Он подошёл к пыльному ящику, где лежало свидетельство о рождении, и вытащил оттуда кипу старых газетных вырезок. А потом молча отдал Эви.
Она зашуршала бумажками, быстро просматривая заголовки и фотографии.
ТРИДЦАТИЛЕТНИЙ АВСТРАЛИЕЦ УМЕР ПОСЛЕ НАПАДЕНИЯ АКУЛЫ
ЖЕНЩИНУ УБИЛ РОЙ ПЧЁЛ
ПОДРОСТКА СЪЕЛИ ПИРАНЬИ
– Догадываешься, что общего было у этих людей? – спросил папа.
Эви пожала плечами.
– Их преследовали неудачи? – с надеждой спросила она.
– К несчастью, нет, – вздохнул папа. – Все они владели Даром.
Он протянул ей другие вырезки. Эви увидела фотографию мужчины, которого укусила акула, за месяц до злополучной встречи. Заголовок кричал: «ЖИТЕЛЬ КВИНСЛЕНДА УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО МОЖЕТ РАЗГОВАРИВАТЬ С ЖИВОТНЫМИ». Потом ей попалась фотография женщины («ЖЕНЩИНА ПОНИМАЕТ, О ЧЁМ ЖУЖЖАТ ПЧЁЛЫ»). И подростка, который упал к пираньям. На этом фото он выглядел вполне счастливым («Я РАЗГОВАРИВАЮ СО СВОИМ ПСОМ, И ОН УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ЕМУ НРАВЯТСЯ ПЕСНИ БЕЙОНСЕ»).
Отец Эви беспокойно ходил кругами возле кресла со сломанным подлокотником.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы информация о кролике вышла за стены школы, и почему просил тебя держать всё в секрете. Мортимер использует животных, чтобы убивать тех, у кого есть хоть капля Дара. Ты больше никогда не должна им пользоваться! – строго-настрого приказал он.
А потом его лицо вдруг смягчилось, словно на небе после грозы выглянуло солнце.
– Не буду, – с грустью пообещала Эви. – Я больше не стану слушать мысли животных.
И она честно собиралась сдержать своё слово. В самом деле собиралась.
Год спустя…
Новая реальность
Этот разговор случился за завтраком. Папа включил музыку и принялся намазывать тост арахисовым маслом. Он обожал арахисовое масло. На завтрак всегда ел бутерброд с ним, а на обед – сэндвич. Эви не сомневалась, что, будь папина воля, он бы и на ужин арахисовое масло ложками наворачивал.
– Я сменил марку, – сказал папа. – Эта называется «Солнечное арахисовое масло». Без добавления пальмового масла! Ради орангутанов. И без пластика – ради рыб.
– Ура! – улыбнулась Эви. – Уверена, рыбы и орангутаны очень тебе благодарны.
В кухне играла испанская песня Esta Tarde Vi Llover – в переводе это значило что-то вроде «Сегодня вечером я смотрел на дождь». Песня была старая, времён папиного детства. Возможно, он слушал её, когда жил в Мадриде. Эви песня нравилась. Она даже понимала некоторые слова, потому что теперь папа учил её испанскому.
Конечно, разговоры на испанском не шли ни в какое сравнение с разговорами с животными, зато у Эви с папой появилось что-то общее. К тому же испанский язык оказался очень интересным. Эви нравилось, что вопрос в испанском начинается с перевёрнутого вопросительного знака. Так что, если хочешь спросить: «Что это значит?», нужно сказать: «¿Qué significa eso?»
Открыв Эви правду о её детстве, папа стал немного счастливее, словно сбросил с души тяжёлый груз. Он даже выглядел здоровее. Эви прочитала ему лекцию о выбросах углерода и загрязнении воздуха и убедила чаще пользоваться велосипедом вместо автомобиля. Папа тогда улыбнулся и сказал: «Ты прямо как твоя мама. Она бы тобой очень гордилась». Увы, его страхи никуда не делись. Они отступили и затаились, но Эви всё равно чувствовала их, когда проходила мимо папы. Ей становилось зябко, словно она нырнула в облако тумана.
И поэтому она делала всё, чтобы папа меньше тревожился.
Она по-прежнему слышала животных. Если рядом пробегала собака или кошка, до Эви долетали обрывки мыслей. Но она научилась не обращать на них внимания.
И, разумеется, Эви не прекратила заботиться о зверях и птицах. Её, как и раньше, беспокоила судьба вымирающих видов. Она с неизменным интересом читала книги о животных. Иными словами, она не перестала их любить и горела желанием защищать дикую природу, как когда-то мама.
Всем, кто соглашался её слушать, Эви рассказывала о джунглях Амазонки – «лёгких» планеты, вырабатывающих пятую часть кислорода на Земле, которые ни в коем случае нельзя вырубать. Или о том, как важно не задерживаться в ду́ше и не тратить воду понапрасну. Или о горных гориллах, которые были на грани исчезновения, но их спасли борцы за охрану природы. Или о том, что белые медведи находятся в опасности из-за таяния арктических ледников. Или о том, что у морских черепах из-за повышения температуры воды девочек рождается намного больше мальчиков.
Но при этом Эви старалась держаться подальше от животных.
Например, в то утро она, как обычно, насы́пала семечек на подоконник – и быстро выбежала из спальни, пока Клюв не прилетел и не попытался с ней заговорить.
Эви с грустью замечала, что с каждым днём всё хуже слышит мысли животных. Бабушка Флора сказала: чем чаще используешь Дар, тем сильнее он становится. Оказалось, что в обратную сторону это тоже работает. Чем реже прибегаешь к своим способностям, тем быстрее они слабеют. Эви не раз думала о том, что через несколько лет её Дар окончательно угаснет.
