Правда, Савелий так и не пал в бою. Он просто выдохся и, присев на колено, стал принимать десятки ударов от Харитона.
— Довольно! — рявкнул я, останавливая одностороннее избиение. Жестом я подозвал к себе Савелия и Харитона. Остальные же ребята были в отключке.
Как и обещал, я дал выбор победителям. Харитон прекрасно понимал свои слабые стороны и поэтому выбрал доминанту «Мышечная гипертрофия». Благодаря этому в будущем он сможет с лёгкостью разносить челюсти своим противникам. Ведь техника боя Харитона на высоте. Не Хватает только убойной силы.
Савелий же выбрал «Животные рефлексы». Это меня удивило. Рефлексы Савы и так были на высоте. Я думал, он возьмёт регенерацию, но нет. Парень рассудил, что за этот бой принял слишком много ударов. Если бы принял поменьше, то для финала осталось бы больше сил и тогда бы он не проиграл. В его словах определённо был смысл.
Я отправил Харитона и Савелия в лазарет, а сам пошел передавать доминанты ребятам, потерявшим сознание. Впрочем, без сознания они лежали ровно до тех пор, пока я не прикасался к их коже. После этого ребята начинали верещать от боли как резаные, катаясь по земле.
Раздав доминанты, я не спеша заглянул в столовую, позавтракал, а после пошел в ломбард Шульмана. Ему понравилась моя идея с продажей мяса по всей Империи, а после и по всему миру. Однако, у нас возникли серьёзные разногласия в отношении распределения прибыли.
— Михаил Константинович, таки я вас умоляю. Какие десять процентов? Вы режете меня по живому. Шестьдесят процентов мне, сорок вам. Вот справедливое распределение, — оскорблённо заявил Шульман, размахивая руками.
— Таки Измаил Вениаминович, не делайте больно моей ранимой душе. Нет товара, нет шекелей. Вы это понимаете лучше кого бы то ни было.
— Я прекрасно это понимаю. Но и вы поймите меня. Если есть товар, но нет рынков сбыта, то шекелей тоже не будет.
— Ну хорошо. Двадцать процентов.
— Вы забываете о необходимости транспортировки, складах хранения, холодильном оборудовании и множестве нюансов.
— Ой, я вас умоляю. Вы сами себе работник. Что-то мне подсказывает, что вы, Измаил Вениаминович, без труда создадите себе столько грузчиков и кладовщиков, сколько потребуется. И при этом не заплатите им ни единого шекеля, — парировал я, алчно улыбаясь. — А вот коровки хотят кушать. Опять таки, у меня нет клонов, придётся нанимать людей для выращивание скота.
— Не смешите мою бабушку, Михаил Константинович, — усмехнулся Шульман. — Я таки в курсе вашего шипастого товарища. Он как копировальная машина бычков штампует.
— Всё верно. Но у этой копировальной машины есть один маленький нюанс. Он до жути любит спасать детские жизни. А так уж вышло, что детки хотят кушать, им нужно дать образование, одеть, обуть, где-то поселить. Понимаете? Всё это стоит весьма серьезных финансовых вливаний. А если этого не делать, то копировальный аппарат сломается.
— Да… Дилемма, — почесав подбородок, задумчиво произнёс Шульман. — Ну, хорошо. Я согласен на сорок процентов.
— Двадцать пять.
— Тридцать пять, — усмехнувшись, завысил цену он.
— Тридцать и ни процентом больше, — безапелляционно заявил я, хлопнув ладонью по столешнице ломбарда.
— По рукам! — радостно заявил Шульман. — Ну вот, это ведь совсем другое дело, а то «десять процентов», «десять»… Смех да и только!
Забавно, что Шульман радовался тому, что смог увеличить сумму собственной прибыли втрое в сравнении с первоначальной. Я же, направляясь к этому прощелыге, был готов дать ему даже пятьдесят процентов, так как без его помощи я не смогу продавать мясо так быстро и так дорого, как это делает Измаил Вениаминович. Ударив по рукам, мы распрощались.
Через три дня Ежов очнулся. Выглядел он скверно. Будто только что вышел из недельного запоя.
— Какой сегодня день? — спросил он, чавкая пересохшим ртом.
Я протянул ему графин с водой и хищно улыбнулся.
— Сегодня отличный день, чтобы увеличить поголовье скота.
— О-о-о, нет! — горестно взвыл он.
— Да ладно тебе. Просто мы нащупаем лимит твоих возможностей и будем делать так, чтобы ты не терял сознание.
— Похоже, вы заботитесь не обо мне, а о том, чтобы я мог увеличивать поголовье скота ежедневно, — с дикой тоской в голосе сказал Ежов.
— Ты всё правильно понял, мой шипастый друг. Но посмотри на это с другой стороны. Вырученные деньги пойдут на обеспечение спасённых тобой детей. Кстати, об этом. Ты не задумывался, что будет с детьми, если тебя убьют?
— Это угроза? — приподняв бровь, спросил он.
— Это предложение. Переселяй всех ребят из пространственного кармана в Кунгур или любой из городов моих владений. Ребята будут до совершеннолетия жить на полном обеспечении.
— Спасибо, конечно, но я, пожалуй, откажусь. Им и у меня неплохо, — опасливо произнёс Ежов.
— Глупо. Если ты погибнешь, то, скорее всего, созданная тобой карманная реальность схлопнется и дети погибнут. В лучшем случае их выбросит на месте твоей гибели. Как думаешь, смогут дети самостоятельно выжить в аномальной зоне? Да и если тебя убьют посреди какого-нибудь города, что будут делать дети, которые уже несколько десятков лет живут в твоём персональном раю и ни в чём не нуждаются? Они инфантильны, совершенно не готовы к реальной жизни. Ты понимаешь, что посадил их в золотую клетку?
