На бегу капитан одной рукой выбросил израсходованный магазин и потянулся за новым, стараясь, чтобы раненый не свалился на землю. Краем глаза Гаврилов заметил, что они не успевают, капкан захлопывается. Да и сзади твари уже чертовски близко. Ещё минута — и всё будет кончено.
— Капитан, уходи! Я их задержу! — героически выкрикнул Кирпич, сорвал с пояса две гранаты и рванул навстречу движущейся слева волне крыс.
— Камикадзе хренов! Назад! Это приказ! — срывая глотку, закричал Гаврилов.
Помыслы у парня были чисты, но вот котелок плоховато работал, и его жертва ровным счётом ничего не даст.
— Сдохните, суки! — завопел Кирпич, желая подпустить тварей поближе и уже потом взорваться вместе с ними, забрав как можно больше существ с собой на тот свет.
Вот и его смерть выглянула из-за куста. Бесславная, глупая и неоправданная. Но как Костлявая выглянула, так и спряталась в этих самых кустах от рёва моторов. Из-за пригорка выскочили два стальных монстра и открыли огонь из крупнокалиберных пулемётов. Пули, жужжа, пронеслись мимо разведчиков и впились свинцовыми зубами в плоть крыс, разрывая их на части.
— Выбрось гранаты, дурак! — попытался перекричать гул пулемётов капитан, но Кирпичу и самому на это мозгов хватило. Размахнувшись, он швырнул гранаты назад и свернул в сторону спасительных БТРов.
Позади раздались два взрыва, и Гаврилов почувствовал, как в спину что-то больно ужалило.
— Зараза! Жаль малого нет, чтобы заморозить рану, — усмехнулся он.
Через минуту всё было кончено. От крысиной стаи остались лишь ошмётки плоти, разбросанные повсюду.
— Капитан, вы в порядке? — деловито спросил медик, спрыгнувший с БТРа.
— Да. Но вот этому худо. Ужалили в плечо, — сказал Гаврилов, опуская на землю лопоухого парня.
Медик подбежал к раненому, поставил сумку и стал копаться в ней, доставая шприц и коробку ампул.
— Он выживет? — с надеждой выдохнул Кирпич.
— Не знаю, — раздраженно буркнул Гаврилов и со всего размаха влепил Кирпичу такой подзатыльник, что он едва не потерял сознание.
Пошатываясь, боец уставился на капитана и спросил.
— За что?
— За то, что ты придурок. Отважный, но придурок. Без приказа умирать запрещено. Понял? — по-отечески сказал Гаврилов и приобнял Кирпича, чтобы тот не рухнул.
— Так точно, — ухмыльнулся Кирпич.
— Вот теперь — молодец. — Гаврилов перевёл взгляд на медика, который безуспешно пытался реанимировать ушастого, но боец перестал дышать, а губы его посинели. — Твою мать… — горько выругался капитан.
Крыса с грохотом врезалась в стол, лежащий на земле, и разнесла его в щепки. Немного замешкалась, поднимаясь на лапы, что и стало финальной точкой в её жизни. Потянувшись к мане, я почувствовал, как холод обжег пальцы, сформировав в воздухе ледяную иглу. Игла со свистом прошила шею твари насквозь, и из раны тут же ударили две тугие струи крови.
Заклинание сработало отлично. Когда я резанул ножом по её боку, сразу понял, что плоть твари довольно мягкая, а значит, для атаки иглы подойдут идеально. Конечно же, крыса от этого не умерла, слишком мало крови она потеряла, но очень скоро она сдохнет. Я запрыгнул в спальню и закрыл за собой дверь.
Существо врезалось в створку со стороны кухни, едва не опрокинув меня, но я удержался и навалился всем весом на дверь. Острые когти стали царапать деревянную створку, зубы клацали, издавая стальной лязг. Судя по всему, крыса грызла дверную ручку. Тварь хрипела, стараясь издать писк, но видимо, я повредил голосовые связки. У крыс ведь есть голосовые связки?
Впрочем, не важно. С каждой секундой напор существа становился всё слабее и слабее, пока и вовсе не затих. Опустив голову, я увидел, что стою в лужице чёрно-красной жижи. Сделав шаг назад, я потянул ручку на себя. Из дверного проёма вывалилась крысиная голова с окровавленной пастью. Тварь всё ещё дышала, но вот сил подняться у неё уже не было.
Склонившись над существом, я сморщился от омерзения, так как вонища от него стояла жуткая. Чёрные крысиные глазки смотрели в пустоту, грудь тяжело вздымалась и опускалась.
— Ну, что тут скажешь? Мир твоему брюху или как-то так, — сказал я и вогнал нож в глазницу существа.
Тварь вздрогнула, после чего мышцы крысы расслабились, и она обмякла. Вытащив нож, я прикоснулся в кровавому разводу на лезвии пальцем и услышал женский вибрирующий голов:
«Обнаружен образец ДНК. Желаете ознакомиться?».
— Давай ознакомимся, — кивнул я, обернулся и вытер лезвие ножа об одежду, валявшуюся на полу.
'Образец содержит следующие доминанты:
«Острый нюх»,
«Звериное чутьё»,
«Эмпатия»,
«Чистоплотность»,
«Переносчик чумы»,
«Ядовитый хвост»,
«Острые клыки».
Да уж. Занятный список. Причём совершенно не понятно, как сочетается чистоплотность с доминантой переносчика чумы? А ещё, как именно тварь распространяет чуму? Через ядовитый хвост, зубы, или её переносят блохи? Подумав об этом, я тут же отпрянул назад, ища взглядом мелких насекомых. Да, у меня есть сопротивление яду, но против болезней оно будет бесполезно.
