— Валерий Сергеевич, чего вы прицепились к парню? — окликнул его Император, с интересом наблюдавший за нашим «общением».
— Он использовал запрещённое оружие. Из похожего недавно убили гвардейцев, охранявших дворец, — прорычал абсолют, не сводя с меня взгляда.
— Если мне не изменяет память, то во время нападения использовали другую модификацию энергетического оружия. Оно было куда мощнее этой пукалки, — почесав висок, произнёс Император. — Как бы там ни было, опустите парня на землю. Он всё же пытался помочь. — После этих слов абсолют тут же отпустил меня и зло пригладил мой помятый костюм. — Михаил Даниилович, за использование подобного вооружения у нас полагается каторга или смертная казнь. Но вы лишь недавно приняли бразды правления родом, и я буду снисходителен. Отдайте револьвер и считайте, что конфликт улажен.
— Как прикажете, Ваше Величество, — поклонился я и нехотя передал абсолюту Дырокол. Идиоты. Думаете, у меня всего один такой? А вслух я добавил. — Благодарю за милость, оказанную мне.
— Бросьте. Это пустое. Среди аристократов вы один из немногих проявили отличные боевые навыки. Остальные превратились в разжиревших упырей, хлещущих кровь из кровоточащих ран Империи. Служите с таким же рвением, и очень скоро ваш статус повысится. — Император отвернулся и пошел вслед за первым абсолютом, а потом окликнул моего нового «знакомого». — Князь Трубецкой, вы идёте?
— Да, Ваше Величество, — буркнул абсолют и тише спросил. — Как тебя зовут, сопляк?
— Граф Багратионов, — ответил я, глядя ему в глаза.
— Ха. Тогда понятно. Ваш род вымер именно из-за такого поведения. И ты сдохнешь, если не начнёшь вести себя уважительно со старшими.
— Надеюсь, если и придётся помирать, то от вашей руки, — усмехнулся я и протянул абсолюту руку, готовясь похитить у этого кретина доминанту, пока никто не видит.
Презрительно скривившись, он шлёпнул меня по тыльной стороне кисти, отбросив её в сторону.
— Наглый щенок, — фыркнул он и пошел вслед за Императором.
— Рад знакомству, — кивнул я, намекая на то, что это он представился «наглым щенком».
Да, мои шутки могут выйти боком, вот только и преклонение колен обернётся ровным счётом тем же самым. Ведь не зря же Черчесов меня предупреждал, говоря: «Аристократы — это клубок змей. Прояви слабину, и они сожрут тебя. Прояви твёрдость, и они впервые в жизни познают страх». А значит, буду твёрд как кремень! Или как нефритовый стержень? Впрочем, не важно.
Я вошел в Императорскую ложу, надеясь найти там хотя бы волосок с головы Романова, но всё что обнаружил, так это патлы матери Артёма. Увы, её доминанты я уже поглощал. Перевалившись через парапет, увидел Пожарского и Водопьянова; они о чём-то громко спорили, и казалось, дело вот-вот дойдёт до драки, но нет. Всё ограничилось криками и размахиванием руками.
Помимо этого я заметил ещё кое-какие странности. Во время диалога эти двое, словно конфеты, забрасывали в рот Слёзы Мироздания. А ведь говорили, что слёзы токсичны и влияют на мозг, как наркотик, даруя ощущение всемогущества. Хотя, о чём это я? Пока что все абсолюты, которых я встречал, выглядели дураками, опьянёнными необузданной силой.
Поодаль от этой парочки стоял князь Шереметев. В отличие от Пожарского и Водопьянова, он был изранен, вымотан и покрыт кровью с головы до ног. Полагаю, Шереметев внёс наибольший вклад в победу, а Пожарский с Водопьяновым только развлекались. И знаете, что? Шереметев не употреблял Слёз Мироздания. Мог быстро восстановить силы, но не стал этого делать. Занятно… А это мой шанс!
Я спрыгнул с балкона на первый этаж, поскользнулся в луже крови и едва не рухнул на пол. С огромным трудом устояв на ногах, я направился к Шереметеву. Он меня заметил и устало произнёс:
— Не благодари.
— Эммм… Я и не собирался, — нахмурился я. — Просто хотел помочь.
Я схватил абсолюта за предплечье, на котором красовалась глубокая рана, и влил в него остатки своей маны, используя доминанту «Энергетического паразита».
— Какого чёрта⁈ — прорычал Шереметев, отдёрнув руку, а после удивлённо приподнял брови. — Ого. Парень, что ты сделал со мной?
— Поделился маной, — улыбнулся я. — Не благодарите.
— Я и не собирался, — усмехнулся абсолют. — Как тебя зовут-то?
— Михаил Багратионов, — представился я.
— Багратионов, значит, — задумчиво и с какой-то горестью в голосе произнёс абсолют. — Я запомню, — кивнул он и протянул мне руку, которую я тут же пожал. — Ну а я…
— Князь Шереметев, — закончил за него я и добавил. — Рад знакомству.
— Лучше бы это знакомство произошло при совсем других обстоятельствах. — Он окинул взглядом зал, залитый кровью, а в следующее мгновение у князя зазвонил телефон. Вытащив пластмассовый прямоугольник, он тяжело взохнул, увидев на экране надпись «Император». — Прошу меня простить. Дела.
— Да, разумеется, — кивнул я, видя, что Водопьянову и Пожарскому так же поступил звонок.
