ов наследственности и гипотетичность многих своих положений, прекрасно понимал, что его теория является не концом, а лишь началом постижения наукой бесконечно многообразных закономерностей эволюции. В отношении ламарковских механизмов, их роли и значения в биологической эволюции, Дарвин, как мы видели, постоянно колебался.
Огромную роль в развитии классического дарвинизма сыграла философия выдающегося систематизатора научных знаний XIX века Герберта Спенсера. Дарвин весьма ценил труды Спенсера, постоянно ссылался на них, рассматривал их как один из важных источников своего учения, признавал приоритет Спенсера в выдвижении одного из ключевых положений о выживании наиболее приспособленных.
После выхода в свет дарвиновского «Происхождения видов» Спенсер издал фундаментальный труд «Основания биологии», первый том которого был опубликован в 1864 г., а второй – в 1867 году. Спенсер подчёркивал огромные достижения Дарвина в выявлении эволюционной роли естественного отбора и в то же время утверждал, что значение этого фактора по мере прогресса растительного и животного мира постепенно снижается. При этом соответственно повышается значение поведения живых существ в процессе их приспособления к обстоятельствам жизни, выбора ими способов приспособления, способствующих наследственному усвоению приобретенных признаков.
Чрезвычайно важным вкладом Спенсера в понимание биологической эволюции была его идея о том, что факторы и закономерности эволюции не являются постоянными и раз навсегда сложившимися, что они тоже эволюционируют и развиваются по мере достижения прогресса. Рассуждая с высоты предпринятой им попытки создания общей теории эволюции, пусть и воплотившей в себе слабости механистической картины мира своего времени, Спенсер предвосхитил некоторые моменты тех современных аспектов изучения эволюции, которые касаются роли равновесия и неравновесия. Фактически уже Спенсер стал размышлять об эволюционных возможностях самоорганизации.
В конце XIX – начале XX века Спенсер оказался на одном полюсе разветвлявшегося дарвинизма, тогда как на другом, противоположном, находился Август Вейсман. Если Спенсер горячо защищал действие ламарковских механизмов в живой природе и их совместимость с теорией отбора, то Вейсман это категорически отрицал. Это предопределило их длительную и бурную полемику.
В этот период ламаркизм получает кажущееся экспериментальное подтверждение в рамках так называемой экспериментальной морфологии, что предопределило тяготение к нему многих выдающихся дарвинистов. В опытах французского ботаника Боннье, немецкого ботаника Клебса, его соотечественника зоолога Дарфмейстера, русского исследователя Шманкевича была доказана и проверена направленная изменчивость строения растений и животных под действием направленного изменения условий внешней среды.
Результаты этих опытов и связанных с ними наблюдений приводили к поспешному заключению, будто они бесспорно доказывают наследование приобретенных признаков – тезис, возведенный Ламарком в ранг закона. Причём экспериментаторы были уверены и стремились уверить научный мир, что преобразование строения вплоть даже до возникновения новых видов происходит под прямым воздействием окружающей среды и почти сразу, не ожидая даже смены очень большого числа поколений, как это полагал Ламарк.
Всё это в конечном счёте оказалось заблуждением. Морфологические изменения, которых добивались экспериментаторы простым изменением условий, конечно, впечатляли, но ведь не менее впечатляющие примеры приводил и Ламарк. Но эти изменения никогда, нигде и ни в коей мере не наследовались. Более того, они полностью исчезли при возвращении тех же растений и животных в обычные для них условия.
Крупнейший пропагандист и продолжатель дела Дарвина в создании и развитии теории эволюции немецкий учёный Эрнст Геккель также верил в наследование приобретенных признаков и стремился отстоять признававшиеся самим Дарвином элементы ламарковского эволюционизма в дарвинистской теории эволюции.
Геккель первым указал на заслуги Ламарка как автора исторически первой теории эволюции перед биологической наукой. Будучи наряду с Томасом Гексли крупнейшим «апостолом» дарвиновской теории эволюции, он резко отличатся от Дарвина и подходом к фактам, и методологией исследования. Если Дарвин строит свои выводы на огромном количестве фактов, которые собирал десятилетиями, а придя к этим выводам индуктивным путём, с большой осторожностью прокладывал дорогу дедуктивным умозаключениям, собирая для их подтверждения всё новые и новые факты, то Геккель работал в совершенно иной манере.
Гекклю нужно было вначале горячо и неистово поверить в какую-то идею, и он начинал видеть факты в преломлении этой веры, что нередко приводило к поспешным заключениям, ошибкам и просчётам, но позволяло благодаря развитой интуиции намного опережать своё время. Именно так этот «апостол» дарвинизма поверил в истинность дарвиновского учения, но верил отчаянно и в наследование приобретенных признаков, и в развитие упражняющихся органов по Ламарку.
Геккель был во многих отношениях типичным немецким натурфилософом, только ставшим естествоиспытателем, чтобы опирать на факты свои метафизические идеи. Он умел сочетать в себе обычно несочетаемые качества. Он был одновременно и естествоиспытателем, и натурфилософом, и дарвинистом, и ламаркистом, и учёным педантом, и отчаянным авантюристом от науки, и популяризатором, не замечавшим грани между популяризацией и генерацией совершенно новых положений, и материалистом, ставшим лидером в борьбе эволюционизма с креационизмом и обскурантизмом, и идеалистом, верившим в наличие у атомов нематериальной «души».
