Естественный отбор есть прежде всего избирательная смертность. Борьба за существование есть прежде всего альтернатива отбору как смертности, в том числе и избирательной. Поэтому, в-четвёртых, борьбу за существование нельзя безоговорочно включать в механизм действия естественного отбора, к чему склоняется СТЭ. Именно борьба за существование оказывает решающее воздействие на отбор на его проявление в качестве дифференциального выживания-переживания жизнеспособных.
Эволюционное учение, в котором подробный анализ борьбы за существование имеет смысл только с точки зрения механизма действия естественного отбора, искажает тем самым и действие этого механизма, и эволюционную роль борьбу за существование. Лишь рассматривая борьбу за существование как один из ведущих факторов эволюции, можно адекватно определять её влияние на механизм действия отбора. Пытаясь растворить борьбу за существование в отборе, неодарвинисты неадекватно понимают и сам отбор.
В учении Дарвина, в отличие от учения неодарвинизма, борьба за существование выступает в качестве самостоятельного и фундаментального эволюционного фактора, оказывающего постоянное давление на отбор, на действие его механизма. Для чего же понадобилось лишать столь важный фактор этой самостоятельности? Несомненно, для того, чтобы утвердить статус отбора как единственного направляющего фактора эволюции и тем самым вывести из-под критики геноцентрический подход в теории эволюции.
В дарвиновской категории борьбы за существование отражается активность организмов как субъектов эволюции, которые используют доставшиеся им в наследие от предков генетические предпосылки и предрасположенности для выработки определённых конкурентных стратегий и возможностей. Некоторые из этих возможностей в данных конкретных условиях выступают как конкурентные преимущества, которые подхватываются отбором, обусловливают его и делают его способным закономерно направлять общий ход и динамику эволюции.
Геноцентрический же подход, принятый в СТЭ, базируется на признании механизма эволюции, который сводит собственную активность особей в процессах борьбы за существование к проявлению и реализации случайных наследственных изменений, а направленность эволюции относит исключительно к действию отбора. Отбор при этом как бы подминает под себя борьбу за существование, превращает её в своё орудие, то есть фактически рассматривается как некий креационистский фактор развития жизни.
В результате такого геноцентрического сдвига дарвиновской теории эволюции борьба за существование перемещается как бы на задворки действия отбора. Отсюда – постоянное подчёркивание дарвиновской триады категорий, включающей наследственность, изменчивость, естественный отбор. Четвёртому первоэлементу дарвиновской теории эволюции, борьбе за существование в этой системе основополагающих категорий не находится места, она либо включается в механизм отбора, либо отодвигается в сферу экологии, из которой при этом изымается эволюционное содержание.
Любая критика подобной трактовки дарвинизма сторонниками СТЭ третируется как антидарвинистская, как якобы проявление устаревшего и неконкурентоспособного ламаркизма. Если бы Дарвин сегодня был жив и применял свою теорию к современным научным фактам, его, несомненно, записали бы в ламаркисты. Между тем дарвиновская теория в её классическом варианте гораздо полнее объясняет всю совокупность современных фактов науки, чем геноцентрический неодарвинизм.
К сожалению, в ней лишь недостаточно разработана категория биологической работы и её связь с категорией борьбы за существование. По этой линии, на наш взгляд, и должна идти модернизация дарвинизма в XXI веке. Нельзя, конечно, отказываться и от достижений синтетического эволюционизма XX века, выраженных в СТЭ. Но их тоже нужно модернизировать с учётом дальнейшей разработки этих категорий. Неудовлетворительное состояние современного синтеза сегодня очевидно для огромного большинства биологов-эволюционистов.
Дарвин в своих научных произведениях подчёркивал аналогию между борьбой за существование и конкуренцией в рыночной экономике и в человеческом обществе в целом. Одним из смыслов слова, обозначающего в английском языке борьбу, является «соревнование», победа в котором приводит к сохранению жизни, а поражение – к уходу из неё. Но конечно же борьба за существование есть прежде всего аналог войны, а война в человеческом обществе в какой-то мере есть превращённая форма животной борьбы за существование, осуществляемая искусственными приспособлениями и на основе социальной организации.
Вся история жизни на Земле есть история борьбы за существование как войны за выживание и использование естественных приспособлений для защиты и нападения. Как в растительном, так и в животном мире с самого зарождения жизни ведётся гонка естественных вооружений, формируются средства защиты и нападения, складываются мобилизационные структуры, одной из ведущих функций которых является выработка и применение этих средств.
