Его путь в философию был нелёгким. Он перебрал множество профессий, прежде чем получил небольшое наследство и смог приступить к созданию фундаментальных трудов по основным началам, принципам и основаниям научного знания. Работа над созданием позитивной системы философии началась у Спенсера с увлечения позитивизмом Конта, который был необычайно популярен в Британии и почти совершенно не находил отклика во Франции. Однако по мере развития своего эволюционного учения Спенсер всё более разочаровывался в теории Конта и подверг эту теорию достаточно резкой критике.
Позитивизм Спенсера был весьма своеобразен и очень далёк от контовского стремления подчинить философию потребностям конкретно-научного знания. Напротив, Спенсер рассматривает философию как основу позитивного знания. В философии Спенсера в самой высокой степени проявилась устремлённость классической философии к созданию замкнутых всеохватных систем. Собственно, философия Спенсера считается последней всеохватной системой классической философии и этим отчасти объясняется падение её популярности в XX веке. Система Спенсера является одновременно и позитивистской, и метафизико-классической, причём впервые в истории философии её автор посягнул на создание всеобъемлющего научно-эволюционного мировоззрения, построенного на обобщении всех научных знаний своей эпохи.
Заметим, что и классический марксизм претендовал на всеобъемлющее объяснение природы, общества и человеческого мышления, однако был изложен в крайне несистематической форме, в виде разнообразных «критик», и только в незавершённом «Капитале» Маркс изложил диалектико-материалистическую систему политической экономии, положив в её основание совершенно неверную идею о том, что экономическая система и эволюция «капитализма» базируется не на предпринимательской активности, а на экспроприации у рабочего класса производимой его трудом прибавочной стоимости. У предпринимательских структур в этой теории, таким образом, была «экспроприирована» их ведущая роль в качестве мобилизационных источников экономической эволюции, и они предстали перед читающей публикой в качестве воров или грабителей, отнимающих у бедных рабочих результаты их тяжёлого труда и превращающих их в пролетариев, лишённых собственности. Совершенно иной точки зрения придерживался Спенсер. Он презирал социализм. В его философии эволюционизм органически связан с либерализмом.
Марксистский эволюционизм при всем его значении для развития философского эволюционизма с самого начала был орудием классовой вражды. Он превращал философию в служанку коммунистической религии. Содержащая в нем глубокая научность и мобилизационная активность на постижение истины была извращена подчинением идей агрессивной и воинствующей, безжалостной идеологии. Введя в общественную науку целый ряд ценных инноваций, марксизм своей враждебностью предпринимательству противопоставил себя основным тенденциям развития инновационного общества. Он объявил предпринимательство тормозом дальнейшего развития производства.
Отсюда следовал совершенно недвусмысленный вывод о неизбежности крушения капитализма, об экономической целесообразности и нравственной оправданности, а также об эволюционной подготовленности «экспроприации экспроприаторов», пролетарской революции, установлении диктатуры пролетариата, создании в конечном счёте коммунистического общества как идеала общественного устройства и вершины социальной эволюции. Как гегелевский, так и марксистский эволюционизм подрывался, таким образом, ненаучной верой. У Гегеля в основе его ненаучной веры лежал креационизм Абсолютной Идеи. Классикам же марксизма и их фанатическим последователям их вера в «светлое будущее» и путь к его достижению, наоборот, представлялся последовательно научной, нерелигиозной, атеистической, материалистической, эволюционно обоснованной и т. д. На самом же деле это была вполне традиционная вера в очистительный апокалипсис, движимая утопическим религиозным сознанием. Совершенно иной точки зрения придерживался Спенсер. Он отвергал социализм, видел в нём уравниловку и создание препятствий для прогресса общества, который обеспечивается здоровой конкуренцией в предпринимательской среде и обеспечивает повышение благосостояния наёмных работников. К сожалению, в классическом либерализме всё ещё отсутствовало понимание необходимости частичного перераспределения для обеспечения равновесия в обществе, которое впоследствии сыграло значительную роль как поле деятельности демократического социализма.
Философствование Спенсера проходило в постоянном диалоге и дискуссии с позитивизмом О. Конта. Позитивизм уже с самого своего рождения в философии Конта был густо замешан на агностицизме. С точки зрения Конта, позитивная наука, в том числе и позитивная, научная философия, не может и не должна изучать изначальные и конечные (финальные) причины, лежащие в основе бытия, поскольку они в принципе недоступны сколь угодно продвинувшемуся позитивному опыту и эмпирическому познанию, наблюдению. Вместо бесконечной цепи «почему», уводящей в запредельные дали фантастических предположений, наука, согласно Конту, может и должна объяснить «как» происходит то или иное явление, давать обоснованные ответы на вопросы о том, что конкретно вызывает это явление.
