25.6. Синтетическая теория эволюции и отбор наследственных изменений
Синтетическая теория эволюции связывает направленность эволюционных процессов исключительно с отбором наследственных изменений. А поскольку эти изменения рассматриваются классической генетикой (которая развивалась в XX веке и носит типично неклассический характер) исключительно как результат совершенно случайных мутаций и рекомбинаций генетических структур, наследственная изменчивость характеризуется всецело как неопределённая и её эволюционная роль подводится под первоначальную дарвиновскую идею об отборе неопределённых изменений как движущей силе эволюции, к чему и сводится весь дарвинизм.
Соответственно геноцентрической трансформации с позиций популяционной генетики подвергается весь методологический аппарат дарвинизма. При геноцентрическом подходе к эволюции эволюционируют не живые организмы, а генетические структуры, ведущую роль в эволюции приобретает дифференциальное размножение; борьба за существование отодвигается на второй план в качестве непосредственного элемента механизма отбора, а не фактора, оказывающего давление на отбор, отбор же при полном игнорировании эволюционного значения всех форм биологической работы рассматривается не только как единственный направляющий фактор эволюции, но и как её устроитель и демиург.
При таком подходе проблематичным становится само объяснение конкретных эволюционных процессов. Отбором наследственных изменений можно объяснить всё, что угодно, ничего, по сути дела, не объясняя. Объяснения типа «так действовал отбор» немногим отличаются от объяснений «так повелел Господь». Недаром креационисты упорно добиваются признания равноправия подобных объяснений, поскольку, по их мнению, геноцентрический эволюционизм, как и библейский креационизм, основан на вере. Проблематичным является и само изучение проявлений естественного отбора, рассматриваемого в отрыве от самосозидающей активности живых существ.
Эту проблематичность очень хорошо описывает современный российский биолог-эволюционист А.С. Северцов (не путать с А.Н. Северцовым, его дедом, родоначальником научной династии, к которой принадлежит указанный автор, создатель современного учебника по теории эволюции).
«Естественный отбор, – отмечает А.С. Северцов, – очень трудно изучать. Выжил ли организм потому, что случайно не подвергся действию элиминирующих факторов среды, или по причине своей высокой относительной приспособленности, обычно неизвестно. Как правило, неизвестно и какими признаками обусловлена более высокая приспособленность этого организма. Организм, прошедший естественный отбор, т. е. дифференциальное выживание, это организм, с которым ничего не произошло. Второй причиной, затрудняющей изучение естественного отбора, является многофакторность воздействий среды и поливариантность этих воздействий. Реакции организма на эти воздействия тоже не однозначны. Поэтому наиболее сильно действующий фактор среды, вызывающий элиминацию, далеко не всегда определяет направление естественного отбора». (Северцов А.В. Теория эволюции – М.: Владос, 2005 – 380 с., с. 153).
Трудности в исследовании отбора в истории биологии приводили к тому, что его значение долгое время не было оценено натуралистами. Само существование отбора было впервые замечено еще в 1813 г. английским натуралистом В. Уэллсом. Затем различные мысли о его существовании высказывали английские натуралистыП. Мэтью (1831), Э. Блайт (1835), А. Уоллес (1858). Уоллес на основе своего натуралистического опыта сформулировал ряд положений, свидетельствовавших о его понимании роли отбора как важнейшего фактора направленных изменений в растительном и животном мире. Но только Ч. Дарвин сумел предложить модели для воспроизведения в научной мысли действия отбора как фактора эволюции.
Для создания таких моделей Дарвин воспользовался аналогиями с механизмами искусственного отбора, демографических процессов (по Т. Мальтусу) и рыночной конкуренции (по А. Смиту). Примеров для иллюстрации действия этих моделей в дикой природе натуралистической биологии было накоплено очень много, а кроме того Дарвин пользовался фактами, сообщаемыми ему при переписке и при личных встречах с коллегами и последователями его учения.
Когда же бурное развитие генетики в XX веке привело к развитию неодарвинизма и созданию синтетической теории эволюции, данное научное направление столкнулось с любопытным феноменом – дефицитом убедительных примеров, на которые могла бы опереться эта теория. Рассматривая отбор как единственный направляющий фактор биологической эволюции, сторонники СТЭ, обладавшие безмерным множеством фактов воздействия генов на наследственность, столкнулись с узостью фактической базы при доказательстве направляющего действия отбора на результаты мутагенеза и генетической комбинаторики.
