— Мне нравится, что вы — простолюдины. Мне нравится, что на коленях вы. Что никогда тяжелой ноши вам не скинуть. И не достичь небесной синевы. Мне нравится, что можно быть скотиной. Распущенной и безусловно злой. И не краснеть пред чернью никогда. Ведь важен только я, лишь только я-я-я!!!
Голос Императора пронёсся по пустым коридорам многоголосым эхом и вернулся обратно к нему.
— Хе-хе. Прелестно, — усмехнулся Иван Васильевич и громко поаплодировал самому себе. Эхо услужливо помножило его аплодисменты на сотню и Император игриво поклонился, а после прикоснулся к считывателю камеры барона Архарова.
Послышался писк, и дверь открылась. В камере стояла вонь немытого тела, а ещё витали нотки гниения. Ну, ещё бы. Здесь вам не санаторий. Попавший в Имперскую темницу может покинуть её лишь вперёд ногами. Иван Васильевич достал из кармана надушенный платок, приложил к лицу и вошел внутрь. На цепях висел изрядно исхудавший, избитый до полусмерти барон Архаров, которого при первом взгляде было невозможно узнать.
Правая кисть отсутствовала, судя по всему, именно эта рана и источала аромат гниения. Лицо так исхудало, что глаза ввалились, а щёки впали. Архаров, которого только привезли сюда, выглядел так, будто томился в темнице пять, а может, десять лет. Кожа обвисла, там и тут виднеются порезы, под ногтями левой руки виднеются десятки игл, а в углу камеры стоит переносной аккумулятор для электрической стимуляции пленного.
Левый глаз заплыл, губа, брови, переносица рассечены, но на чёртовой морде — самодовольная улыбка. Иван Васильевич расплылся в презрительной усмешке и заметил, как в камеру с поклоном прошмыгнул карлик.
— Хорошая работа, — сказал Иван Васильевич. — Приведи его в чувства.
Карлик пусть и был глух, но понимал всё отлично. Схватив с верстака плоскогубцы, он ущипнул пленника за бок, от чего тот проснулся и застонал.
— Константин Игоревич. Доброго вам утра. Желали видеть меня? — насмешливо спросил Император.
— … и…ше… — едва слышно прошептал Архаров и попытался поднять голову, но сил на это не было.
— Что вы говорите?
— Бли… кхе! Кхе! — Архаров закашлялся, от чего цепи, на которых он висел, затряслись и зазвенели.
— А-а-а! Ближе? Ну, это можно. — Улыбаясь, Император сделал шаг вперёд и стал ждать.
— Я… — тяжело дыша, выдавил из себя Архаров. — Я готов…
— К марафону? — усмехнулся Иван Васильевич. — К чему конкретно вы готовы, Константин Игоревич?
— Расскажу… Всё расскажу. — Голова Архарова безвольно повисла, и он стал говорить, так тихо что Император не смог разобрать даже слова.
— Громче, Константин Игоревич! Громче! — прикрикнул Иван Васильевич на Архарова, но это не помогло.
Пыточных дел мастер услужливо помог господину и снова ущипнул пленника за бок. Правда на этот раз он даже не дёрнулся. В израненном теле совершенно не осталось сил.
— Константин Игоревич, в вас было столько силы духа, а сейчас шепчете так, будто готовы в любую секунду умереть, — покачал головой Император.
— Ближе… — Прохрипел Архаров. Его голос звучал, словно ветер, гуляющий по кладбищу. Холодный, безжизненный, слабый.
— Позорище. Даже не верится, что вы готовились свергнуть меня.
Император самодовольно осмотрел пленника и пришел к выводу, что он не опасен и если хоть немного промедлить, то Архаров и правда может помереть. А мёртвый уже не расскажет, куда спрятались его дети. Дети, которых нужно устранить. Во благо Империи, разумеется.
Император опустил левую руку вниз и из тени высунулась костлявая лапа — для того, чтобы передать Ивану Васильевичу белоснежную перчатку. Император надел перчатку, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу от гниющего пленника, и сделал шаг вперёд. Он ухватил Архарова за волосы и приподнял голову вверх.
Император поймал на себе безумный взгляд. Константин Игоревич резко дёрнул головой, оставив в руке Императора клок волос, а сам вгрызся в ухо Всевластителя.
— А-а-а! — заорал Иван Васильевич не столько от боли, сколько от страха, и отпрянул назад, слыша, как Архаров жуёт кусок плоти. — Ублюдок! Ты запла…
Договорить Император не успел. Архаров смачно плюнул куском уха прямо в лицо Ивана Васильевича и громогласно расхохотался.
— Ха-ха-ха! Ну и рожа! И это Император? Визжишь, как баба. Представляю, как ты будешь рыдать, когда мои дети придут за твоей головой! — пророкотал, словно гром, Архаров, который ещё секунду назад казался покойником.
Услышав это, Император невольно попятился назад. На него смотрел практически живой труп. Но столько воли было в его глазах, столько бесстрашия, что поджилки Императора затряслись. Стало страшно. Ведь Иван Васильевич отнял у Архарова всё. Одно слово — отнимет и жизнь. Но это совершенно не заботит Архарова.
Как можно противостоять безумцу, не знающему слова «страх»? А что делать, если вырастет целое поколение таких выродков? Смогут ли абсолюты остановить их? От этих мыслей стало ещё страшнее. Выбегая из камеры, Император прокричал:
— Заставь его пожалеть о содеянном! Пытай без остановки, пока от него не останется безвольный кусок мяса! И принеси чёртов артефакт исцеления. Я хочу, чтобы он мучился неделями! Нет, десятилетиями!