И тогда Мортимер Джей Мортимер потеряет к ней интерес.
А Эви сможет жить обычной, безопасной жизнью. Обычной… и очень скучной.
Порой она пыталась представить, какой была бы её жизнь, останься она в тропических лесах Эквадора.
Но это было непросто. Все-таки Лофтинг мало похож на джунгли. Тут, конечно, идёт дождь, но разве можно сравнивать эту морось с тропическим ливнем?
Ещё в Лофтинге холодно и деревьев совсем мало. А вместо соломенных хижин вдоль улиц стоят дома из оранжевого кирпича. Небо почти всегда серое, а большая церковь с высоким шпилем – тоже серая – напоминает ведьмину шляпу. И ни тебе паукообразных обезьян, ни стеклянных лягушек, ни ягуаров, ни попугаев, ни пираний.
Эви ни с кем не делилась правдой о том, где родилась и как её зовут на самом деле. Всё это осталось в таком далёком прошлом, что казалось неправдой.
Но девочка продолжала видеть сон об изумрудном удаве и ядовитой лягушке. Он снился ей целый год с того самого дня, как она выпустила крольчиху из клетки. А когда Эви перешла в новую школу – «школу для больших», как называла её бабушка Флора, – то стала видеть его даже чаще.
За утренним тостом с арахисовым маслом Эви сказала отцу:
– Сегодня ночью мне опять приснились удав и пятнистый древолаз. И, знаешь, такое чувство, будто всё это произошло на самом деле.
Папа оторвался от телефона, сделал глоток кофе и посмотрел на Эви.
– По-моему, очень интересный сон.
Эви нахмурилась.
– Пап, я о том и говорю, что это непохоже на сон. Это похоже на воспоминание, которое всплывает в виде сна. Мне кажется, когда-то я стояла в том лесу и мысленно разговаривала со змеёй.
Папа медленно покачал головой.
– Понимаешь, Эви… я не утверждаю, что это невозможно. Но будет лучше, если ты не станешь путать сны с воспоминаниями. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Ты – Эви, а не Изабелла. Я – Лео, а не Сантьяго. Давай забудем о твоём Даре и о джунглях Амазонки. Наша настоящая жизнь – здесь, в Лофтинге. Давай сосредоточимся на ней.
Папа допил кофе и поставил чашку на стол.
А Эви пошла собираться. Её ждал ещё один день в старшей школе Лофтинга.
Рамеш
По дороге в школу Эви встретила хмурого господина в зелёной вощёной куртке. Он выгуливал английского спаниеля, который, как и все представители этой породы, был милым, дружелюбным чудиком. Едва завидев Эви, он принялся яростно вилять хвостом и шумно втягивать носом воздух.
– Привет, привет. Как дела? Я счастлив. Жизнь хороша. Я тоже хороший. Я тебе нравлюсь? – Мысли так и крутились в его голове. – Ты пахнешь чистотой. Чистотой и кокосом. Я даже не знаю, что такое кокос, но ты им пахнешь.
Хозяин резко дёрнул поводок.
– Ай! Неужели он не догадывается, как это больно? – обиженно подумал спаниель.
Эви посмотрела на мужчину с мрачным вытянутым лицом. Она уже открыла рот, чтобы сказать: «Простите, вашей собаке не нравится, когда вы дёргаете поводок», – но удержалась. Эви потребовалась вся сила воли, чтобы промолчать. Она совсем не гордилась своим поступком, но обещала папе и бабушке Флоре не высовываться. Эви помнила, что должна скрывать свой Дар.
Поэтому она молча потрепала спаниеля по голове и пошла в школу.
За год, минувший с тех пор как Эви с Леонорой поругались из-за мальтийской болонки, она едва ли обменялась с бывшей лучшей подругой парой слов. И это несмотря на то, что они перешли в одну школу. Леонора сразу стала звездой – даже дети из старших классов нередко просили у неё автограф. На Эви она не обращала ни малейшего внимания, разве что иногда хихикала над ней, перешёптываясь со стайкой новых подруг. Все они были копиями Леоноры.
А вот у Эви друзей почти не было.
Она так боялась разболтать свои секреты, что совсем замкнулась в себе. Единственным человеком в школе, с которым ей нравилось общаться, был мальчик по имени Рамеш. У него были блестящие чёрные волосы и на удивление низкий голос для двенадцатилетнего. Рамеш увлекался гитарой и старыми видеоиграми, а ещё любил страшных животных. Его мама работала в городском зоопарке.
В тот день на математике они разбирали теорему Пифагора о прямоугольных треугольниках. Поначалу Эви даже слушала с интересом: миссис Азикиви рассказывала о самом Пифагоре, древнегреческом философе и гениальном математике, который верил, что у животных есть душа, и стал вегетарианцем до того, как это вошло в моду.
Но потом учительница перешла к теореме и треугольникам, и в классе воцарилась скука.
Даже миссис Азикиви не скрывала, что ей скучно.
– И вот Пифагор открыл, что квадрат гипотенузы, – сонно бубнила она, – стороны́ треугольника, лежащей напротив прямого угла, равен сумме квадратов двух других его сторон. А значит, с помощью его теоремы вы можете рассчитать длину любой стороны прямоугольного треугольника или расстояние между двумя точками… М-м-м… перед вами лежат листки с заданиями. Найдите шестой вопрос и попробуйте вычислить длину стороны, отмеченной буквой «а».