Изменения, которые различные виды диких животных претерпели в процессах доместификации, можно охарактеризовать как незавершенное видообразование. Человеку не удалось на основе многотысячелетнего искусственного отбора вывести ни одного нового вида животных или растений, а только изменить для своей пользы уже существующие виды и создать породы и сорта, которые, по замечанию Дарвина, могут больше отличаться друг от друга, чем виды диких животных. Все эти породы и сорта сохраняют способность скрещиваться внутри своего вида и приносить плодовитое потомство, т. е. они не отделены друг от друга межвидовыми репродуктивными барьерами.
Все они сохраняют единство форм биологической работы по обеспечению и воспроизведению жизнедеятельности. Они одинаково питаются, обладают сходным поведением, репродуктивной способностью, устройством органов.
Невозможность выведения новых видов посредством исключительно отбора, пусть и искусственного, проводимого человеком в течение многих тысячелетий, можно рассматривать как опровержение на экспериментальном материале геноцентрического представления о том, что отбор благоприятных мутаций является единственным направленным и направляющим фактором эволюции, что он без всякого участия инновационной биологической работы способен образовывать новые виды.
Но может быть человеку просто не хватило времени для завершения процессов видообразования одомашненных им животных и растений? Нет, незавершенное видообразование в условиях одомашнения является и принципиально незавершимым. Творческая роль отбора, как искусственного, так и естественного, имеет свои пределы, свои барьеры, не менее жесткие, чем барьер Вейсмана.
В эти барьеры постоянно упирается деятельность селекционеров, не только древних, но и современных, вооруженных самой передовой техникой, методологией и генной инженерией. Все это показывает принципиальную невозможность создания новых видов без фундаментального изменения характера и содержания биологической работы видов-предков. Человек своими усилиями по одомашниванию лишь ограничил биологическую работу прирученных им животных и растений, что и вызвало у них соответствующие адаптивные, вредные для самостоятельной жизни изменения.
Все это подрывает и устоявшуюся в науке уверенность в том, что выведение новых пород человеком происходит исключительно на основе направляющего действия искусственного отбора. Селекционеры, говоря о своем авторстве выведенных ими сортом растений или пород животных, зачастую забывают о том, что они действовали на основе предрасположенности, преадаптации тех или иных групп организмов к подобным изменениям. А эта предрасположенность формировалась сначала у диких видов, а затем в процессах одомашнивания в относительной независимости от искусственного отбора.
Неполная трансформация, сопровождавшая незавершенное видообразование при изменении форм биологической работы в условиях одомашнивания привела к резкому повышению уровня внутривидового полиморфизма, развитию внутри видов множества форм, резко отличающихся друг от друга по внешнему виду, размерам тела и особенностям строения.
Такой полиморфизм, т. е. неполный трансформерный полиморфизм и послужил предпосылкой и стартовой полосой для выведения разнообразных пород и сортов посредством искусственного отбора.
Ограниченность возможностей отбора в обеспечении направленности эволюции в процессах видообразования экспериментально подтверждается и на многочисленных примерах лабораторной селекции. Эти примеры собраны и изложены в той же монографии В. Бердникова. В 1919 г. был завершен первый длительный эксперимент по лабораторной селекции крыс на изменение уровня пегости шерсти. Подвергнув отбору 20 поколений крыс, исследователи получили почти черных и почти белых крыс. Однако жертвы направленной селекции почти потеряли способность к размножению, вследствие чего пришлось прекратить и сам эксперимент (Там же, с. 33).
В дальнейшем проведение подобных экспериментов постоянно сталкивалось с феноменом видового гомеостаза, заключающегося в принципиальной ограниченности возможностей отбора по определенным признакам, в наличии непреодолимого барьера, препятствующего дальнейшему изменению особей по направлению вектора отбора. Как отмечает В. Бердников, «искусственный отбор на повышение уровня одной из главных компонент приспособленности возможен только за счет снижения уровня других главных компонент» (Там же).
Так, в опытах на дрозофиле отбор на повышение скорости индивидуального развития привел к соответствующему падению способности к размножению. Отбор на увеличение числа щетинок у дрозофилы привел к снижению скорости индивидуального развития и падению жизнеспособности (Там же, с. 27).
Крах любых попыток посредством искусственного отбора направлять ход эволюции и стимулировать процессы видообразования со всей убедительностью показывает невозможность одним отбором наследственных признаков «творить» эволюцию. Творческая роль отбора проявляется только во взаимодействии с биологической работой. Жесткий отбор по одному признаку всегда приводит к падению уровня естественного полиморфизма в популяции и угнетению других признаков.
