Уже этот факт должен был бы заставить задуматься некоторых так называемых неодарвинистов, но они предпочитают его игнорировать. Конечно, так называемые «флюиды» Ламарка в современной науке воспринимаются как давно опровергнутые заблуждения эпохи господства механистического мировоззрения. Но нервно-психическое регулирование вещественно-энергетических процессов в организме – объект самых современных и имеющих большое будущее исследований современной нейрофизиологии и нейропсихологии. От этих фактов нельзя открещиваться, прилагая к ним привычный ярлык «психоламаркизма».
Всё возрастающее значение в современной науке о поведении животных и человека приобретают и исследовании роли импринтинга – запечатления в раннем возрасте определённых стратегий психической и нейрофизиологической деятельности. Наряду с инстинктами, явно передающимися по наследству, импринтинги, открывающие широкие возможности для обучения и самообучения, играют огромную роль в регулировании поведенческих реакций, мобилизации органов и всего организма в целом на адаптивную и преобразовательную биологическую работу, управление всем ходом проистекающих в организме физиологических процессов. Борьба за существование проникнута постоянной биологической работой по обеспечению безопасности и получению ресурсов.
Вся жизнь мимикрирующих насекомых, мелких птиц и других животных происходит под давлением борьбы за существование, побуждающей прятаться, сливаясь с растительным фоном, чтобы уберечься от хищников. Те из них, кто недостаточно мобилизован на поведенческие реакции, способствующие «исчезновению» из бдительного внимания зрительных органов хищников, просто не выживают, ежедневно исчезают из жизни, становясь кормом для хищников и уничтожаясь естественным отбором.
Бабочка, садясь на цветок, сразу же складывает свои крылья таким образом, чтобы её окраска полностью сливалась с окраской цветка. Стоит ей переместить крылья под другим углом, и она становится заметной. Естественно, что вся жизнь подобных животных связана с посылом нервных импульсов, способствующих слиянию с окружающим растительным фоном, наиболее удачной маскировке под этот фон.
Наиболее развитой цветомаскировкой в животном мире, как известно, обладают хамелеоны, покровы тела которых в самое короткое время принимают цвета окружающих предметов. Мимикрия хамелеонов даёт нам ключ к мимикрии других животных. От того, что мимикрия хамелеонов происходит на наших глазах, а мимикрия бабочек – один раз в жизни в процессе метаморфоза, принцип принятия защитной окраски не меняется.
Бабочки питаются с тех цветков, под которые маскируются. Их гусеницы вместе с питанием могут усваивать те пигменты, которыми окрашена растительная масса. В раннем возрасте в состоянии гусениц перед окукливанием бабочки посредством импринтинга перенимают, фиксируют и запечатлевают отражаемые ими световые лучи, создавая тем самым информационные предпосылки для формирования узора на крыльях взрослой бабочки. Приобретенный таким образом в процессе биологической работы цветовой набор создаёт преимущества в борьбе за существование и поддерживается отбором, пока растительный фон, на котором обитают уязвимые со стороны хищников животные, не претерпевает устойчивые изменения (как это происходит, например, с окраской берёзовой пяденицы в индустриальных районах, где цвет коры берёз в результате выбросов копоти меняется с белого на чёрный).
Эффектом хамелеона можно, по-видимому, объяснить и сезонные линьки шерсти зайца-русака, в результате которых он превращается в беляка для успешной маскировки на фоне выпавших снегов. Такой метаморфоз уже гораздо труднее объяснить исключительно действием естественного отбора, без участия биологической работы, совершаемой в холодное время самими особями. Если предположить, что в очень давние от нас времена в борьбе за существование были уничтожены все зайцы, не обладающие наследственной способностью к сезонному изменению цвета шерсти, то возникает закономерный вопрос, откуда отбор «узнал», в какое время следует производить линьку, чтобы сохранить популяции зайцев? Отсюда хорошо видно, насколько упрощённой является картина эволюции жизни, вопреки Дарвину предлагаемая неодарвинистами.
Система жизни (по Дарвину), или биосфера (по Вернадскому) так устроена, что каждый её член рано или поздно становится пищей для других. Это – главное условие для воспроизведения биосферы как системы, поддержания в ней постоянства ресурсов и стабильности, необходимой для жизни всего колоссального разнообразия населяющих её существ. Важнейшим условием пополнения ресурсов биосферы является также «перепроизводство» живых организмов, служащее материалом для отбора. В этих условиях именно борьба за существование выступает позитивным фактором, обеспечивающим важнейшие преимущества при отборе, тем фактором, который «лепит» определённости телесных форм жизни после рождения, тогда как отбор лишь отсекает непригодный материал. Борьба за существование требует максимальной мобилизации сил и ресурсов организма на сопротивление негативным факторам среды и использование её ресурсов. В борьбе за существование выживают, в конечном счёте, не просто наиболее приспособленные, а наиболее мобилизованные на использование среды, наиболее способные к рациональному использованию её ресурсов, к их добыванию и усвоению. Именно такие мобилизанты животного мира («пассионарии» по Л. Гумилёву) оказываются способными прийти к финишу в соревновании, ставкой в котором является жизнь, именно они получают наибольшую вероятность выжить, зачать и вырастить потомство.
