[фыркает] Аномалия находится у него дома, в эквиваленте его гостиной. Это даже не выбор – это наша ответственность! Он всего лишь ребенок, и мы обязаны его защитить.
VEDALA
Вот именно! Это выбор. Его выбор. Присоединиться к нам или остаться здесь и искать семью.
(…)
STONE
Ладно, Нидхи.
VEDALA
Не забывайте, Джеймс, эти джунгли – его дом. Здесь его место. Предполагать, что мы можем спасти его из собственного дома, – чистое высокомерие.
STONE
Это был его дом (…), пока «Андромеда» его не забрала. Она лишила парня семьи. Теперь ему здесь не место.
[конец разговора]
Тупа, здесь ты не в безопасности. Эти мужчины и женщины – твои друзья. Им нужна твоя помощь. Но ты вправе решать, хочешь ли пойти с ними или нет. Ты останешься здесь, подальше от опасности? Или же приведешь их к черной горе, извергающей дым? Ты поможешь им бороться с этим злом?
(…)
[конец стенограммы]
Слушая последние вопросы дрона, Тупа сидел тихо, не сводя глаз с джунглей. Размышляя о выборе, он гладил пальцами духовое ружье. Сквозь редкие солнечные лучи, струящиеся через высокие колышущиеся кроны, то и дело мелькали насекомые.
Наконец, взглянув мимо парящей «птицы» и группы ученых, Тупа сосредоточился на Джеймсе Стоуне. В тот же миг ребенок коснулся груди и, не моргая, быстро заговорил с беспилотником.
Через полсекунды ноутбук озвучил перевод:
– Как ваше имя?
На лице Стоуна появилось облегчение. Поднявшись на затекшие ноги, он сделал неловкий шаг вперед, после чего коснулся собственной груди и хриплым голосом произнес первые слова:
– Джеймс. Меня зовут Джеймс. Рад знакомству, Тупа.
Видя, как мужчина и ребенок приближались друг к другу, Ведала нахмурилась. Она услышала в голосе Стоуна искренние эмоции. Робототехника как никого другого волновала судьба юного выжившего. Вот уж действительно неожиданная реакция бездетного холостяка. Сильнейшие эмоции, которые она увидела на его лице, будут преследовать Ведалу до конца миссии.
План «B»
Щелкнув выключателем, генерал Рэнд Стерн наблюдал, как ряд за рядом вспыхивали флуоресцентные лампы, освещая массивную лабораторию «Эмброуз Хай Бей». Комплекс размером со стадион скрывался под крепкими гранитными породами горы Шайенн[51].
Еще до того, как штаб переместился на авиационную базу Петерсон, в оперативном центре горы Шайенн располагался пункт командования воздушно-космической обороны Северной Америки. Последнее десятилетие он находился в резерве и приступал к работе только при необходимости. Всем этим подземным комплексом площадью в пять акров управлял основной костяк персонала.
Но сегодня Стерна не интересовали сотрудники.
В гордом одиночестве генерал шагал в тени возвышающейся аппаратурной стойки. Громкий шум и холодный воздух, что струился от кондиционера, не могли не вызывать дрожь. Ботинки лязгали по металлической решетке, внизу которой толстые оплетки кабеля тянулись к лабораторному оборудованию, выстроенному по правой стороне коридора. И в каждой капсуле этого модуля размещались те или иные роботизированные фигуры.
Гудящие флуоресцентные лампы включились специально для Стерна.
Немногим из этих машин требовался свет для проведения экспериментов. Генерала тотчас охватило тошнотворное ощущение – здесь, в темноте, без человеческого присмотра неустанно трудились высокотехнологичные устройства.
Переступив с решетки на прочный бетон, окрашенный желтыми линиями безопасности, Стерн остановился перед стеклянно-металлической клеткой, которая всегда напоминала ему вольер для хищников. В действительности модифицированный корпус BSL‐4 был разработан для содержания крайне опасных организмов микроскопических размеров.
За тройным стеклом двойник «Робонавта R3A4» неуклюже проводил эксперимент. Двигаясь медленно, прерывисто, он не обращал внимания на присутствие генерала. Стерн постучал по сенсорному монитору, установленному снаружи клетки, и робот мгновенно отреагировал мерцающим светом. На дисплее указывалось, что с R3A4 дистанционно работал студент Королевского технологического института Мельбурна (Австралия).
Стерн провел через терминал карточку-ключ, набрал код и посмотрел прямо в камеру, чтобы та установила его личность. Обмен данными с Австралией в один миг прекратился. Без лишних команд «Робонавт» принял стандартную позу: повернулся к Стерну, расправил плечи, уставился вперед.
Набрав номер контакта, Стерн сложил руки за спиной. Покачиваясь на пятках, он внимательно наблюдал, как устанавливалась спутниковая связь с МКС. Генерал все больше беспокоился о миссии – в особенности о том, что от Клайн не было должной пользы. Теперь он желал послушать, что она скажет без протокола в свое оправдание.
Однако робот оставался неподвижным, точно статуя.
Стерн всегда находил оживление робота весьма захватывающим зрелищем. Наблюдать за удаленным управлением – это почти как засвидетельствовать вселение души в тело. Тем не менее после нескольких минут ожидания генералу стало не по себе. Связь, безусловно, установилась, вот только ничего не происходило. Должно быть, что-то пошло не так.