В дом влетел воробей, приземлился на тушу твари, после чего изменил свою форму, приняв мой облик. Я бросил мимику нож, и он принялся резать крысиный хвост. Отсёк его под самый корень, после чего направился на улицу, а я, не желая приближаться к туше, на всякий случай вылез в окно.
Я направил Мимо в сторону зеленоватого тумана, уж очень было интересно, что это такое, и что произойдёт, если забросить в него органику. Мимик приблизился к облаку и швырнул в его центр крысиный хвост. Пару секунд ничего не происходило, а потом из-под крысиной кожи проросли зелёные побеги и попёрли в рост, а сам же хвост стал усыхать прямо на глазах. Растения выпили из него все соки.
Ого! А если бы я не успел затормозить и влетел в туман на полном ходу? Боюсь, моя история на этом бы и закончилась. Чёрт! Забыл самое важное. Вернул мимика в дом, чтобы он вырезал у крысы из груди Слезу Мироздания. Прошло немногим больше минуты, и Мимо с недовольной физиономией выбросил из окна нож, перепачканный кровью, полотенце и крошечную сферу, похожую на жемчуг.
Внутри сферы плескалась молочно-белая жижа, по которой пробегали голубоватые всполохи искр. Оболочка жемчужины — мягкая настолько, что страшно её раздавить. Подобрал с земли нож и вытер его о синеватое полотенце с вышитыми на нём облаками. На ткани осталась красноватая полоса. Зачем мне полотенце, спросите вы? Ну надо ведь каким-то образом коллекционировать доминанты.
Полотенце тут же отправилось в пространственное хранилище, а жемчужину я убрал в карман. Ну, что я могу сказать? При первом приближении, могу смело сказать, видал я в этом мире существ и пострашнее. Да, мне придётся не сладко, если на меня нападут сразу три или четыре твари, но по одиночке я их раскидаю без особого труда. По крайней мере, так будет до тех пор, пока у меня есть мана. А маны…
Я прислушался к себе и понял, что исчерпал почти половину резервуара. Похоже, зря игрался с трансформацией мимика. Ну, зато теперь я знаю, насколько опасны аномалии не из книжек, а, можно сказать, видел всё собственными глазами.
Я перевёл взгляд на противоположную улицу. Три дома были разбросаны по округе и лежали ровным слоем обломков, перемолотых взрывами. В эту прореху виднелось кладбище, в центре которого клубилось белёсое облако высотой около двух метров.
— Разлом, — улыбнулся я.
Именно так он был изображен в книге, которую я читал в пансионате. Почему-то аномалии зачастую имели довольно низкий цветовой профиль. К примеру, термическая аномалия визуально выглядела, как красновато-оранжевые искры, изредка вспыхивающие на уровне пары сантиметров от земли. А вот разломы поднимались вверх, порой даже на десятки метров, в зависимости от их ранга.
Разлом, который видел я, был первого ранга. По-хорошему я добыл то, что хотел, и нужно уходить… Эх… Как там говорил Гарик? Кажется «жадность фраера сгубила». Зыркнув по сторонам, я побежал на противоположную сторону улицы.
Глава 10
Екатеринбург.
Поместье Архарова.
В детскую спальню сквозь приоткрытые шторы просачивались солнечные лучи. За окном пели птички, а в комнате пахло детской присыпкой. Тут и там лежали сотни разнообразных игрушек. Плюшевые мишки, машинки, солдатики. Совершенно не ясно, зачем они новорождённому, но так уж захотелось его матери.
— Ну, что там? — поторопила кудрявого профессора Зинаида Парфирьевна, младшая жена барона Архарова и, пожалуй, самая амбициозная.
Зинаида давно хотела родить Константину Игоревичу сильного наследника и, похоже, всё получилось. Во всяком случае, она на это очень надеялась. На детской кроватке лежал мальчик, которому от роду было всего две недели. Агукал, тянул руки к очкарику, склонившемуся над ним.
— Чего вы молчите⁈ — возмутилась Зинаида Парфирьевна, когда профессор ей не ответил.
Кудрявый вздохнул, распрямил спину и посмотрел на девушку, которая была вдвое моложе него, поверх очков.
— Зинаида Парфирьевна, при всём уважении к вам, у меня очень кропотливая работа. Я мог бы сделать её быстро, если бы вы привезли мальчика в Тагил, в ЛИЧ. А здесь…
— Делайте свою чёртову работу, иначе я сделаю всё, чтобы вас вышвырнули с занимаемой должности, — прошипела Зинаида Парфирьевна.
— Хо-хо-хо. Милочка. Не надо мне угрожать. Я воробей пуганый, — рассмеялся профессор, расстегнул пару пуговиц халата, а затем и рубахи. Отодвинул ткань в сторону и показал девушке огромный шрам около сердца. — Работа на барона Архарова всегда была опасной. Мою машину даже взрывали. Кажется, трижды. Ничего, я привык к угрозам, как словесным, так и реальным. Поэтому я предлагаю вам прогуляться и дать мне спокойно делать своё дело.
Ноздри Зинаиды Парфирьевны раздулись от возмущения, словно кузнечные меха. Она опалила собеседника злобным взглядом, но ничего не сказала.
В целом профессор был прав. Его выдернули из Тагила по прихоти Зинаиды, так как она не понимала, с какой стати она, жена барона, должна ехать в тьмутаракань? Пусть этот яйцеголовый едет в столицу баронства и бьёт челом об пол. А он вон какой оказался — не только челом не бьёт, а ещё и хамит. Скотина.