, мастером гильдии плотников, на шестьдесят лет старше нее. Эдеард не сомневался, что Ранали здесь ни при чем и взаимные чувства (если они были) возникли естественным путем. И тут Ранали говорила правду: Салрана получила шанс стать счастливой по-своему.
«Я не могу вмешиваться».
Но он чувствовал себя виноватым перед Салраной. И всегда будет ощущать свою вину. А это подразумевало и определенную ответственность, конца которой не предвидится.
В первый момент он подумал вернуться в прошлое на пару недель и предупредить Винтико о неблагополучной сделке. Но это означало бы еще две недели предвыборной горячки, бесконечных приемов и споров по поводу сертификатов для скота.
Эдеард лишь на миг представил себе все это и застонал. «Невозможно». Он направил телепатическое обращение в один из небольших домов в районе Илонго.
«Фелакс, у меня есть работенка для тебя».
Мысли Кристабель он ощутил, когда она поднялась еще только на шестой этаж. И усмехнулся их оттенку. Она опять была не в духе, и это позабавило его, тем более что собственный гнев уже улегся. Эдеард теперь мог не волноваться: Фелакс умелый и осторожный работник, так что проблема Винтико перестанет иметь значение еще до рассвета. Вряд ли надо было проявлять свою реакцию на нынешнее настроение Кристабель, но открывалась весьма интересная перспектива. Их дети, вероятно, тоже почувствовали настроение матери. В этот вечер никого из них в особняке Кальверит не было – разошлись по клубам или просто решили встретиться с друзьями; отсутствовал даже Ролар вместе со своей женой и детьми. И Эдеард их ничуть не винил.
«Что ты здесь делаешь?» – хлестнул его звенящий от гнева телепатический посыл Кристабель.
«Смотрю на звезды», – спокойно ответил он.
Он заглянул в кабинет сквозь высокие стеклянные двери. Силуэт Кристабель выделялся в дверном проеме на фоне освещенного холла. Отороченный мехом подол парадного официального одеяния поддерживала ее третья рука, а капюшон свободно спадал на плечи. Это позволило Кристабель обе руки упереть в бедра.
Эдеард вспомнил, когда в первый раз увидел ее в такой позе: в тот день, когда Байз в Высшем Совете отказался подписать их брачный договор. Кристабель тогда вылетела из зала заседаний с искаженным яростью лицом. Перепуганные мастера районов вслед за ней выскользнули из Дворца-Сада и быстро разошлись по домам. Даже сам Байз тогда выглядел озабоченным.
– Неплохое занятие накануне выборов, – язвительно бросила Кристабель, проходя в кабинет. – И почему здесь так темно?
– Свет все портит, – ответил он.
– Что?
– Телескоп лучше всего работает в полной темноте. Это имеет какое-то отношение к сокращению зрачка. Свет загрязняет ночь.
– Хоньо тебя побери, Эдеард. У меня реальные проблемы, у тебя свои обязанности, а ты убиваешь время с этой игрушкой для ген-форм.
– Что случилось?
– Что случилось? – Кристабель вышла в оранжерею. Она теперь носила более короткую стрижку, и ее горничные каждое утро старательно укладывали ей волосы. Этим вечером элегантные локоны полностью развились, словно на них подействовало пламя ее гнева. – Этот мелкий кретин, мастер Роньо из Тоселлы, внес уйму поправок в законопроект по торговле. Пять месяцев я старалась провести его через Совет. Пять проклятых Заступницей месяцев! Для провинции Кепсил эти тарифы жизненно необходимы. Можно подумать, у него кто-то украл разум.
– Среди крупных торговцев законопроект никогда не пользовался популярностью.
– Мы достигли равновесия, – резко указала она. – Я же не дура, Эдеард.
– Я такого и не говорил.
– И оставь этот покровительственный тон!
– Я…
Он постарался успокоиться. «После заседаний Совета она всегда такая. И в другие дни тоже часто сердится», – с сожалением признал он.
– Я хочу тебе кое-что показать, – произнес он, не скрывая волнения ни в голосе, ни в мыслях. – Пойдем.
Он подвел ее к телескопу. К этому времени уже совсем стемнело. Внизу перед ними ярким драгоценным камнем, вытянутым к берегу моря Лиот, лежал Маккатран, на фоне ночного неба поднимались подсвеченные оранжевым сиянием силуэты его башен. Темной сетью поблескивали каналы. У подножия особняка, в Главном канале можно было различить гондолы с яркими фонариками, весело качавшимися над водой. Легкий душистый ветерок приносил издалека обрывки песен. Эдеарду никогда не надоедало смотреть на город.
Кристабель наклонилась к окуляру, придерживая третьей рукой край капюшона.
– Что там?
– Скажи, что ты видишь?
– Алаккад, но он не в центре, ты неправильно навел телескоп.
«Теперь в каждом втором ее предложении критика в мой адрес».
– Он правильно установлен, – терпеливо ответил Эдеард.
Он позволил искрам волнения пробиться сквозь мысленный щит.
Кристабель раздраженно вздохнула и снова приникла к окуляру.
– Там что-то… Я не понимаю, похоже на небольшую белую туманность.
