Эви вдруг почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она торопливо кивнула миссис Светлой и сорвалась с места. Домой, скорее домой!
Эви знала: что-то не так. Папа никогда не опаздывал. А если бы вдруг задержался, он обязательно предупредил бы её.
Через десять минут Эви уже стояла на крыльце. Но войти в дом она не могла: папа не отвечал на звонки, а ключа у неё не было. В отчаянии Эви поглядела по сторонам, заметила на земле улитку и вспомнила, что отец прячет запасной ключ под цветочным горшком.
Открыв дверь, она с порога закричала:
– Папа! Ты здесь?
Но никто ей не ответил.
Улитка
Эви потребовалось совсем немного времени, чтобы обыскать весь дом и гараж. Но папы нигде не было: ни на первом этаже, ни на втором, ни среди сломанной мебели.
– Папа, папа! Ты здесь?
Эви стало страшно. Забежав на кухню, она увидела на тарелке надкушенный сэндвич с арахисовым маслом. Папа всегда готовил такой на обед, но Эви ни разу в жизни не видела, чтобы он оставлял этот обед недоеденным.
– Странно, – сказала она вслух, чтобы заглушить громкий стук сердца. – Очень, очень странно.
Эви вышла на улицу и посмотрела вокруг. Папин зелёный автомобиль стоял возле дома. Вдруг сквозь подступающую панику она почувствовала спокойствие, постепенно проникающее в её разум. На Эви вдруг накатила сонливость, тело налилось тяжестью. И она вспомнила про улитку.
Конечно, девочка знала, что улитки относятся к брюхоногим. И она не забыла, как заснула прямо у бабушки на лужайке, когда попыталась прочитать мысли слизняка. Но улитка, скорее всего, целый день ползала возле крыльца и знала, что тут случилось.
Поэтому Эви опустилась на корточки и мысленно позвала крохотное создание.
Улитка повернула к ней рожки, на самых кончиках которых располагались глаза.
Эви сосредоточилась.
– Ты меня видишь? – спросила она, внимательно глядя на улитку и позволяя миру вокруг раствориться, как советовала бабушка Флора. – Улитка! – снова позвала Эви. – Ты меня понимаешь? Слышишь мои мысли? Я здесь. Я человек. Большое существо, которое смотрит на тебя сверху вниз.
По улитке никак нельзя было догадаться, слышит она Эви или нет. Она продолжала ползти вперёд, оставляя за собой блестящий след. Эви поняла, что вопросами ничего не добьётся. Придётся пойти дальше и воспользоваться помощью давы. Ей нужно было проникнуть в медлительный, вязкий разум улитки.
Эви закрыла глаза, отыскала под сомкнутыми веками самую тёмную точку и сосредоточилась на ней. Её вновь одолела сонливость, но девочка старалась не поддаваться ей.
Во время общения с львицей дава была похожа на мощный порыв ветра. Но сейчас она ощущалась иначе – как тяжесть, наполнившая каж-дую клеточку тела. Эви приходилось бороться изо всех сил, чтобы не уснуть. Она уже поняла, что просто не будет, ведь уже пыталась прочесть мысли слизняка.
Но сейчас в её крови бурлило больше адреналина и решимости. И сдаваться она не собиралась. Лакричная темнота вдруг обернулась вспышкой света, и Эви посмотрела на мир глазами улитки. Она увидела огромное человеческое лицо с закрытыми глазами и почувствовала жизненную энергию слизняка, глубокую и неторопливую. Всё её тело сотрясала тихая дрожь: она волновалась.
Эви отыскала воспоминания о птице – большой чёрной вороне, которая опустилась на землю совсем рядом с улиткой. С каждой секундой находиться в её сознании было всё тяжелее. Но Эви упорно рылась в памяти улитки, пока не увидела человеческие ноги в штанах цвета хаки. Какой-то мужчина постучал в дверь, и папа Эви открыл.
Девочка не слышала, о чём они говорят, потому как улитки ничего не слышат. Что взять с брюхоногих?
Лица человека она тоже не разглядела. Поначалу в поле зрения улитки попали только штаны – такие обычно носят на войне или в джунглях.
Потом она увидела его правую руку, на пальце которой блеснуло кольцо с совереном. Но не кольцо привлекло внимание Эви, а жуткая татуировка – чёрная змея с распахнутой пастью и высунутым языком. Девочка узнала её. Она уже видела руку со змеёй во сне.
А затем ноги мужчины – вместе с остальным мужчиной – шагнули через порог и исчезли в доме. Дверь закрылась. Эви попыталась найти воспоминание о том, как они выходили, но копание в памяти улитки отнимало слишком много сил. Да и сами воспоминания были до того слабыми и бледными, что девочке приходилось изрядно напрягаться, дабы разобраться в них.
Но, когда Эви была уже готова покинуть сознание улитки, она наконец нашла то, что искала.
Дверь открылась, папа вышел из дома, а мужчина с кольцом и татуировкой последовал за ним. Они быстро скрылись из поля зрения улитки, но Эви успела заметить, что на папе домашние тапочки и пижамные штаны. Правда, он и раньше, бывало, выходил в таком виде. А потом всё померкло.
Эви очнулась, лежа на дорожке. Она чувствовала себя раздавленным слизняком или улиткой, что было ничуть не лучше. Эви медленно встала и постаралась сложить все кусочки мозаики.
Её отец пропал.
