Говоря это, Черчесов уже представил, куда конкретно он будет отступать, если твари усилят свой натиск. Всё-таки, на землях Архарова безопаснее, чем в тридцати километрах от ближайшего разлома.
— Благие вести, — сказал Малышев, и в трубке раздался звук вылетающей пробки из шампанского. — Шампанское открыто. Можем отправлять заявку, — радостно отозвался Малышев, а потом задумался и спросил. — Даниил Евгеньевич, а ты не собираешься спасать свою дражайшую Елизавету Максимовну? Слышал, что она сейчас в Екатеринбурге. А если там разгорелась настоящая война, то, того и гляди, прибьют её ненароком.
От этих слов в груди Черчесова ёкнуло.
— Не переживай. Я уже отправил безликих. Скоро она будет в моих объятиях, — соврал Черчесов. — Мой юрист составит коллективное прошение и вышлет тебе копию на подпись. Всё. До связи. — Сбросив вызов, Черчесов тут же выпалил, гневно глядя на дворецкого. — Немедленно узнай, где в Екатеринбурге разместили Елизавету Максимовну, и отправь за ней безликих. И не дай бог она погибнет…
— Да, ваша фветлофьт, — отозвался дворецкий, чей нос уже распух до размеров кабачка. — Всё фделаем в кхатчайшие фхоки.
Вскочив с пола, дворецкий юркнул за дверь.
— Ну всё, соседушка. Готовь шею, скоро на неё повесят петлю, — хищно улыбаясь, сказал граф.
— Ваше сиятельство, а что мне…? — Начал было полковник, о существовании которого Черчесов уже и позабыл.
— Выметайся отсюда. Если угробишь хотя бы ещё одного аколита, я тебя лично обезглавлю перед строем. Усёк? — смилостивился граф.
— Так точно! Разрешите идти? — выпалил плешивый, вытянувшись по струнке.
— Проваливай. — Черчесов махнул рукой в сторону выхода и полковник, сломя голову, помчался туда так, будто за дверью его ждала новая, счастливая жизнь.
Волна бежала в нашу сторону с огромной скоростью. Двадцать метров, десять, пять, метр. Удар! Волна врезалась в нос байдарки и разошлась в стороны, разрезанная пополам.
— Фух! Я уж было подумал, что нас опрокинет, — улыбнулся Прохоров и вытер пот со лба.
— Быстрее к берегу, пока Имперцы не дали второй залп, — сказал я, и ребята продолжили грести.
После потопления иллюзорной байдарки Имперцы потеряли всякий интерес к обстрелу водной глади. Да и куда там стрелять? Других-то противников не видно. Наша байдарка причалила в зарослях камыша, которые надёжно нас укрыли от лишних глаз. Посмотрев в сторону академии, я ужаснулся.
По белоснежной плитке ехали танки, перемалывая её гусеницами, десяток вертолётов, не скрываясь, сбрасывал десант. Имперские гвардейцы шастали, как у себя дома, и добивали раненных. С другой стороны водохранилища было не понятно, кого они добивают — курсантов или взрослых. Но было ясно одно: жалость им чужда.
— Куда теперь? — прошептал Леший, прислушиваясь к звукам.
— В двухстах метрах отсюда железнодорожное депо, — сообщил Макар.
— И чего? Купим билет и уберёмся из города? — скептически уточнил Остап. — Уверен, все выезды из города перекрыты.
— А у тебя есть идея получше? Умник, — огрызнулся Леший. — Он хоть что-то предложил.
Я посмотрел на Макара, он кривился от боли.
— Я посмотрю? — спросил я и потянулся к раненому плечу парня.
Тот кивнул. Просунул пальцы в пулевое отверстие на рубахе и разорвал ткань.
— Симулянт, — усмехнулся я, покачав головой.
На плече Макара была небольшая царапина, даже удивительно, что из неё вылилось столько крови.
— Знаешь, как щиплет? Неприятно же, — парировал Макар, расплывшись в самодовольной улыбке.
— Ладно. Если других идей нет, то идём в сторону депо, — сказал я, и возражений не последовало.
Выбравшись на берег, мы поднялись вверх по склону и вдалеке я увидел депо. Десятки отцепленных вагонов и один-единственный локомотив, смотрящий на запад. Под вагонами виднелись многочисленные ноги. Одни принадлежали рабочим депо, а вот другие были одеты в красные штаны и высокие чёрные ботинки. Имперцы уже на станции…
— Вы идиоты? Мы сдохнем, если полезем туда, — прошептал Прохоров.
— Мы сдохнем, если останемся тут, — ответил я и, упав на живот, пополз вперёд, скрываясь в высокой сухой траве.
— Он прав, — поддержал Сергей. — Прочешут местность и, если найдут — пустят в расход. Вы все видели, что произошло в академии.
Спорить никто не стал. Не спеша, мы доползли до насыпи и спустились по ней вниз. Щебень безбожно шелестел под ногами, но из-за обилия взрывов, криков и стрельбы, на это никто не обратил внимания.
— Нам нужно к локомотиву, — прошептал я, указав на голову поезда, стоявшую в пятидесяти метрах от нас.
— Легко сказать, — буркнул Прохоров. — Там десяток Имперцев трётся.
— Оставь это на меня. Просто беги к локомотиву и забирайся внутрь, — сказал я и посмотрел на ребят. — Все готовы? — Они кивнули. — Тогда за дело.
Потянувшись к мане, я призвал Мимо. Макар удивлённо уставился на мою точную копию, но я не стал ничего объяснять. Просто направил мимика в одну сторону, а сам побежал в другую. Мимо нырнул под вагон и выскочил на станции, громко заорав:
— Импера-а-атор какашка-а-а!!!