Но борьба за существование ведётся не просто за возможность выжить, она выступает как конкуренция за качество жизни, за оптимизацию жизнедеятельности.
Наличие мобилизационных структур в «сердцевине» живой материи создаёт эффект «невидимой руки» эволюции, намного ускоряющей и делающий неизмеримо более эффективной эволюцию живой материи по сравнению с неживой. Эффект «невидимой руки» впервые обнаружил и сформулировал основоположенник классической политической экономии Адам Смит, применив его к объяснению саморегулирующего механизма рыночной экономики. «Каждый отдельный человек, – писал этот выдающийся английский мыслитель, – старается употребить свой капитал так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознаёт, насколько содействует ей. Он имеет в виду лишь собственную выгоду, причём в этом случае он невидимой рукой направляется к цели, которая не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересом общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им» (Смит. А. Соч., т.1, М.-Л., – 1939, 563 с., с. 327).
Отдельные усилия людей по получению наивысшей прибыли, т. е. по выживанию и оптимизации своей жизнедеятельности на рынке в массе своей улучшают качество их труда, способствуют повышению качества предлагаемых ими товаров. Точно так же действует «невидимая рука» эволюции и на «рынке» живых существ. Она регулирует их взаимоотношения, вознаграждая в массе случаев за хорошую «работу» и наказывая за плохую. Так образуется эволюционная прибыль, составляющая разницу между эволюционной выручкой и эволюционными издержками.
Огромным недостатком всех существующих теорий биологической эволюции является отсутствие в них понятия биологической работы. Физика знает понятие работы, а биология не знает. Между тем всякая жизнедеятельность любого организма наполнена беспрерывной работой по поддержанию этой жизнедеятельности, работой, конечно, не в социальном, а в биологическом смысле. Даже простейшие организмы, такие, как инфузории туфельки, беспрестанно снуют в поисках пищи, добиваясь не только выживания, но и оптимизации своей жизнедеятельности. Эта постоянная биологическая работа, происходящая в животном мире, явилась предпосылкой человеческого труда, создания человеком самого себя и его выделения из животного мира. В биологическую работу включены не только целостные организмы живых существ, но и любые части, органы и системы этих организмов.
Каждый живой организм в биосфере работает на себя, итогом же их работы является эволюция его популяции, его вида и биосферы в целом. Работая на своё выживание и на оптимизацию своей жизнедеятельности, каждый организм тем самым «обрабатывает» и совершенствует самого себя, подготавливает себя к выживанию и воспроизведению под действием отбора. Мобилизуя самого себя на биологическую работу, он совершенствует и специализацию своих ресурсов, всей системы своего организма. Как известно, именно в процессе работы, в данном случае биологической, появляется нужда в специализации, в данном случае – органов и структур организма. Без биологической работы невозможно не только изменение, но и воспроизведение постоянства вида.
Мобилизационные структуры, встроенные в живую материю, в конечном счёте эволюционируют по направлению к образованию мозга и нервной системы у высших животных и человека. Ведь эффективность мобилизации ресурсов организма на выживание зависит не только от концентрации энергии, но и от переработки информации, поступающей в мобилизационную структуру. Для получения этой информации используется специализация органов чувств в процессе биологической работы. Мобилизационная активность подталкивает эволюцию от простейшей раздражимости к чувствительности, от чувствительности к ощущению и от ощущения к восприятию целостных образов действительности. А на базе восприятий у человека уже в процессе социально организованного труда и на основе речи формируются представления, развитое воображение и, наконец, мышление. «Специальность» мозга состоит прежде всего в том, чтобы мобилизовать организм на работу по оптимизации жизнедеятельности, все остальные его функции являются производными от этой исходной, мобилизационной функции. Не челюсти и когти, а запрятанное под кости черепа серое вещество мозга является самым мощным биологическим оружием в борьбе за существование.
В этом смысле нам представляется необходимым откорректировать дарвиновскую теорию биологической эволюции. Это касается прежде всего понятия о выживании наиболее приспособленных. Как известно, этот термин был предложен английским философом Гербертом Спенсером, а затем был включён Дарвином в его теорию в процессе её доработки.