– Это не туманность.
Она выпрямилась.
– Эдеард!
– Час назад пятно было на несколько градусов дальше от Алаккада. Оно движется. И можешь не спрашивать, это не комета.
Гнев Кристабель испарился. Она с удивлением посмотрела на Эдеарда, потом снова наклонилась к телескопу.
– Это корабль? Он прилетел из-за границ Бездны, как тот, что принес на Кверенцию Раха и Заступницу?
– Нет. – Он обнял ее и улыбнулся, глядя в озадаченное лицо. – Это Небесный Властитель.
Мэр Трэвал через день устраивал большие приемы, неустанно двигаясь от одного района к другому, чтобы обеспечить поддержку себе и своим сторонникам из числа кандидатов в представители местной власти. В Беллисе для такого случая подходил только Морской Зал. Его вогнутые стены цвета насыщенной лазури и крыша, своей формой напоминавшая столкнувшиеся волны, полностью оправдывали это название. Кроме того, каждую из десяти высоких входных арок украшали необычные пульсирующие фонтаны. Ради торжественного события из зала удалили скамьи, а вместо них расставили столы с закусками, в центре зала играл небольшой оркестр. К подбору гостей организаторы отнеслись не менее тщательно, чем повара – к оформлению великолепных канапе. Пообщаться с самим Трэвалом и его основными союзниками пришли представители всех слоев населения Беллиса, от членов небольших торговых семейств, добивавшихся политического влияния, до лидеров уличных ассоциаций, местных членов гильдий и патриархов древних благородных семейств. Присутствовало и строго ограниченное число «простых рабочих». По своей организации прием ничем не отличался от множества других таких же вечеров, предшествующих каждым выборам. Трэвал и члены Высшего Совета знакомились и разговаривали с максимальным количеством людей, чтобы те могли рассказать своим родным и друзьям, что мэр лишен высокомерия, с пониманием относится к насущным проблемам жителей, обладает чувством юмора и знаком с последними слухами про его соперников и некоторых молодых членов благородных семейств.
Эдеард давно потерял счет подобным торжествам, которых посетил множество за последние сорок лет. Но отчетливо ощущал, что их было слишком много.
– Ладно, ладно, – негромко подбадривала его Кристабель, пока они пробирались под струями воды, обрамлявшими входную арку. – Ты можешь это выдержать.
– Есть огромная разница между «могу» и «хочу», – проворчал он в ответ.
Прибытие Идущего-по-Воде и главы Хакспена не осталось незамеченным, и по залу со скоростью лесного пожара распространились выражавшие надежду улыбки. Эдеард состроил соответствующую мину, для каждого означавшую, что он счастлив присутствовать на торжественном приеме, и удвоил излучаемый энтузиазм. Затем он помог Кристабель освободиться от алой накидки, украшенной топазами, сбросил свой знаменитый черный кожаный плащ и сдал вещи швейцару.
«Интересно, присутствуют ли сегодня здесь заядлые сплетники из Оперного театра? Их ждет обильная жатва».
– Посмотри, Максен и Кансин тоже здесь, – оживился он.
– Ты не должен к ним подходить, пока не поговоришь с дюжиной других гостей, – предупредила его Кристабель. – Если ты заболтаешься с Максеном, это продлится до конца приема.
– Да, дорогая.
Но он все равно довольно усмехнулся, поскольку упрек прозвучал не так жестко, каким он мог бы быть еще совсем недавно. В последние дни, с тех пор как Кристабель увидела Небесного Властителя, она заметно повеселела. «В любом случае, она права. Максен и я – пара древних скучных зануд».
Третья рука больно его ущипнула.
– И даже хуже.
– Да, да, дорогая.
Они улыбнулись друг другу и разошлись. Они давно поняли, что поодиночке легче работать с толпой.
Первым его взял в оборот импортер вина. Энергичный мужчина с молоденькой женой желал наладить связи с провинцией Голспит, где на каких-то удивительных виноградниках производили новые сорта вин. Не переставая говорить, он третьей рукой подхватил бокал с подноса официанта и протянул Эдеарду. Как выяснилось, он гордился тем, что в качестве спонсорской помощи предоставил напитки для сегодняшнего вечера. Эдеард сделал глоток и признал выдающийся вкус вина.
– Если бы вы поговорили со своей красавицей женой насчет убийственных тарифов…
Эдеард пообещал это сделать.
Смешно, но люди все еще считали его главным в их семье.
Потом к нему подошел старшина ассоциации уличных торговцев. Он просто заверил Идущего-по-Воде в своем желании видеть его главным констеблем и то же самое сказал о своих коллегах. Но Эдеард и так всегда старался поддерживать хорошие отношения с ассоциациями.
Следующим собеседником стал мастер гильдии рабочих верфи. Потом член местного Совета: «Меня вдохновил пример вашей жены, я выставила свою кандидатуру и теперь работаю в Совете». Три сына из проживавших в этом районе благородных семейств интересовались его мнением о службе в милиции. Хозяин магазина. Торговый агент по продаже фарфора, пятый сын третьего сына большой купеческой семьи, был необычайно доволен тем, что сумел завести собственное дело и уже наладил связи в провинциях.