Человеческое сознание, являющееся копией сверхсознания и наделено способностью творчества и свободы, выступает в двух альтернативных формах – интуиции и интеллекта. Интуиция, будучи превращённой формой животного инстинкта, «движется по ходу самой жизни, интеллект идёт в обратном направлении, а потому вполне естественно следует движению материи» (Там же, с. 261).
Теория творческой эволюции Бергсона оказала огромное влияние на эволюцию духовной жизни XX века. Она явилась философским источником очень многих течений и направлений в искусстве XX века. Именно Бергсон положил начало антропологическому направлению в западной философии, которое занялось критикой науки как формы знания, неспособной объять глубинные основы существования человека и противопоставило ей вненаучные способы выявления человеческой сущности. При этом философский антропологизм сыграл в развитии культуры, в эволюции самой философии и искусства XX века выдающуюся роль, которая очень напоминает роль творческой эволюции по Бергсону.
Позитивистский же сциентизм с его известной фобией – боязнью метафизики – остался наглухо пристёгнутым к обслуживанию конкретной науки, занятым изучением её языка, логики и методологии, что тоже, конечно, сыграло определённую роль в развитии современной науки, но отодвинуло научную философию от решения человеческих проблем. Только философский эволюционизм с характерным для него синтезом сциентизма и антропологизма может вернуть научной философии давно утерянную ей роль лидера в развитии науки и в выработке мировоззренческих основ человеческого существования. Побудить людей к регулярному самосовершенствованию, к постоянной творческой эволюции – такова задача научно-философского эволюционизма в XXI веке в духовно-практической сфере. Но решение этой великой задачи требует совершенно иного понимания творческой эволюции, чем то, что отстаивал в начале XX века Бергсон. Не отказ от разума и научного отношения к жизни, а их всемирное использование для её улучшения и усовершенствования – такова трактовка творческой эволюции при мобилизационно-историческом подходе. Творческое усовершенствование себя и мира вокруг себя – вот его категорический императив и первооснова гуманистической веры.
Человек – это эволюция, которая познаёт саму себя и способна стать фактором творческой эволюции окружающей Вселенной. Поэтому человек все меньше нуждается в мифическом Творце. Смысл жизни человека – в его творческой эволюции, в способности самому стать творцом окружающего мира, творческим преобразованием естественной эволюции, мобилизационной структурой гуманистической эволюции на Земле и за её пределами.
Создав концепцию творческой эволюции, Бергсон изобразил её спонтанной, стихийной, хаотической, лишённой разума. И он совершенно прав по отношению к естественной эволюции, которая, однако, является «творческой» лишь в весьма специфическом смысле, поскольку на её основе создаётся всё, сто существует и познаётся в окружающем нас мире. Но в человеческом смысле естественная эволюция является как раз крайне нетворческой именно в силу её спонтанности, стихийности, хаотичности, лишённости разума. Такая эволюция не допускает возможности существования внеприродного Творца ни в смысле бергсоновского сверхсознания и внебиологической вселенской жизни, ни в смысле всемогущего Создателя традиционных религий. Творческая эволюция – всецело прерогатива социально организованного существа – человека. Но эволюция человека как естественно-исторический процесс также протекает спонтанно, стихийно, хаотически, неразумно, хотя и содержит в себе уже некоторые элементы творческой, целесообразно-преобразовательной мобилизационной активности.
Человек – ещё неполноценный творец истории, он скорее её создание и пленник её обстоятельств. Между тем эволюционное предназначение человека, его главное стремление заключается в том, чтобы стать субъектом творческой эволюции, освободиться из плена, стать подлинно свободным творцом исторических обстоятельств. Извращение этого стремления создаёт безудержную волю к власти, садистское желание власти ради господства над людьми. Политическая демократия создаёт серьёзные предпосылки для реализации политической свободы и творческой эволюции человека. Но без научной веры и регулярного самосовершенствования самого человека она бессильна полночь человеку стать творцом исторических обстоятельств и источником гуманной творческой эволюции, реализуя тем самым потенциал его внутренней экзистенциальной свободы.
В этом отношении весьма характерно, к каким этическим и социально-историческим выводам приходит Бергсон как создатель определённой модели творческой эволюции. В 1932 г. Бергсон опубликовал работу «Два источника морали и религии», в которой выделил две формы морали и соответствующие им две формы общества – закрытое и открытое. Статическая форма морали, источником которой является инстинкт, сближает человеческое поведение с поведением «коллективных» насекомых, например, с сообществами муравьёв. Это мораль, основанная на запретах, принуждении, наказаниях, общественном прессинге, подавлении человеческой свободы, превращении человека в элемент механизма, в который в свою очередь превращается человеческое общество. Такое общество Бергсон называет закрытым. Такое общество закрыто для продвижения жизненного порыва, оно опирается на насилие, стремится к самосохранению и потому зацикливается в эволюционном круговороте и оказывается неспособным к достижению социального прогресса. Его эволюция носит нетворческий, механический характер. Альтернативой статической морали и закрытому обществу выступает динамическая мораль и открытое общество.