Он ушёл из дома в обеденное время, не доев сэндвич с арахисом, но непохоже, чтобы его увели силой.
Человек в полосатых штанах ушёл вместе с папой.
На руке у него была татуировка змеи.
А значит, к ним заявился сам Мортимер Джей Мортимер собственной персоной.
Тридцать пять минут
Эви вернулась в дом. Она ещё раз обошла все комнаты, надеясь найти подсказку, но из тревожных знаков был только недоеденный сэндвич. Эви набрала 999 и сообщила в полицию, что её отец пропал.
– И как давно он пропал? – спросила женщина на другом конце провода.
– Я… я точно не знаю, но думаю, это случилось после обеда.
– Понятно, – скучающим голосом протянула женщина из полиции. – И когда ты обнаружила, что его нет дома?
Эви посмотрела на часы.
– Тридцать пять минут назад.
Из трубки раздался шумный вздох.
– Поня-я-ятно. Уверена, ничего страшного не произошло и отсутствие твоего отца можно легко объяснить.
– Нет, – твёрдо ответила Эви, – я точно знаю: с ним что-то случилось. Он оставил на столе половину сэндвича. А он в жизни не бросал свой сэндвич недоеденным.
Женщина из полиции снова вздохнула. История с сэндвичем её определённо не впечатлила. Но она всё же спросила:
– Сэндвич?
– Да. С арахисовым маслом, – подчеркнула Эви.
– Это что, какой-то розыгрыш?
– Нет, клянусь, это не розыгрыш! Мой отец пропал.
– Но недоеденный сэндвич ничего не доказывает. Пусть даже с арахисовым маслом.
– Доказывает! – не сдавалась Эви.
– Что у твоего отца несварение?
Эви окончательно рассердилась.
– Папа должен был забрать меня из школы, но не приехал. Вы не собираетесь начать расследование?
– И что мы будем расследовать? Дело о недоеденном сэндвиче? Прости, но нам и без того нужно искать кучу пропавших животных.
– Да, знаю. Думаю, это связано.
– По-твоему, какой-то зверь съел этот сэндвич?
– Вы не понимаете, – призвала на помощь всё своё терпение Эви. – Скорее всего, моего отца похитили. Я видела, как он выходил из дома с каким-то мужчиной. Этот человек был одет в штаны цвета хаки, а ещё у него на руке была татуировка. И папа никуда не ушёл бы, не предупредив меня. Я просто знаю, что его…
– Погоди, то есть ты видела, как он уходил?
– Да, видела, но, как бы сказать, не своими глазами. Там была улитка.
Женщина на том конце провода раздражённо застонала.
– Улитка?!
– Да, улитка. Возле цветочного горшка. Дело в том, что у меня есть… способность. Её называют Даром. Я умею читать мысли животных.
– А, – протянула полицейская, – всё, теперь поняла. Ты сумасшедшая. Надо было сразу сказать об этом.
– Вот почему я считаю, что мой отец может быть в опасности, – продолжала тараторить Эви. – И что это как-то связано с пропавшими животными. Человек с татуировкой – его зовут Мортимер Джей Мортимер – убил мою маму, заставив бразильского странствующего паука напасть на неё, и он…
Только тут Эви сообразила, что женщина из полиции давно повесила трубку.
Безнадёжно.
Если она хочет найти отца до того, как станет слишком поздно, ей придётся действовать в одиночку. Или нет? Эви почему-то подумала о лакричной конфетке, а вслед за ней и о бабушке Флоре.
Добежав до бабушкиного дома, она запыхалась так, что едва могла говорить. Но бабушка тоже куда-то ушла. Там не было никого, кроме Платона, меланхолично жевавшего спаржу в саду. Эви удивлённо моргнула: она не привыкла видеть Платона отдельно от бабушки Флоры.
– Платон, – окликнула она ящерицу, а потом позвала уже мысленно: – Платон!
Но тот продолжал медленно двигать челюстью.
– Платон, где бабушка Флора?
Никакой реакции. Эви посверлила ящерицу взглядом, потом закрыла глаза и подумала о стрелах. Она попробовала прикоснуться к даве – и опять ничего. Платон был недостижим.
Но ведь бабушке Флоре как-то удавалось с ним общаться. Значит, это возможно.
– Платон, бабушка Флора в беде. Ты должен рассказать мне всё, что тебе известно. Что происходит?
Эви вспомнила, как пыталась заставить Мармелада спрыгнуть с забора. Что тогда сказала бабушка? Понимаешь, Эви, проблема в том, что ты уговаривала Мармелада подойти к тебе. А должна была сделать это НЕИЗБЕЖНЫМ. Нельзя допускать и тени сомнения.
Эви поняла ещё кое-что. Бабушка Флора в самом деле никогда не расставалась с Платоном. А раз он сидит в саду один, то, скорее всего, она знала, что её похитят. Может, специально оставила ящерицу здесь. Или Платон сам сказал ей, куда нужно идти.
Спрашивать его о чём-то было бесполезно. Эви поняла, что ей так или иначе придётся проникнуть в разум Платона. Она снова попыталась нащупать даву, но та упорно от неё ускользала.
Невозможно.
«Всё на свете кажется невозможным, пока не попробуешь» – тут же всплыли в голове слова бабушки Флоры, а вслед за ними прозвучали в памяти и другие: «Каждое животное связано с другими. Мы все связаны. Это цепь жизни».