Как думаете, чем закончилась история? А она не закончилась. Китай, Монголия и Япония заключили союз, после чего напали на юго-восточную границу. И война продолжается до сих пор. Боевые действия идут с переменным успехом. То гвардейцы Ивана Васильевича отбросят недруга, то недруг потеснит Ивана Васильевича.
Ситуация могла бы быть катастрофической для Империи, но в восточном Китайском море открылся разлом на глубине в километр. Теперь оттуда днём и ночью лезут твари и нападают на земли японцев и китайцев, заставляя тех держать войска по всему побережью. А монголы…
Это монголы. Что с них взять? Сильные маги и бойцы ближнего боя, но технологически близки к каменному веку. Недавно они привели пятитысячное войско к стенам Закаменска, который расположен в Сибири. Сильные воины, гордый народ. Вооружились артефактными луками, мечами, доспехами. Проклятье, да даже лошадей заковали в броню! Вот только ракетные установки и артиллерия способны творить чудеса. За полчаса от этой армии остались лишь куски кровоточащей плоти.
Поэтому Император не считал монголов угрозой и основные силы стянул к границе с Китаем и Японией. Вот там происходила настоящая рубка.
А тут ещё Архаров нарисовался на горизонте. Мало было Ивану Васильевичу проблем, так ещё и внутренний враг пожаловал. Покачав головой, Император бодрой походкой спускался вниз по ступеням. Он шел в мир, где царила темнота, боль и голод. В Имперскую темницу.
Сюда было легко попасть, но невозможно было отсюда выбраться. Десятки защитных артефактных контуров, две тысячи охранников, которые жили в темнице на полном обеспечении. Проклятье, да Император так хорошо заботился о тюремщиках, что даже проституток сюда доставлял. Разумеется, место для любовных утех было на самом верхнем уровне — из соображения безопасности.
Мало ли, какая путана подвернётся. Вдруг решил вызволить врага народа? Этого Иван Васильевич очень не хотел, ведь все, кто здесь сидел, могли причинить Империи либо физический вред, либо репутационный. Говоря «Империя», Иван Васильевич, разумеется, имел в виду себя-любимого. Он и есть Империя, без него она не может существовать и погибнет, не успеешь даже глазом моргнуть.
Но всё это лирика. Сейчас Иван Васильевич, словно горный козлик, бойко скакал по ступеням на нижний уровень темницы. Яркие огни ламп освещали ему путь ровно до тех пор, пока Император не оказался у массивной стальной двери. Слева от двери тускло светился магический считыватель, распознающий ману желающего пройти.
А к нижним уровням имели доступ лишь единицы. Да и те, кто могли сюда войти, не могли выйти без особого разрешения. Иван Васильевич приложил ладонь к считывателю, тот затрещал и, издав писк, загорелся зелёным. Створки массивной двери поехали в стороны, открыв Императору путь во тьму.
Здесь были сотни одиночных камер. В обычной тюрьме, сидя в одиночке, узник имеет право передвигаться, а здесь же все без исключения висели на цепях, прикованные к стене. Через цепи из пленников выкачивалась мана, с помощью которой запитывалось освещение и защитные артефакты. Своеобразная человеческая ферма, если хотите. Ну, а что? Должен же быть прок от заключённых.
Под потолком тут и там горели красные лампочки видеокамер, ведущих трансляцию пустых коридоров. Здесь не было гвардейцев, да и зачем они? На нижнем уровне узники так истощены, что едва могут разговаривать. Да, им не давали умереть и кормили. Но кормили так, чтобы пленники продолжали оставаться на грани жизни и смерти и страдали, страдали, бесконечно страдали, сгорая в агонии!
Одиночные камеры сделали звукоизолированными, чтобы заключённый остался наедине со своей болью и сожалениями. Чтобы он сходил с ума от одиночества и осознания того, что никто не спасёт, и никто не разделит его страдания. Около одной из таких камер и остановился Иван Васильевич, насвистывая под нос песню:
— Не вешать нос, простолюдины! Для вас же жизнь всегда плоха. Вы для меня — словно блоха. Имперский род и Родина едины, — промурлыкал Император и приложил ладонь к считывателю камеры.
Послышался писк и дверь открылась. На цепях висел избитый до полусмерти барон Архаров. Левый глаз заплыл, губа, брови, переносица рассечены, но на чёртовой морде — самодовольная улыбка.
— Узурпатор пожаловал? — усмехнулся Архаров и закашлялся, от чего цепи жалобно зазвенели, ведь на них висели сто двадцать килограммов чистейшей мышечной массы.
— Отребье, — хмыкнул Император и хлопнул в ладоши. Из тени вышел полутораметровый коротышка со свёртком инструментов. — Приступай, — велел Иван Васильевич и привалился спиной к стене.
Пыточных дел мастер был глух, а ещё нем. Ему давно прокололи барабанные перепонки и отрезали язык. Всё, что он мог, это жить жизнью похотливого животного и причинять боль другим.
Коротышка увидел позу Императора, которая давала разрешение работать, ударил пятками друг о друга и, подняв ногу параллельно полу, вошел в камеру. Карлик вечно корчил из себя гвардейца, вот и пытался ходить строевым шагом. Это забавляло императора. Ничтожество корчит из себя того кем не является и никогда не станет.
Прямо на полу он расстелил свёрток и вытащил из него сперва заострённый крюк, потом скальпель, иглу, пилу и кучу прочих инструментов. Он смотрел на железяку, потом на Архарова, качал головой и брал новый пыточный инструмент.