В милитаристском направлении социал-дарвинизма, доведённом до крайности в шовинистических теориях XX века, жизнь и определяется как борьба за «жизненное пространство», естественным проявлением которой является в человеческом обществе стремление государств к его завоеванию. Ужасные последствия подобных теорий, основанных на гипертрофии животного, хищнического, зверского начала в человеке и пренебрегающих естественным стремлением человека как неживотного к миру и созиданию, хорошо известны.
Но в дикой природе жизнь в очень значительной мере представляет собой борьбу за существование, повсеместно использующую выработку специфических средств подавления и вытеснения потенциальных противников, нападения на менее вооружённых и защиты от сильнее вооружённых. Хуже вооруженные поедаются.
Война, начавшаяся более 3,5 миллиардов лет назад с возникновением жизни, продолжается с прежним ожесточением на всех уровнях живой материи, начиная с одноклеточных организмов и заканчивая высшими животными и человеком.
Уже бактерии в процессе эволюции разработали и успешно применяют мощное химическое оружие – ферменты рестрикции (рестриктазы), которыми расщепляются на фрагменты атакующие их структуры чужой ДНК. Вирусы оснащены заостренными устройствами, которыми они прокалывают оболочки атакуемых клеток, чтобы провести в них инъекцию своего ДНК, после чего эти клетки начинают воспроизводить вирусов. В свою очередь у многоклеточных организмов вырабатывается иммунная система, призванная распознавать и уничтожать прорвавшиеся болезнетворные микроорганизмы.
Растения сражаются против растений оккупированием определённой территории, ростом и захватом ресурсов в виде солнечной энергии, влаги и питательных веществ, высасываемых корневищами из почвы. Растения используют против животных формообразовательные и химические средства защиты, в том числе отравляющие вещества. Перечень средств механического защитного вооружения растений включает всевозможные шипы, колючки, жёсткие кутикулы листьев, опушение, кору деревьев, режущие края стеблей и т. д.
Ещё шире перечень химических средств защиты. Сюда входят алкалоиды, гликозиды, терпены, синильная кислота, накопленные различными частями растений. При этом ряд растений увеличивает выработку и концентрацию отравляющих или причиняющих боль веществ в зависимости от нанесённых им повреждений. Но главным защитным вооружением растений является выработка избыточной зелёной массы.
В животном мире выработка военных и охотничьих приспособлений встречается практически повсеместно и составляет весьма существенную сторону адаптивной активности организмов. Ведь орудийная деятельность животных, выражающаяся в использовании внешних предметов, которая сыграла столь выдающуюся роль в происхождении человека, является лишь осуществлением иными средствами тех поведенческих реакций, которые формируются при использовании для защиты или нападения своей естественной вооружённости.
Естественные орудия безусловно выращиваются в процессе биологической работы многих поколений. С каждым поколением они оттачиваются, совершенствуются, пока не достигнут оптимума, присущего тому или иному виду. Вопрос о том, какая роль в этом процессе принадлежит работе наследственного аппарата и какая – работе фенотипа, для нашего времени остаётся открытым, и геноцентрические попытки «закрыть» его раз и навсегда неубедительны. Эволюционируют целостные организмы, а не мутирующие генетические структуры, случайно поддерживаемые отбором. И борются за существование прежде всего отдельные организмы, объединяющиеся для этой борьбы в группы, популяции и виды, создающие симбиозы и другие формы взаимной поддержки.
Направляя развитие, отбор сам направляется эффективной борьбой за существование, и чем эта борьба за существование, поддерживаемая биологической работой организмов, более эффективна, тем менее случайным становится отбор, тем чаще статистические закономерности его действия переходят в динамические.
Борьба за существование выступает в двух взаимосвязанных и перетекающих друг в друга формах: военной и мирной. Она осуществляется в «боевых» действиях и мирной конкуренции за постоянно ограниченные жизненно необходимые ресурсы. Вся жизнь животных проходит в постоянном поиске пищи и постоянной опасности погибнуть и быть съеденными. Эта борьба – несомненный аналог и эволюционная предшественница войны в человеческом обществе, которая, в отличие от войны в животном мире, всегда выражается в борении за собственность на ограниченные ресурсы и является продолжением животной борьбы за существование иными средствами.
Война для утоления голода в животном мире всеобща и выступает в качестве достаточно существенного фактора эволюции (как и война на определённых этапах развития человеческих сообществ). В сущности, половой инстинкт у животных, да и у человека, сформировался и действует по образцу и подобно потребности в пище: вслед за удовлетворением наступает пресыщение и временное угнетение потребности. Удовлетворение половых потребностей, как и удовлетворение пищевых, во многих отношениях напоминает сражения: это не только турнирные бои самцов за самок и грызня самок за обладание наиболее привлекательными самцами, но и схватки между самками и самцами в моменты совокуплений.