Хммм, интересно, как Император это провернул? Или уже изобрели групповые звонки? Подняв взгляд, я заметил, что Артём завершил разговор с матерью и смотрит на меня, прислонившись к парапету балкона. Я же не спешил идти к брату. Вместо этого стал шастать туда-сюда, наступая как можно в большее количество луж с кровью.
Тут было бесконечное количество доминант от цвета нации! Разве можно упускать такой шанс? С другой стороны, как раз эти представители цвета нации бесславно померли, может оказаться, что они были не так уж сильны. Да это и не важно! Важно то, что у меня на ладони была кровь Шереметева. Голосок Ут уже прожужжал мне все уши, да если честно, я и сам не желал больше ждать.
'Образец содержит следующие доминанты:
«Контроль маны»,
«Фехтование»,
«Меткий стрелок»,
«Мастер клинков»,
«Молниеносная реакция»,
«Поясничные протрузии»,
«Высокое внутричерепное давление»,
«Сила гиганта»,
«Громовержец»…
Там были ещё десятки других доминант. Шереметев определённо был одарён, чертовски сильно одарён; но больше всего меня заинтересовала одна доминанта.
«Конгломерат Громовержец — дарует носителю возможность управлять магией молний, повышенную сопротивляемость к магии молний. Также носитель способен многократно увеличивать скорость движений, что пагубно влияет на его самочувствие и сильно нагружает тело, вызывая множественные разрывы мышечных волокон».
— Конгломерат? — пораженно прошептал я.
Никогда ранее я не встречал ни людей, ни тварей, у которых был бы конгломерат. Впрочем, я никогда ранее и не встречался с абсолютами. Эти люди находятся на вершине пищевой цепи, а значит, и способности у них весьма и весьма неординарные.
— Миша! — окликнул меня Артём, вырвав из размышлений.
«Поглотить» отдал я мысленную команду и рухнул на пол, залитый кровью. Да, сейчас не лучший момент для получения новых доминант, но я опасаюсь, что кровь сотрётся или смоется, или чёрт его знает? Отрубят мне руку? Всякое может случиться. А я не могу упускать возможность разжиться доминантами абсолюта!
Несмотря на то, что я упал и стал корчиться от боли, на это практически никто не обратил внимания. Здесь таких болезных и покалеченных был полный зал. Многие аристо были при смерти. Орали от боли, бились в предсмертной агонии. Другие валялись на полу со сломанными ногами и руками. Белёсые кости проглядывали через дорогие одежды, окроплённые кровью.
Радует, что боль быстро прошла. Артём помог мне подняться и с тревогой спросил:
— Ты как?
— А ты как? — ответил я вопросом на вопрос.
— Нормально. Потом расскажу, — сухо произнёс Артём, явно недовольный результатом беседы с мамашей. — Что будем делать? — Увидев улыбку на моём побледневшем лице, он произнёс. — Только попробуй сказать «снимать трусы и бегать». Влеплю такую затрещину, что снова окажешься на полу.
— Как скажешь, братишка, — усмехнулся я, оперевшись на его плечо. — Идём отсюда. Полагаю, бал завершен.
Мы не спеша двинули на выход мимо банкетных столов, но не успели сделать и десятка шагов, как вдруг замерли, поражённые необычной картиной. Посреди разрухи, окровавленных стен и разбитой мебели, не стесняясь никого, сидел Хрюн. Французский бульдог деловито пожирал остатки торта, размазывая крем по плоской морде.
— Хрюн⁈ — удивлённо выдохнул я. — Ты какого чёрта здесь делаешь?
Пёс поднял голову, посмотрел на меня с видом полного недоумения, будто я задал глупейший вопрос.
— А на что похоже? Жру торт, — важно заявил он, продолжая причмокивать. — Кстати, ванильный крем выше всяких похвал! Хочешь попробовать?
— А ну, пошла отсюда! Псина вшивая! — прокричал официант, шуганув пса полотенцем.
Хрюн глухо гавкнул, явно возмущённый таким бесцеремонным отношением, и быстро рванул прочь, чуть не сбив с ног одного из раненых аристократов. Радовало, что я стоял достаточно близко к псу и говорил весьма тихо. Сомневаюсь, что кто-то услышал наш разговор. Во всяком случае, крики раненых были куда громче, чем чавканье Хрюна.
Покидая зал, я заметил Инессу Матвеевну, смотрящую на нас со второго этажа. Высокая стройная женщина смотрела на сына с холодным восхищением. Но даже в этот момент её лицо сохраняло отчуждённость и высокомерие. Артём её тоже заметил.
— Она сказала, что я неплохо сражался, — подал голос Артём. — А потом добавила, что я мог бы показать себя и получше.
Я видел, как лицо Тёмыча на мгновение исказилось от боли и досады.
— Для некоторых людей мы всегда будем недостаточно хороши — вне зависимости от того, что делаем. Просто забей. Ты сражался превосходно. Куда лучше, чем все эти толстожопые аристократы, отправившиеся в последний путь сегодняшней ночью.
— Спасибо, — улыбнулся Артём, посмотрев на меня с благодарностью.
Мы вышли на улицу, оставив за спиной разгромленный дворец и бесконечный гомон выжившей знати. Ночная улица встретила нас прохладой и тишиной. Мы быстро поймали такси и уже собирались садиться, когда из темноты снова выскочил Хрюн.