— Это Архаровский выкормыш! Схватить его! — рявкнул грубый голос, и тут же раздалась стрельба.
Увесистые шаги разнеслись эхом по округе и стали удаляться. Я подбежал к голове локомотива, по пути отметив, что вагоны отцеплены. Это нам на руку. Правда, это на руку лишь в случае, если сможем разобраться, как управлять этой хреновиной…
Скользнув внутрь кабины, я тут же затих, прислушался. Рядом никого. Ни единого голоса, только вопли Мимо, которому прямо сейчас Имперцы заворачивали руки за спину. А ещё мимику прострелили ногу. Видать, гоняться за курсантами Имперцам было лень. Надеюсь, эти звери нас не заметят.
— Быстрее, — шепнул я и махнул ребятам рукой.
Леший, Серёга, Остап, Макар и Артём залезли в кабину, и я задал самый важный вопрос.
— Кто-нибудь управлял поездом?
Повисла тишина, которую нарушил Макар.
— Сейчас разберёмся.
Он выглянул в окошко и с ужасом на лице подбежал к пульту локомотива, став судорожно всматриваться в многочисленные кнопки и рычаги. Я не понял, что его так напугало, привстал и тоже посмотрел в окно. Растерзанные тела работников станции лежали повсюду. Отрубленные руки, ноги и головы. Кишки растеклись по бетонному перрону, намекая на то, какая нас ждёт судьба, если Имперцы нас поймают.
Радовало только одно. Ближайший Имперец виднелся у самого выхода из депо. Он и его товарищи запихивали в машину Мимо, который нещадно тянул из меня ману. Я встал рядом с Макаром, а он по-прежнему понятия не имел, что делать.
— В-вот тут кнопка. Запуск машин. А-а-а что дальше, я вообще не в курсе, — растерянно выпалил парень.
И правда, тут сам чёрт ногу сломит. Десятки кнопок. Все они подписаны, вот только всё равно ничего не понятно. Кнопка «песок» это что? А кнопка «вода»? У локомотива есть орудия и он может использовать магию земли и воды? Я в этом очень сомневаюсь. А ещё в центре пульта был руль и какой-то рычаг.
— Они идут, — прошептал Сергей, указав в сторону возвращающихся солдат.
— Зараза, — выругался я, после чего дёрнул рычаг вправо.
Ничего не произошло, так как он был в крайнем положении. Тогда я потянул его налево — и локомотив загудел. Похоже, это то, что нужно. Так, думай Михаэль. Думай!
— Они бегут сюда! — заорал Прохоров, прилипнув к окну. — Быстрее, блин!
— Закрой пасть! — огрызнулся я и крутанул рулевое колесо по часовой стрелке до упора.
Мотор загудел ещё сильнее, я переглянулся с Макаром и тот понял меня без слов. Парень тут же нажал кнопку «Запуск машин». Локомотив застучал, затарахтел и… сдвинулся с места, быстро набирая скорость.
— Отстают! Отстают! Ура! — закричал Остап, вскинув руки вверх.
Но радость была преждевременной. Из-за вагона на соседних путях выбежали два гвардейца. Догнать локомотив они уже не могли, да и не пытались. Направив в нашу сторону автоматы, они нажали на спусковые крючки. Плотная очередь прошила кабину, заставив нас рухнуть на пол. Сквозь стук моторов и звон пуль, насквозь прошивающих стальные пластины, я услышал вопль, наполненный ужасом и болью.
Кричал Остап. Он лежал, привалившись к стене, а на груди алым расползались два пулевых отверстия.
Глава 10
Стены локомотива украшали дырки от пуль. В эти отверстия со свистом врывались мощные потоки ветра, заставляя нашу одежду и волосы трепетать. Впрочем, мы и сами дрожали от холода и страха. Ведь на наших глазах Остап истекал кровью.
— Сделайте что-нибудь! — истерично выкрикнул Прохоров, озираясь по сторонам.
Я подполз к Остапу и оттолкнул Прохорова, сидящего рядом с ним.
— Отойди, истеричка, — рыкнув, я разорвал рубаху Остапа и сразу же понял: если мы не остановим кровь, парню конец.
Одна пуля вошла немногим выше пупка, вторая — в правую часть грудины. И тут была хорошая новость. Обе пули прошли навылет, а значит, их не нужно доставать из раны, боясь нагноения. Плохая новость — у Остапа пробито лёгкое…
— Идиот! Ты грёбаный идиот! — заорал Прохоров, прислонился спиной к стене и зарыдал. — Нахрена ты бросился меня прикрывать, когда началась стрельба? — Слова из-за всхлипываний было трудно понять, но общая суть оставалась ясна. — Я… Я так много сделал зла и тебе и другим. Я хотел, чтобы ты сдох, когда предал меня. Зачем? Заче-е-ем?
Артёма порвало. Он завыл, как белуга, не стыдясь никого и ничего. Из его глаз ручьём катились слёзы, сквозь которые он старался разглядеть Остапа.
— Дурак, — прохрипел Остап, и из дырки в груди показалась кровавая пузырящаяся пена. Это выходил воздух из пробитого лёгкого. Остап пнул ногой ногу Прохорова и улыбнулся. — Мудак ты редкостный, конечно. Но я своего командира и таким ценил. Так что сопли вытри, не позорься.
Мы слушали его слова, не обращая внимания на звуки стрельбы, раздающиеся позади. Смотрели на Остапа и не могли поверить, что он умирает. Прямо сейчас. На наших руках. А мы — ничего. Совершенно ничего не можем сделать. Хотя, почему это ничего?