— Понимаю, но… — он замялся и с надеждой посмотрел на меня.
— Можно я буду их навещать?
— Что за вопрос такой? — опешил я. — Ты не в тюрьме, да и они тоже. Когда не умираешь на производстве скота и не носишься по аномальной зоне, общайся с детишками, сколько влезет.
Ежов радостно улыбнулся и кивнул.
— Тогда, если вы не против, я бы оставил их в Кунгуре.
— Как скажешь, — кивнул я и приобнял шипастого за плечи. — А сейчас…
— Идём умирать на производстве? — спросил он, хотя уже знал ответ.
— Именно так, мой колючий друг. Именно так. Но сперва пойдём, я покажу тебе как у нас вкусно кормят.
— Звучит отлично. Надеюсь, с меня не возьмут платы. — Пошутил Ежов натянуто улыбнувшись.
— Ха-ха! Не переживай. Я угощаю.
Глава 23
В столовой невероятно вкусно кормили. По крайней мере, так сказал Шипастый. А я смотрел на него и думал «Не охренел ли ты, друг?». Нет, ну правда. Он действительно оборзел. Пожалуй, это первый человек… точнее, человекоподобное существо, которое жрёт не меньше меня. А я, как известно, не люблю проигрывать!
— Виктор Павлович, вы чего стесняетесь? Давайте, налегайте на блинчики. С мясом же. Вы, поди, в своих лесах давно таких не ели! — подначивал я Ежова, уплетая за обе щеки уже пятый блинчик.
— Премного благодарен! — выпалил он, обмакнул блин в сметану и запихнул его в рот целиком.
— Хавофый у фас аппетит, — чавкая, проговорил я.
— Не жалуюсь, ваша светлость, — улыбнулся Ежов и потянулся к здоровенному пирогу с рыбой.
Постепенно вокруг нас собрались гвардейцы Барбоскина и ребята из Трёх Топоров.
— Ты видал? Полпирога разом заглотил. Обалдеть, — присвистнул Иван.
— Наш глава-то не отстаёт, — уважительно сказал второй.
— Агась. Думается мне, Михал Константиныч выиграет, — произнёс Семёныч, стоящий за моей спиной. — Ежели ряпчиками богаты, то могём поспорить.
— А давай. Тысячу ставлю на эту образину, — отозвался Иван.
— Эй! Не обижайте нашего нового друга! Острить имею право только я. Вам же можно лишь в случае, если подружитесь с ним и он сам вам позволит. Усекли? — возмутился я, зыркнув на Ивана.
— Так точно, ваша светлость! — отчеканили бойцы и принялись делать ставки.
Мимо проходила дородная кухарка, посмотрела на нас с Ежовым как на двух свиней, жрущих помои из корыта. Ели мы, конечно же, не отходы, а отличную еду, однако, делали это и в самом деле как свиньи. Ведь о каком этикете может идти речь, когда у нас сражение в самом разгаре!
— Фух… Тяжело. Сейчас лопну, — проговорил Ежов, запивая морсом жирнющий чебурек.
— Я на тебя пять тыщ поставил! Борись, родимый! Половину выигрыша отдам! — выкрикнул Иван, размахивая купюрами.
Ежов посмотрел на меня и спросил.
— А пять тысяч это много? Я давненько ничего не покупал.
— На пять тысяч можешь купить своим подопечным пятьдесят тортиков или около шестидесяти килограммов конфет, — пояснил я, беря со стола пирожок с капустой.
— Тогда я, пожалуй, ещё что-нибудь скушаю, — решительно кивнул Ежов и продолжил битву.
Спустя пять минут я понял, что Ежова вот-вот стошнит. Я, конечно, люблю побеждать, но не такой ценой. К тому же, Ежову предложили половину от выигрыша аж пять человек! Колючий альтруист решил пустить рубли на благое дело, а значит, я был вынужден ему помочь.
— Простите, что-то меня мутит, — буркнул я, вскочив из-за стола, и быстро выбежал на улицу.
За спиной раздались вопли, наполненные и радостью и огорчением одновременно. Одни хвалили Ежова, другие печалились о потерянных деньгах. Я же ждал шипастого на улице. Минут через пятнадцать он показался со стопкой мятых купюр в руках. На лице улыбка, рассматривает бумажки, размышляя, что и кому он подарит с выигранных денег.
— Не благодари, — усмехнулся я.
— Вы поддались? — удивился он.
— Если бы не поддался, тебя бы стошнило. Баба Люба не оценила бы такого поворота. А так, ты при деньгах, а столовая чиста. Все в выигрыше. — Я хлопнул его по плечу и потащил следом за собой. — Идём, разместим твоих подопечных в пятиэтажке напротив нашего дома. Считай, будете соседями.
— А можно я буду жить вместе с ними? — с надеждой в голосе спросил Ежов.
— Точно педофил. Я так и знал, — с ужасом в голосе произнёс я, а после не сдержался и захохотал. — Ха-ха! Виктор Павлович, привыкай. Эту шутку я буду повторять до тех пор, пока ты будешь так на неё реагировать. Ты бы видел свою рожу.
— Знаете. Я был удивлён, когда вы за меня заступились. А теперь мы идём заселять моих подопечных и вы поливаете меня грязью, — покачав головой, произнёс Ежов, однако в его голосе не было обиды.