Став профессором Иенского университета, Геккель создал там научную школу, включавшую представителей различных направлений биологических исследований с целью развития теории Дарвина. В 1863 г. Геккель выступил на съезде немецких естествоиспытателей с докладом, в котором обосновывал необходимость признания теории Дарвина крупнейшим достижением биологической науки. С этого момента он начинает бурную деятельность по пропаганде и развитию дарвинизма, становится лидером этого направления в континентальной Европе.
В 1866 г. он издаёт двухтомное исследование «Общая морфология». Этот труд имел подзаголовок: «Общий очерк учения об органических формах, механически обоснованного реформированной Чарльзом Дарвином эволюционной теории». В этом подзаголовке обращают на себя внимания два момента. Во-первых, Геккель ставит в заслугу Дарвину механическое обоснование учения об органических формах. Во-вторых, Чарльз Дарвин рассматривается не как создатель, а как реформатор эволюционной теории. Такое рассмотрение разъясняется посвящением книги «основателям эволюционной теории Чарльзу Дарвину, Вольфгангу Гёте и Жану Ламарку».
В 1868 г. выходит книга Геккеля «Естественная история мироздания», в которой идеи «Общей морфологии» содержались в популярном философско-мировоззренческом изложении. Книга стала сенсацией, была переведена на иностранные языки и распространялась большими тиражами по всей Европе и Северной Америке, а в Германии переиздавалась не менее десяти раз ещё при жизни автора.
Крупнейшим достижением Геккеля было построение классификации в виде родословного дерева всего живого на Земле. Дерзнуть на такое, наверное, мог только немецкий профессор, подобно тому, как ранее только немецкий священник Лютер дерзнул бросить вызов всей католической церкви, прибив к двери храма в тихом городке бумагу со своими антидогматическими тезисами и погрузив всю Европу в потрясения Реформации. Геккель дерзнул взять лист бумаги и по аналогии с родословной какого-нибудь важного немецкого барона начертать генеалогическое древо всего живого на Земле.
Взяв на основу дарвиновскую теорию эволюции и поверив в неё так, как новообращённый верит в религиозные догматы, Геккель стал удивлять Европу лёгкими решениями сложнейших проблем. Однако при всём авантюризме такого подхода геккелевская ветвистая систематика явилась гениальным открытием, гигантским шагом вперёд в классификации и типологии живых существ.
Разговоры о том, что хорошо бы изобразить развитие жизни не в виде лестницы существ, а в виде родословного дерева, велись в научных кругах ещё со второй половины XVIII века. Были даже попытки создать наброски такого дерева. В 1766 г. немецкий ботаник Й. Рюлинг, развивая классификации. К. Линнея, предложил «деревоподобную» схему «естественной» классификации растений. Но только благодаря уникальному сочетанию авантюризма и педантизма Геккель осуществил замысел, который просто игнорировал громадные пробелы в знаниях и дополнял уже накопленные знания собственными фантазиями. И в главном оказался прав. Ибо его древоподобная классификация исходила не из внешних признаков, а из родства между ископаемыми и современными организмами и в целом верно отражала происхождение родов и видов живых существ от самых древних к современным и от простейших к человеку.
При этом Геккель применил целый ряд инноваций, одни из которых навсегда прославили его имя, а другие остались лишь в качестве объектов изучения истории науки. Прежде всего наряду с растениями и животными, выделенными в качестве особых царств живой природы ещё Аристотелем, он ввёл ещё и третье царство – простейших, или протистов.
Все они, по Геккелю, произошли от единого предка, типа простейших одноклеточных организмов, которых Геккель назвал монерами (от лат. «моно» – один, единица). В этом он разошёлся с Дарвином, который предполагал, что всё живое произошло не от одной формы, а от небольшого числа форм. В дальнейшем В. Вернадский опроверг концепцию монер Геккеля, показав, что даже самая примитивная биосфера должна была состоять из множества простейших форм, поскольку наличие одной формы не могло бы привести в развитию многообразия живых организмов.
В книге «Общая морфология организмов» Геккель впервые ввёл в научный оборот понятия филогенеза – исторического развития жизни и онтогенеза – индивидуального развития организма. Он сформулировал знаменитый биогенетический закон, в соответствии с которым онтогенез является кратким и сжатым повторением (рекапитуляцией) филогенеза. Наблюдение, лежащее в основе этого закона, также имеет давнюю историю. Закон зародышевого сходства был сформулирован впервые Карлом Бэром, но истолкован в духе креационизма, как доказательство Божественного плана строения. Затем Дарвин в происхождении видов предложил видеть в зародыше более или менее затенённый образ общего прародителя. Наконец, немецкий зоолог Ф. Мюллер в брошюре «За Дарвина», изданной за два года до книги Геккеля, проводил мысль о том, что развитие вида отражается в истории его индивидуального развития. Геккель здесь заимствовал чужую идею, развил её и получил впечатляющие научные результаты.