– Потому что вы ей владеете, – не задумываясь, ответил бандит.
Эдеард смотрел на него и понимал, что никогда не получит более подробного ответа. И более искреннего. Он ломал голову, пытаясь разгадать сложные планы, которых никогда не было. Планы и намерения имелись только у Гилморна и других оставшихся приверженцев идеи Овейна о Едином Народе. А дикари стали их союзниками в силу своего невежества и никогда не понимали цели их борьбы.
Взмахом руки он отпустил группу солдат, и пленника повели к участку, огороженному прямо на равнине.
– Надо обязательно залезть туда, – настойчиво заявил подошедший Маркол.
Про-взгляд этого парня уже обыскал пещеру на выступе и без труда обнаружил спрятавшихся там бандитов. Эдеард не без труда удержал улыбку. Психические способности Маркола после дня высылки заметно возросли, как и его чувство долга. Теперь он стал убежденным констеблем, верно служившим Высшему Совету, но порой в нем просыпался обычный уличный мальчишка из Сампалока. Марколу не терпелось самому вступить в бой.
– Дай милиции заслужить свою долю славы, – негромко сказала ему Эдеард. – Эта кампания была нелегкой, и они заслуживают того, чтобы достойно ее завершить.
Он не погрешил против истины. Отряды городской милиции и провинций в течение восьми месяцев преследовали Гилморна и его сообщников, вытесняя их все дальше и дальше на запад, пока им больше уже некуда было отступать.
– Политика, – недовольно поморщился Фелакс.
– Ты быстро учишься, – сказал Эдеард. – Кроме того, после случая в Овертон Фоллз вам обоим уже ничего не надо доказывать. Как я слышал, дочери хозяина каравана довольно откровенно выразили вам свое одобрение.
Молодые констебли переглянулись и многозначительно подмигнули друг другу.
Снизу донесся телепатический посыл Лароша с ультиматумом Гилморну. Бандиты были полностью окружены солдатами, численность которых в пятьдесят раз превосходила их силы. У них не осталось еды. Боеприпасы подходили к концу. И ждать помощи было неоткуда.
Эдеард сомневался, стоит ли разговаривать с таким отъявленным мерзавцем, как Гилморн, но прежде они никогда не доходили до этой стадии, и он не знал, как лучше поступить.
Он стал спускаться, внимательно обходя трупы быстролисов и ген-волков и стараясь не морщиться при виде их ужасных рваных ран. Недалеко от устья ущелья на замшелом валуне, спокойно жуя яблоко, сидел Аргиан. Вокруг сновали солдаты милиции, решительно настроенные не пропустить финал. Капралы и сержанты изо всех сил старались сохранить дисциплину. При появлении Эдеарда разговоры затихли.
– Он сдастся? – спросил Эдеард у Аргиана.
– Ему нечего терять, кто знает, что творится у него в голове.
– Понятно. Ладно, к счастью, мы можем и подождать. Столько, сколько потребуется.
– Ого, – взволнованно воскликнул Маркол. – Они спорят.
Аргиан окинул молодого констебля испытующим взглядом, а потом сосредоточил внимание на скальном выступе. За неровными краями действительно разгорелся спор, и громкие голоса зазвенели яростью. Двое мужчин кричали Гилморну, что они намерены сдаться милиции. При помощи про-взгляда Эдеард увидел, как они отвернулись, и тогда Гилморн, подняв пистолет, приставил дуло к затылку одного из своих соратников. Третьей рукой Эдеард без труда дотянулся до оружия и немного сдвинул боек. Гилморн нажал на спусковой крючок. Раздался металлический щелчок, но выстрела не было.
Маркол многозначительно кашлянул.
Спор возобновился и стал еще более ожесточенным. Затем в ход пошли кулаки. Третьи руки протянулись к сердцам. Мужчины стали яростно бороться.
Ларош отдал приказ сомкнуть телекинетические щиты и продвигаться вперед. Через две минуты все было кончено.
Воины милиции вспрыгивали на самые высокие камни, громко поздравляли друг друга и размахивали над головами пивными бутылками. С края долины к месту последнего сражения с радостными криками спускались остальные солдаты и обнимались со своими товарищами. Эдеард не мог удержаться от улыбки, проходя между ними, отпивая из протянутой бутылки, пожимая руки и энергично отвечая на объятия старых знакомых. Солдаты милиции радовались, видя Идущего-по-Воде, возглавившего кампанию, но еще больше гордились тем, что самостоятельно выиграли последний бой.
Полковник Ларош устроил лагерь над противоположным от скального выступа склоном. Там широким кольцом были расставлены повозки, а готовые к установке палатки разложили ровными рядами. Большой шатер с откинутыми полотнищами поставили первым и внутри начали готовить еду В неподвижном воздухе повис дым от костра. В центре лагеря поднялась штабная палатка тусклого серо-зеленого цвета, и на страже у ее входа встали часовые с ген-волками. Из палатки с приказами Лароша то и дело выбегали адъютанты и ординарцы. Снаружи на шесте были подняты одиннадцать знамен, представляющие лучшие части города и провинций.
Часовые у входа приветствовали Эдеарда салютом. Внутри за деревянными козлами, заменяющими письменный стол, сидел Ларош, окруженный адъютантами. Мундир его серой полевой формы был расстегнут до пояса, открывая пропотевшую и запыленную рубашку. На длинной скамье расположились старшие офицеры, составляющие костяк, необходимый для управления такой массой людей. Несмотря на то что после победы не прошло еще и двух часов, перед полковником уже лежала пачка приказов и рапортов. Ларош поднялся и тепло обнял Эдеарда.