Из всех представителей философского эволюционизма XIX–XX веков Спенсер, безусловно, самый последовательный эволюционист. И всё же он проявляет явную непоследовательность, идя вслед за Контом в признании принципиально непознаваемого, отказывая тем самым потенциально бесконечной эволюции науки в способности потенциально неограниченного проникновения в сущность эволюционных процессов. Изложение основных начал своей философии Спенсер всегда начинает с характеристики сферы Непознаваемого, противопоставляя её сфере принципиально познаваемого. Согласно Спенсеру, знание Абсолютного абсолютно недостижимо, его и не следует пытаться достигать, поскольку оно лежит за пределами науки.
В этом весьма нетипичный позитивист Спенсер – вполне типичный позитивист. Он считает возможным не знание, а только веру в Абсолютное, превосходящее не только человеческое познание, но и человеческое понимание. В этом он видит почву для согласия науки с религией, оставляя тем самым почву для признания относительной истинности ненаучной веры. В этом он существенно расходится с О. Контом, который признавал все религии и все формы религиозного мировоззрения характерными для первого, теологического этапа развития человечества, который закономерно сменился вторым, метафизическим этапом, а с развитием позитивной науки сменяется третьим, позитивным этапом. На этом этапе Конт считает необходимым развивать новую, научную веру, которую он сводит к вере в возможности человечества и к поклонению достижениям науки и культуры.
Спенсер же, будучи в какой-то мере типичным представителем викторианской Англии, научно обосновывает почву для компромисса с теологическим типом мировоззрения, с ненаучной верой. Но характер этого компромисса таков, что религии отказывается в праве претендовать на какое-либо знание, ей отводится место для генерации верований за пределами знания. С точки зрения Спенсера, наука охватывает всё возможное знание человечества, вне науки не может быть знания, и отвергая науку, следует по необходимости отвергнуть и всякое знание. Но за пределами познаваемого религия и наука равноправны в своих верованиях, они могут в равной степени претендовать на истинность и должны стремиться к согласию друг с другом как два различных порядка истины. По мнению Спенсера, противостояние науки и религии постепенно смягчается по мере развития той и другой, и они в конечном счёте придут к полному взаимопониманию. С одним только условием – религия не должна претендовать на знание, используя для этого свое мнимое знание непознаваемого. В этом отношении Спенсер отвергает любые компромиссы и сам вступает в конфронтацию с теологическим мировоззрением. Он справедливо полагает, что религиозные идеи и учреждения эволюционируют по мере эволюции общества, в котором они востребованы, и нужда в них этого общества на определённом уровне его эволюции оправдывает само их существование. Они воплощают в себе теологический консерватизм, который, как и всякий консерватизм, имеет важное общественное значение, не допуская слишком быстрого продвижения вперёд, пока не созрели для этого необходимые социальные институты. Но консерватизм способен становиться препятствием к осуществлению прогрессивных изменений в науке и в обществе. В этих случаях преодоление консервативного сопротивления становится главным условием прогресса общества.
В учении Спенсера о принципиальной непознаваемости глубинных основ бытия отразилось бессилие науки XIX века, развитию, которой он подводил своеобразный итог своей теорией эволюции. Как может вообще сочетаться учение о всеобщности эволюции, начало которому положил именно Спенсер, с представлением о принципиальной непознаваемости всеобщего? Спенсер демонстрирует это на примере невозможности, по его мнению, научно обоснованного познания Вселенной как целого. Относительно происхождения Вселенной можно сделать три предположения, понятных на словах, но совершенно недоказуемых на основе наличного знания. Вселенная либо вечна, либо возникла самопроизвольно, либо создана посторонней силой. Ни одна из этих гипотез, по мнению Спенсера, не только не может проявить свою состоятельность на основе применения научных методов, но и состоятельная гипотеза не может быть создана. Если бы Спенсер жил на исходе XX века, а не XIX века, он имел бы в своём распоряжении конкретно-научную космологию, которая вполне обоснованно утверждает, что наша Вселенная – Метагалактика возникла самопроизвольно, эволюционным путём, причём её история с той или иной степенью приблизительности воспроизведена наукой.
Философское же обобщение наших знаний о Вселенной позволяет доказательно утверждать, что Вселенная как целое вечна, несотворима и неуничтожима, объединяя в единую систему множество онтологически различных миров, включая нашу Метагалактику. Если сущность Вселенной всё же познаваема, наука и религия не могут быть согласованы. Познаваемость сущности Вселенной возможна только через теорию эволюции. Альтернатива между религиозным и научно-эволюционным мировоззрением разрешима лишь на переходе от традиционной религиозности к научно-эволюционной вере. Это, разумеется, предполагает свободу совести и уважительное отношение к гуманистическому содержанию любой традиционной религии, а также постоянный диалог между последователями научно-эволюционной веры и представителями любых традиционных конфессий.