер слабо и встревоженно улыбнулась и подвинулась, уступая мне место на большом кресле-мешке. Расстраивать ее мне совсем не хотелось, так что я присела рядом и одарила ее теплой улыбкой. А вот Лотти закатила глаза:
– Умоляю, ни слова про медвежат Тедди! Я все эти шутки уже выслушала от Эмбер, пока тебя не было.
– Как все прошло? – спросила я, легонько пнув ее.
Лотти достала маленькое зеркальце, вздохнула и взяла с прикроватного столика тюбик увлажняющего крема.
– Ну… Кажется, траур по выдуманным отношениям с Тимом наконец официально закончен!
– А отношения с Тедди официально начаты?
Лотти улыбнулась:
– Возможно… Слушай! А что у вас там вчера с Гаем стряслось? И с Итаном? У тебя совсем, что ли, крыша поехала или ты просто натворила делов по глупости?
Я пока и сама не знала, в глупости ли все дело. А вот насчет «поехавшей крыши» Лотти попала в яблочко, хотя я всеми силами старалась это скрыть. Кстати, Гай мне так и не написал, но ведь и не обещал написать!