– Мы справились, – воскликнул Ларош. – Мы сделали это.
Офицеры зааплодировали, и Эдеард ответил им благодарным кивком.
– Вы, должно быть, очень довольны своими людьми, – сказал он достаточно громко, чтобы услышали все командиры, особенно из провинциальных отрядов. – Они действовали безукоризненно.
– Именно. – Ларош, улыбаясь, обвел взглядом всех собравшихся. – Все без исключения.
– И вы тоже, – сказал полковнику Эдеард. – По возвращении вам надо выставлять свою кандидатуру. Я думаю, жителям Лиллилайта будет приятно, что их в Совете представляет человек, сумевший добиться огромного успеха за пределами города.
Ларош почти смущенно пожал плечами.
– Это вызвало бы немалое удивление и радость старших членов моего семейства.
Эдеард широко улыбнулся.
– Вас никогда не считали паршивой овцой.
– Нет, во всяком случае, мне об этом не говорили. Но были и у меня не самые удачные моменты.
– Как и у всякого из нас. Но мне кажется, вам надо обдумать такую идею.
– Маккатран никогда не отпускает нас от себя, не так ли?
– Верно. – Эдеард вздохнул. – Как ведет себя наш пленник?
– Пока тихо.
Ларош кивнул в заднюю часть шатра, и они вместе вышли наружу, откинув полотнище. Поставленные вокруг палатки образовали позади штаба небольшое закрытое пространство. В центре его стояла одна узкая и высокая палатка. У входа дежурили два пожилых закаленных солдата, которым Ларош безоговорочно доверял. Ген-волки сразу же натянули поводки и подозрительно обнюхали Эдеарда.
– Знаете, что меня удивляет? – заговорил Ларош. – Бандиты долгое время безнаказанно разоряли селения. И каждый из уцелевших жителей рассказывал о каком-то ужасном оружии. Но мы видели только бандитов, вооруженных обычными пистолетами.
– И это неплохо, – сказал Эдеард, глядя прямо перед собой. – Неужели вам бы хотелось, чтобы такое оружие существовало на самом деле? Чтобы кто-то всего за минуту мог уничтожить целый взвод?
– Нет. Нет, я бы этого не хотел.
– И я тоже.
– Я даже не представляю, чтобы кто-то смог создать нечто подобное. Даже гильдия оружейников.
– Верно, – согласился Эдеард. – Им это не под силу. Обычная выдумка, басня, какие люди рассказывают о давно минувших днях.
– Как и о высылке. Знаете, я уже не могу вспомнить, как выглядел Овейн. Он, должно быть, вместе со своими дружками уехал далеко от Маккатрана. Его больше никто не видел.
– Поражение на выборах нелегко перенести. Кому же понравится жить прошлым, когда у нас появилось будущее.
– А какое оно?
– Это неизвестно, как и всегда, но будущее у нас есть.
Полковник поджал губы и вошел в одиноко стоящую палатку.
В самой середине стоял Гилморн, а кроме него в палатке присутствовали Динлей и Маркол. Из всех странностей, сопутствующих возможности возвращать время назад, одна поражала Эдеарда сильнее всего: видеть живыми людей, погибавших у него на глазах. Вот и Гилморна он убил, да еще таким способом, о котором не хотелось вспоминать.
Но сам Гилмор, как и все возвращенные к жизни люди, ничуть не изменился. Хотя, надо сказать, у Эдеарда и не было возможности как следует изучить противника. При их предыдущей встрече это круглое лицо с приметным носом искажала гримаса боли из-за ног, раздробленных огромным валуном. Теперь же Гилморн выглядел усталым и сердитым. Но никак не побежденным. Под его мысленным щитом все еще пылало, пробиваясь наружу, откровенное негодование, в основном, как подозревал Эдеард, питаемое высокомерием отпрыска благородного семейства.
Кузнец вышел из палатки перед самым их приходом – он проработал целый час, но теперь запястья и щиколотки Гилморна надежно сковывали металлические кольца, соединенные между собой крепкими цепями. Никаких сложных замков, открывающихся при помощи телекинеза. Металлические оковы мог снять только кузнец или кто-то, обладающий огромной силой. На это был способен Эдеард, вероятно, Маркол и еще несколько человек на всей Кверенции.
– А, любимчик Финитана, – презрительно бросил Гилморн. – Я мог бы и догадаться.
– Извини, что я пропустил предыдущую встречу в долине у горы Алвайс, – с серьезным видом произнес Эдеард.
Гилморн окинул его изумленным взглядом, но промолчал.
– Итак, кто же ты такой? – спросил Эдеард. – Это, конечно, теперь уже не важно, но в Эшвилле ты так и не назвал мне своего имени.
– А что, тебе обязательно надо заполнить протокол?
– Ты ведь понимаешь, что все кончено, верно? Ты последний из них. И даже если у Единого Народа в Маккатране остались еще сторонники, они будут отрицать всякие связи с такими, как ты. Семейство Гилморн после высылки Таннарла утратило свое положение в городе и теперь отчаянно пытается его восстановить. Они тебя не примут. Можешь, конечно, попытать счастья с подручными Буата, которых выгнали из города. Но они так и не сумели приспособиться к новой жизни, за последние два года больше дюжины отправлены в шахты Трампелло. У них там собралась неплохая компания, включая и моего старого приятеля Арминеля. А дружка Овейна, управляющего шахтами, мэр Финитан заменил другим человеком, построже.