Источником динамической морали, по Бергсону, выступает интуиция, основанная на синтезе инстинкта и интеллекта. Динамическая мораль – результат любовного порыва, она зиждется на свободе выбора и творческом стиле жизни. Такая мораль базируется на общечеловеческих ценностях и определяет возможность для образования открытого общества, основными характеристиками которого становятся открытость для позитивных эволюционных изменений, свобода личности, способность к прогрессу. В соответствии со своими религиозно-философскими установками, Бергсон придаёт открытому обществу мистический оттенок. Его развитие связано с творческим порывом, выраженным в великих личностях, олицетворяющих принципы любви и милосердия. Среди них, согласно Бергсону, особое место принадлежит библейским пророкам, основателям христианства. Для них характерны отказ от «искусственных потребностей», от развития тела для открытия возможностей духовного развития, а также отказ от «иллюзий» разума для высвобождения интуиции. Бергсон явно не осознаёт, что подобный путь заводит в тупики охранительной морали и закрытого общества, что развитие духа в ущерб развитию тела обусловливает ущербность и в развитии духовности, что средневековое состояние духовности с его идеологией подчинения – отнюдь не средство для достижения прогресса общества.
Последние годы жизни Бергсона были омрачены крушением его идеалов, однако он сохранил твёрдость духа и приверженность своим убеждениям. Бергсон стал жертвой чудовищного исторического «порыва» и торжества закрытого общества в гитлеровской Германии. Оккупировав Францию, нацисты потребовали от правительства Виши регистрации всех евреев для их тотального уничтожения. Будучи одним из самых знаменитых философов Франции, Бергсон получил предложение от правительства не проходить регистрацию. Бергсон ответил отказом, обрекая себя на верную смерть в газовой камере. Однако переживания настолько подорвали его старческий организм, что он умер в возрасте 82 лет естественной смертью в оккупированном нацистами Париже, так и не дождавшись освобождения Франции. Концепции открытого и закрытого общества Бергсона нашли своё продолжение в теории открытых и закрытых систем Л. Берталланфи, в концепции открытого общества Карла Поппера и физике открытых систем как основе неравновесной термодинамики и синергетики.
Бергсон оказал заметное влияние на эволюцию философского мышления в XX веке, заложив основы антропологического подхода в сфере мировоззрения. Этот подход выражал протест самосознания людей XX века не только против позитивистских, базирующихся на естественно-научном знании взглядов на мир и человека, но и против всей системы научного знания, сформировавшейся в XIX веке и порождавшей безудержный оптимизм, веру в прямолинейный прогресс, в способность науки завершить познание природы и человека и создать основы для позитивного преобразования общества.
Крушение механистической картины мира, две чудовищные мировые войны, великая депрессия и острые социальные кризисы, возникновение и победы ультрамобилизационных тоталитарных режимов, термоядерные, экологические и прочие глобальные угрозы породили в людях в XX века столь же безудержный скептицизм и пессимизм, каким был оптимизм прогрессивной общественной мысли века девятнадцатого. Возникло жёсткое разделение философии на научно ориентированную (сайентистскую), в которой господствовал позитивизм, и антропологическую (антисайентистскую), которая отрицала способность науки к познанию феномена человека, представляла её возможности ограниченными исследованием вещественных механизмов и стремилась обрести знание о человеке вразрез с наукой и помимо неё. Такой разрыв единого философского знания на два не просто конкурирующих, а даже конфликтующих между собой направления привело к длительному кризису философского знания, падению его авторитета и влияния на мировоззренческие процессы. Антропологическая философия стала отгораживаться от научного знания, а научно ориентированная философия, под давлением позитивизма приобрела непереносимость метафизики, превратилась, по существу, во вспомогательную научную дисциплину.
Бергсон стоял у истоков этого размежевания, которое, однако, имеет и более отдалённые истоки в длительном конфликте развивающегося научного знания, базирующегося на опыте, и консервативного мифологического мышления, исходящего из антропоморфных представлений о природе и месте в ней человека. Эволюционная теория Бергсона наряду с мифологичностью представлений о движущей силе эволюции содержит и ряд важных положений, чрезвычайно полезных для развития научно-эволюционных идей. Заслуживает самого пристального внимания одно из ключевых положений философии Бергсона о порывах эволюции. Бергсон интерпретирует эти порывы как проявления жизненной акт