— Сразу пытать? Даже не задашь вопрос? — хохотнул Архаров и снова закашлялся.
Иван Васильевич снова хлопнул в ладоши и из темноты кто-то протянул ему спелое яблоко. Сделали это настолько буднично, как будто Император вкушал яблоки, наблюдая за пытками, далеко не первый раз.
— А если я спрошу, ты дашь честный ответ? — насмешливо спросил Император и с хрустом вгрызся в спелый бок яблока, от чего по подбородку заструился сок, который мгновенно стёрла салфетка, опять-таки появившаяся из темноты.
— Конечно, отвечу, — кивнул Архаров. — Могу рассказать, на чём я вертел твою мамашу или подсказать, куда тебе направиться. Вонючий выро… — договорить Архаров не успел, коротышка крепкой хваткой уцепился в большой палец барона и вогнал под ноготь иглу. Но Константин Игоревич лишь расхохотался. — Плюгавый, сразу берись за скальпель. Пока ты не отделишь моё мясо от костей, ни хрена не узнаешь. Да и когда отделишь — тоже.
— Какая отвага, — улыбнулся Иван Васильевич. — Нет бы направить её на благо родины.
— Родины? Так твой проклятый папаша и украл Родину у моих родителей, как и у всех жителей империи, — прорычал Архаров в тот момент, когда коротышка решил, что под один ноготь можно вогнать не одну, а сразу три иглы.
По стальным спицам на пол покатились скупые капли крови.
— И что тебя не устраивает? Умер один Император, появился новый. Говоришь так, будто это случается впервые, — насмешливо ответил Император и вышвырнул надкушенное яблоко из камеры, но на пол оно не упало, а растаяло в воздухе. — Ладно, не строй такую недовольную морду. Я ведь щедрый правитель. — Иван Васильевич подошел ближе и похлопал Архарова по щетинистой щеке. — Если расскажешь, куда отправил своих деток, то я могу тебя пощадить.
— Ха-ха! Ты? Пощадить? Вот это хохма! — громогласно рассмеялся барон, от чего пыточных дел мастер невольно дёрнулся. — С большей вероятностью меня пощадил бы Шепчущий, а не ты. — Архаров шмыгнул сломанный носом и попытался плюнуть Императору в лицо, но слюна оказалась слишком густой и повисла на подбородке.
Впрочем, результатом Константин Игоревич остался доволен. Качнувшись из стороны в сторону, слюна упала прямо за шиворот карлику, от чего тот скривился в омерзении и заёрзал. Забавно; как людей потрошить, так ему не противно, а как за шиворот плюнули…
— Глупый барон. Если ты присягнёшь мне на верность и отправишься на восточную границу искупать вину перед Родиной, то будешь жить. Правда детей твоих всё же придётся убить. Слишком долго ты им промывал мозги, — равнодушно сказал Император и щёлкнул пальцами.
Из темноты появилось походное кресло, в которое Иван Васильевич приземлился. Закинув ногу на ногу, от щёлкнул пальцами ещё раз. Массивная дверь камеры плавно закрылась и послышался щелчок. Теперь в камере была стерильная тишина, в которой можно было услышать, как шаркает одежда карлика и как дышит Император.
— Подойди ближе. Шепну на ушко, — хищно оскалился Архаров, но Император отрицательно покачал головой.
— У меня отличный слух. Говори.
— Трусливая псина, — сказал барон и скривился от боли, чувствуя, что карлик вонзил иглу в нервное окончание на предплечье. От этого волна боли прострелила до самого позвоночника. Архаров сосредоточился на дыхании, и боль стала отступать. — Я своих никогда не предам. Мои дети будут жить, а вы, проклятые выродки, рано или поздно сдохнете от их рук. Империя будет свободной, и не важно, сколько лет для этого потребуется.
Император покачал головой и протянул руку, в которую карлик тут же вложил скальпель. Подойдя ближе, Иван Васильевич преобразился. Надменный Император исчез, а на его месте появился обезумевший маньяк. Он схватил Константина Игоревича за ухо и поднёс к нему лезвие.
— Чёртов ублюдок. Только ты и твой сраный род помнят о том, что мой отец узурпировал власть сотню лет назад. — Лезвие резануло кожу, распоров хрящь на треть. — Пожалуй, сперва отрежу тебе уши, потом язык и пальцы. Даже если твои детишки доберутся сюда, то ты всё равно не сможешь им ничего рассказать.
— Узурпировал власть? Ха-ха-ха! И всего то? — Барон расхохотался ещё громче и повернулся в сторону Императора. — Я знаю, что твой род развязал войну в Европе и именно из-за вас появилась аномалия.
— Хммм… Я был уверен, что отец подчистил все следы, — задумчиво сказал Иван Васильевич и отпустил ухо барона. — Кстати, прошлый Император помер тоже по нашей милости. — Архаров открыл рот, не веря своим ушам. — Чего вылупился? Удивлён? Раньше у тебя были лишь догадки, а сейчас чистосердечное признание? Что ж, наслаждайся. Всё равно отсюда ты никогда не выйдешь. И, да. Твой папаша был идиотом, за это мой отец его и убил. — Лицо Архарова исказилось от ненависти. Заревев, он бросился вперёд, стараясь оборвать цепи, на худой конец, просто укусить надменного выродка за горло, но не дотянулся.