В конечном счете Стерн догадался, что «Робонавт» просто на него смотрел.
Доктор Клайн настолько искусно обитала в этих машинах, а контроль происходил настолько плавно и естественно, что внешне она не подавала признаков присутствия. Впрочем, что-то в невыразительных глазах-камерах, некий намек на сознание, вызвало в генерале всплеск животного адреналина.
– Клайн, – грубо отрезал генерал, не обращая внимания на жутковатый взгляд подземного робота.
– Генерал Стерн, – хрипло отозвалась Софи Клайн.
Посредством безопасного соединения ее слова передавались с МКС на динамик, встроенный во внешнюю часть корпуса робота. Каждый слог, казалось, проскальзывал в металлические глубины пустой многоярусной лаборатории. Генералу Стерну приходилось напоминать себе, что он разговаривал не с настоящим роботом, а с женщиной, которая в настоящее время находилась на МКС.
В трехстах милях над головой, подключив дисплей и надев специальные перчатки, Клайн управляла «Робонавтом».
– Почему вы вышли на связь… таким странным способом? – поинтересовалась Клайн.
– В целях безопасности. Удаленные данные передаются в виде машинного кода. Другие линии тоже зашифрованы, но вы же знаете, на что способны русские.
Робот кивнул, и генерал явно смутился от такого человеческого жеста.
– Продолжайте.
– Команда «Лесной пожар» пропустила полуденную связь. – Стерн крепче сжал руки. – После вашего общения мы от них так ничего и не слышали.
– Они опаздывают всего на несколько часов.
– Нам пора приводить в действие альтернативный план.
– Нам?
Стерн проигнорировал вопрос.
– План по сдерживанию, Клайн. Вершина аномалии – той, что в озере – выросла на полмили, а основная ее часть увеличилась более чем в два раза. Пора принимать меры, пока она не разрослась еще больше. Есть несколько вариантов развития событий, и одни из них… чудовищнее других.
– Разве вы не помните первый инцидент с «Андромедой»? Для нового штамма ядерный взрыв станет источником энергии. Вы превратите тяжелое положение в сущий ад.
– Мы – военные, а военные все помнят. Мы даже помним, как русские победили Наполеона, когда в 1812 году он со своей великой армией вторгся в Москву.
Робот молча смотрел в глаза генералу, не выказывая эмоций. Стерн моргнул первым.
– Они все сожгли, доктор Клайн, – продолжил он, понизив голос. – Они разрушили собственные дома, чтобы изгнать врага. Без крова французские войска замерзли. Изголодались без еды.
– Как и русские крестьяне, – напомнила Клайн. – Генерал, я правильно понимаю, что вы предлагаете «тактику выжженной земли»? Вы хотите испепелить все вокруг аномалии, обработать землю раствором ингибитора, после чего сузить круг и повторить.
– Быстро соображаете, – похвалил Стерн. – Хотите верьте, хотите нет, но ВВС США до сих пор производят напалм, и работает он ничуть не хуже, чем раньше.
– Там люди живут, племена, каждое из которых – цивилизация, – возразила Клайн. – Я уже молчу о том, что наша команда, вероятно, еще жива. И вы, зная это, хотите уничтожить территорию?
– Не хочу. Я должен, раз нет иного выхода.
– Это международное решение? Все страны согласны?
– Нет, решение одностороннее. Оно, доктор Клайн, принято более пятидесяти лет назад после первого инцидента. Жесткое распоряжение велит позаботиться о будущем человечества. Любой ценой, Клайн.
– Какой части человечества? Взрыв повлечет за собой исчезновение коренных культур, с которыми мы намеренно не вступали в контакт. Сколько же, по-вашему, стоит их жизнь?
– Хотел бы я поговорить об этике, доктор Клайн, но я здесь не за этим. Мне нужна ваша экспертная оценка. Это последний шанс, Софи. Если вы знаете иной способ сдерживания штамма «Андромеды», я вас внимательно выслушаю.
Выпрямившись в полный рост, «Робонавт» молча направил на генерала оба своих объектива. Стерн, заметив раздраженный взгляд машины, отворачиваться не стал.
– Лучший способ сдержать аномалию – оставить ее в покое. Дайте команде двадцать четыре часа. Не теряйте веру. Не теряйте веру в то, что они еще живы.
Генерал Стерн медленно выдохнул.
– Приму совет к сведению.
Аномалия
Под необъятным навесом листвы окружающий мир казался мрачным, неуютным. Команда «Лесной пожар», груженная тем багажом, который раньше переносили индейцы, изо всех сил старалась не отставать от шустрого Тупы. Мальчик прокладывал путь вдоль грязной, быстро высыхающей реки – или «мертвой», как переводил дрон.
Хотя ребенок и двигался с присущей местному жителю уверенностью, его маршрут нельзя было найти ни на одной карте. Почти восемь часов подряд в сопровождении жужжащей стайки дронов Тупа уверенно вышагивал впереди в приглушенных солнечных лучах. Остальная часть команды с трудом поспевала за ним, пытаясь удержаться на мягком берегу. Вокруг, заслоняя небо, вздымались однородные колонны-стволы. Рыжая грязь прилипала к ботинкам и брюкам, и вскоре брызги приобрели отвратительный вид засохшей крови.