Важные результаты по изучению изменчивости в процессах отбора были получены в многолетних исследованиях российского селекционера Дмитрия Беляева (1917–1985) по одомашниванию лисиц. «Как показали эти исследования, – комментирует опыты Беляева Н. Воронцов, – в линии лисиц, селекционированных на дикое поведение, изменчивость оставалась небольшой, в то время как в линии лисиц, отбиравшихся по принципу приручаемости, наблюдалось такое же резкое расширение диапазона изменчивости, какое отличает настоящих домашних зверей от их диких сородичей. Такое расширение спектра изменчивости Беляев связывал с дестабилизирующим отбором» (Воронцов Н.Н. Развитие эволюционных идей в биологии – М.: Издат. отдел УНЦ ДО МГУ, 1999 – 640 с., с. 475).
Воронцов возражает Беляеву, считая, что на увеличение диапазона изменчивости повлиял не дестабилизирующий (движущий) отбор, а лишь снятие пресса стабилизирующего отбора, которое неизбежно повышает внутривидовой полиморфизм. Объяснение, предлагаемое Н. Воронцовым, в точности совпадает, как видим, с тем, что предлагал В. Бердников, и находится в русле СТЭ. У лисиц, подвергшихся одомашниванию в экспериментах Д. Беляева, наблюдались изменения признаков, сходные с другими «симптомами» доместификации. Лисы, отбиравшиеся по принципу приручаемости, теряли «маскировочную» окраску, у них наблюдалась распространение пегости в окраске шерсти, их мех утрачивал эстетические свойства и приближался по качеству к собачьей шерсти, прирученные лисы издавали лай, похожий на лай собак.
Была, таким образом, еще раз продемонстрирована способность отбора существенно изменять фенотипические признаки отбираемых организмов, не затрагивая при этом видовой принадлежности и видоспецифической идентичности. Искусственный отбор в условиях одомашнивания лишь приспосабливает организмы к жизни в неволе.
Естественный отбор обладает диаметрально противоположной направленностью по отношению к искусственному: он подбирает организмы для жизни и размножения в дикой природе, т. е. не по принципу приспособляемости к жизни в неволе, а по уровню дикости, по принципу приспособляемости к опасностям и многообразию условий жизни на воле. Все живые организмы в дикой природе каждый день, каждый миг своей жизни сдают тест на приспособленность, и не по какому-то отдельному признаку, а по всей системе своих форм и способностей к их использованию.
Отсюда и возникает кажимость, что отбор сам по себе может все, что любые преобразования, в том числе и преобразования видов, осуществляются отбором неприспособительных наследственных изменений. Возникновению и закреплению этой кажимости способствует неверное, поверхностное понимание приспособленности.
Приспособленность не есть просто наличие генетически определенных свойств организма, особенностей строения и морфологических приспособлений. Она есть в первую очередь способность осуществлять биологическую работу для выживания и оптимизации жизнедеятельности в определенной среде с использованием ресурсов этой среды.
Приспособленность не есть также простое соответствие организма особенностям окружающей среды, как это понимал, например, российский садовод И.В. Мичурин, писавший, что каждый орган, каждое свойство, каждый член, все внутренние и наружные части всякого организма обусловлены внешней обстановкой его существования» (Мичурин И.В. Соч. в 4-х томах, т. 1 – М., 1948, с. 590).
Подобный взгляд, подхваченный так называемой «мичуринской биологией», возглавляемой полуграмотным советским академиком Трофимом Лысенко, привел к представлению о том, что, погружая организмы в определенную среду, можно управлять ходом эволюции.
На самом деле приспособленность есть способность использовать среду, изменять ее в соответствии с потребностями, осуществлять биологическую работу в ней, получать из нее необходимые для жизни ресурсы и противодействовать ее негативным факторам. Соответствие среде есть лишь внешнее, поверхностное определение приспособленности, а борьба со средой, взаимодействие с ней – внутреннее, глубинное.
Изменения среды и поиск новых форм освоения среды побуждают и вынуждают организмы к изменению форм работы, а в конечном счете – к изменению норм реакции на ее воздействия. Только посредством работы многих поколений могут изменяться нормы реакции на воздействия среды. Работа генов приспосабливается к работе организмов, а не наоборот.
Без изменения биологической работы организмов, преадаптированных к такому изменению устройством своих органов применительно к новой среде, естественный отбор так же бессилен в преобразовании видов, как и искусственный отбор. При неизменности биологической работы и отсутствии преадаптации организмов к необратимо изменившейся среде естественный отбор будет свирепствовать, пока не уберет все без исключения неспособные приспособиться организмы, т. е. приведет к вымиранию, а не к преобразованию вида.