Трудности исследования отбора таковы, что факты, добываемые исследователями, допускают самые различные и зачастую противоречивые истолкования в зависимости от убеждений того или иного специалиста. Поэтому при описании действия отбора в рамках СТЭ был также проведен своеобразный отбор примеров, иллюстрирующих и подтверждающих её основные положения, которые, по мнению неодарвинистов, наиболее убедительно отражают геноцентрический характер действия отбора и не допускают альтернативных «ламаркистских» истолкований. Причиной подобного дефицита примеров явилось именно ограничение эволюционной роли отбора подбором наследственных изменений.
В результате из книги в книгу, из статьи в статью, из учебника в учебник «кочуют» одни и те же «классические» примеры селекционного воздействия на генотипов – березовая пяденица, крабы в Плимутской бухте, серпоклеточная анемия в Африке, ужи на острове озера Эри в Северной Америке, раковины улиток, образование устойчивости грызунов и насекомых к ядохимикатам, микроорганизмов к антибиотикам и ряд других. Ни один из этих примером не относится к видообразовательным процессам, все это лишь иллюстрации, призванные обосновать ведущую роль отбора в образовании новых адаптивных признаков. При этом предполагается, что возникновение адаптаций путем отбора наследственных изменений случайного, неадаптивного и направленного характера по мере накопления подобных изменений можно экстраполировать на видообразовательные процессы (и далее – на образование систематических групп сколь угодно высокого ранга).
История с так называемым индустриальным меланизмом у березовой пяденицы является как бы витриной доказательной базы геноцентрического подхода к теории эволюции, хотя сам по себе этот пример мало что доказывает и допускает альтернативные объяснения (как и другие подобные примеры).
Эта неказистая бабочка стала героиней фактического обоснования геноцентрических притязаний на идеологическую монополию в теории эволюции по нескольким причинам. Вот как описывает историю с вознесением пяденицы на пьедестал героя наука и причины этого вознесения известный российский «еретик» в теории эволюции и откровенный антидарвинист (точнее – антинеодарвинист) Ю. Чайковский:
«В Англии в середине XIX века, когда лишайники, не выдержав загрязнённого воздуха, стали вымирать, а берёзовые стволы потемнели от гари, неожиданно потемнели и бабочки березовые пяденицы, чья окраска имитирует лишайник. Первую меланистическую, т. е. темную форму бабочки поймали в Манчестере в 1848 г., а всего 70 лет спустя она преобладала во многих индустриальных областях Европы и Америки. Впервые на глазах учёных возникло приспособление, для которого были точно известны начальное и конечное состояния, скорость распространения и внешняя причина. Было установлено, что птицы чаще склевывают бабочек, отличающихся по цвету от их обычного фона, что тёмный фон – результат мутации одного гена, что мутация эта изредка появляется во всех популяциях березовых пядениц, но широкого распространяется только там, где темный цвет оказывается выгодным. В примере с пяденицей главное для дарвиниста – в независимости меланистических мутаций от условий среды». (Чайковский Ю.В. Активный связный мир. Опыт теории эволюции жизни – М.: Товарищество науч. изданий КМК, 2008 – 723 с., с. 250).
Мы не разделяем антидарвинистской позиции Ю. Чайковского, его попыток опровергнуть участие отбора в направлении эволюционных процессов. Но решительный антидогматизм Чайковского и неустанный поиск им альтернативных путей в теории эволюции в сочетании с громадной эрудицией помогают этому ученому проявить себя в качестве одного из наиболее ярких и талантливых биологов – эволюционистов современной России. Чайковский совершенно прав в утверждении решающей роли активности самих организмов в видообразовании и направленности эволюционных изменений.
Прав он и в своей критике геноцентрических подходов неодарвинизма. Это касается и примера с меланистической формой березовой пяденицы, получившей торжественное название «карбонария» (т. е. «угольно-черная»). Чайковский отмечает, что «отбор даже в этом парадном примере не привел ни к какому факту эволюции» (Там же). Произошел лишь сдвиг доли данного гена, приведший к изменению окраски путем выработки иного пигмента. Конечно, любое наследственно закрепленное изменение вряд ли правомерно не признавать фактом эволюции. Однако это, безусловно, не факт видообразования. Как неоднократно отмечалось (даже в креационистской критике) возник не новый вид, а только новая порода или раса березовых пядениц. Поэтому данный пример никак не может служить моделью видообразования.
Кроме того, в поведении и наследственности березовых пядениц наукой выявлено немало «странных» подробностей, о которых обычно избегают писать в учебниках и популярных изданиях и которые ставят под сомнение обоснованность геноцентрической трактовки индустриального меланизма. Березовая пяденица – ночная бабочка, днем она проводит время на стволах берез в неподвижном состоянии, главным образом в спячке. Поэтому покровительственная окраска, обеспечивающая маскировку от склевывания птицами имеет в ее борьбе за существование судьбоносное значение. Визуальное обнаружение птицами означает для нее верную смерть.