Карлик посмотрел вслед убегающему начальнику, почесал затылок и коротко кивнул. Пыточных дел мастер просто убил бы наглеца, да и дело с концом. Но слово Императора — закон, пусть этого слова пыточных дел мастер и не слышал, но по лицу господина всё и так было ясно. Перечить императору — значит усложнить себе жизнь. Зачем? Жизнь карлика и так не легка, не стоит её делать ещё сложнее. Зажав одну ноздрю, карлик высморкался под ноги Архарова и отправился на склад за исцеляющим артефактом, благо он запомнил как движутся губы императора говоря «исцеляющий».
Дамы и господа, специально для вас выступает симфонический ансамбль песни и пляски ГаЛимушка! Исполняет Мишаэль, владыка каши. Песня трагическая о голодающих мальчиках, бегущих наперегонки со смертью!
Мы вышли со склада,
Когда во всех окнах светила луна.
Тварям не до сна-а-а!
Мы видели, как в облаках промчался летун.
Хочется жрать, но нам надо бежать,
Ведь мы ужасно хотим ещё жить.
Прячься в грязи, словно мышка ползи,
А если заметят, о спасеньи богов попроси.
Чёртова ночь, бежали всю ночь, до утра-а-а!
Чёртова ночь, пожрать мы не прочь, но нам пора…
Благодарю за внимание, вы замечательная публика. Поклон, и всё такое. В песне я кратко рассказал всё, что происходило во время нашего побега. Слухач по имени Артём сообщил о том, что обратно в Шарташи нам ходу нет. Твари не только полакомились сородичами, но и решили вздремнуть.
Поэтому мы приняли решение уходить через лесополосу в сторону посёлка Садоягодное. А чтобы это сделать, мы минут двадцать ждали, пока летуны уберутся как можно дальше от военной части. Наконец этот момент настал, и мы рванули, сломя голову, в лесополосу. То ли нас заметили, то ли просто совпадение, но как только мы оказались под прикрытием деревьев, над нашими головами пролетел летун.
Да, вы скажете какое, к чёртовой матери, укрытие? Октябрь на дворе! Все деревья облетели! И будете правы, но лишь от части. Половина деревьев в лесополосе была хвойной, а даже если бы и нет, то голые остовы деревьев хоть немного да размыли бы наш силуэт. Это куда лучше, чем бежать по открытому полю. Благо, тварь пролетела мимо и скрылась вдали. Не хватало нам ещё ночных сражений.
Добежав до конца лесополосы, мы свернули прямиком в посёлок Садоягодное. В посёлке уцелел только Кунгурский техникум-интернат. И я был этому несказанно счастлив! Нет, я даже и не думал о том, чтобы отучиться на тракториста или сварщика. Зачем это мне? Но я предположил, что в техникуме есть кулинарный факультет, на котором обучают поваров. И оказался прав!
Мы обследовали всё здание и нашли склад на первом этаже. Очевидно, что его уже пытались вскрыть. Стальная дверь была деформирована, нижний угол отогнут на десяток сантиметров, из-за чего дверь заклинило. Но разве это может остановить трёх голодных бойцов?
Я призвал Мимо. Лужа грязи затекла на склад и затаилась.
— Ты уверен, что эта сопля не сожрёт там всё? — спросил Прохоров.
— В нём я уверен больше, чем в тебе, — улыбнулся я и протянул руку в щель под дверью.
В ладонь легла банка консервированной фасоли. Я показал её ребятам и те беззвучно похлопали в ладоши, хваля столь полезного питомца. Знали бы они, чего мне стоит поддерживать Мимо.
Хоть мы и отдохнули пару часов, пока ждали пробуждения Артёма, маны я восстановил с гулькин нос. Её едва хватило бы на две ледяные иглы. Когда вернулась Галя, я выкачал остатки маны из неё, и тогда у меня появился запас ещё на одну иглу. Три ледяные иглы, вроде не плохо. Вот только этого мне хватит всего на минутный призыв мимика.
Именно поэтому Мимо торопился, как мог. Он, не глядя, швырял всё подряд к двери. Звенели консервные банки, грюкали мешки с чем-то сыпучим, билась стеклянная тара, а он всё продолжал разорять склад.
— Что там происходит? — спросили ребята.
— Мародёрство, — пояснил я и почувствовал, как мимик исчез.
Внезапно всё затихло.
— Он там уснул, что ли? — буркнул Прохоров и, нагнувшись, посветил в дверную щель.
— Отойди, — попросил я Артёма, а сам лёг на пол и засунул руку по самое плечо в дыру.
Знаете, за что я люблю пространственные артефакты? За их универсальность. Одной рукой я прикасался к предмету и переносил его в хранилище, и тут же выгружал его у второй руки. То есть я забирал предметы, до каких мог дотянуться на складе и переносил их в коридор.
— Жируем! — радостно выпалил Леший и приобнял Прохорова, который от такого панибратства смутился.
А тут и правда было чем пировать. Пятикилограммовый мешок макаронов, десятикилограммовый мешок муки, два десятка банок разнообразных консерв, сушеные овощи, сухофрукты, три пачки печенья, набор специй и даже пачка какао! Единственный минус был в том, что я порезался о стекло, пока шарил по полу. Ну, как минус? Просто не