Самый большой отель в городе – «Дрости», живописное собрание каменных коттеджей по обе стороны мощёной улицы и два ресторана, подающие лучшие блюда в Карру. «Дрости» был восстановлен в облике времени своего расцвета, конца девятнадцатого века; каждая комната обставлена антикварными вещами, а штат одет так, чтобы соответствовать облику заведения. Старинный бар – это деревянная отделка и воспоминания. На стенах рядами вывешены старые фотографии, виды города, снятые с середины до конца девятнадцатого века. На одной из фотографий изображены слоновьи бивни, уложенные высокой кучей на улице перед недавно построенной гостиницей.
Во время своего первого посещения бара я заметил эту фотографию и спросил чернокожего бармена почтенного облика, откуда прибыли бивни. Наверное, в огромной куче их были сотни, и по фотографии было ясно видно, что вокруг них происходила своего рода оживлённая торговля. Возможно, это был аукцион. Старый бармен посмотрел на фотографию, как будто делал это впервые, и выразил своим видом незнание; всё, что он знал – то, что на памяти его племени никогда не было слонов, живших вокруг Граафф-Рейнетт.
Карру – сухое и пыльное место; она не похожа на страну слонов, так что я поверил ему. Но шли годы, и, узнав больше о слонах, я начал задавать себе вопрос. Слоны могут жить и живут в местах, которые намного суше, чем Карру – например, в пустыне Калахари. По стандартам Калахари Карру – это зелёный рай. Слоны – законченные империалисты, и некогда водились на пяти континентах. Но почему же не в Карру?
Каждый раз, когда я возвращался в Карру, я спрашивал местных жителей – белых и чёрных – слышали ли они когда-нибудь о слонах в этих местах. Я всегда слышал одну и ту же историю: в Карру никогда не было слонов. Но слово «никогда» – это табу для палеонтологов, имеющих дело с миллионами лет, и я спрашивал дальше, придя, наконец, к дверям Джеймса Китчинга, профессора на пенсии.
Китчинг – коллега-палеонтолог, родившийся в Карру, который затем получил большую известность как один из самых известных в мире охотников за костями. В 1960-х годах он обнаружил то, что могло бы быть самой важной находкой ископаемых остатков в двадцатом веке. На холодном, усыпанном камнями склоне в Антарктиде он обнаружил экземпляр зверообразной рептилии Lystrosaurus. Это же самое существо является, возможно, самым обычным ископаемым видом позвоночных в Карру – фактически, оно настолько обычно, что Китчинг больше не ставил себе целью его сбор. Но это была особенная окаменелость, первое обычное животное триасового периода, которое ранее не было обнаружено в Антарктиде, и его открытие там представляло собой мощное геологическое доказательство того факта, что 250 миллионов лет назад Антарктида и Африка были соединены. Фактически, в те времена все южные материки наших дней объединялись в один «суперконтинент» под названием Гондвана, составные части которого – Африка, Индия, Южная Америка и Антарктида – в дальнейшем откололись друг от друга и дрейфовали по поверхности Земли, словно огромные величественные круизные корабли, унося с собой своих животных – и окаменелости. Находка Китчингом Lystrosaurus в Антарктиде составила одно из доказательств явления, которое теперь расценивается как факт: дрейфа континентов.
Моя истинная цель визита к Китчингу состояла в том, чтобы обсудить пермские окаменелости, но вскоре я также спросил его о слонах. Он сухо рассмеялся. «Конечно, здесь были слоны. Они поднимались вверх по течению рек с побережья, держась вблизи рек, и в итоге приходили сюда, в Карру. Здесь я наталкивался на их кости много раз. Последние из них были уничтожены на рубеже веков».
Я всё ещё помню ту фразу: «были уничтожены». Не удивительно, что большая куча бивней на фотографии в отеле «Дрости», в Граафф-Рейнетт, была получена от местных слонов, на которых охотились, вплоть до их истребления, местные фермеры и горожане. Но что поразило меня, так это не то, что местные слоны были истреблены, потому что вымирание – это часть жизни, а то, что даже память об их существовании была уничтожена менее, чем через столетие после того, как умер последний из них. На них охотились до полного истребления, а затем забыли. Где огромные слоны некогда бродили огромными стадами, от них не осталось ничего, кроме выцветших фотографий. Не оставшись даже в воспоминаниях, они теперь стали частью исчезающей Африки, где дикая местность была преобразована в сельскохозяйственные угодья за время жизни всего лишь одного поколения.
Африку уважают за её богатство крупными млекопитающими. Нигде больше на Земле нельзя встретить такого разнообразия крупных травоядных и плотоядных. Но всё же этот рай для животных, вместо того, чтобы быть исключением, когда-то был правилом: умеренные и тропические области, пригодные для пастьбы, во всём мире совсем недавно имели африканский колорит. Но слоны Карру – лишь один случай экстраординарного события, которое истощило биологическое многообразие больших млекопитающих Земли в течение последних 50000 лет. Является ли это массовым вымиранием? Действуют ли в наше время силы, вызвавшие его? Или это была первая причина в событии, имеющем множество причин, ныне вступающем в новую фазу?
Хотя исчезновение крупных животных бросает серьёзный вызов тем, кто изучает вымирания, один существенный урок, который мы можем извлечь из прошлого, состоит в следующем: исчезновение крупных животных оказывает гораздо более существенный эффект на структуру экосистем, чем исчезновение более мелких. Вымирание в конце мелового периода было существенным не потому, что вымерло так много мелких млекопитающих, а потому что вымерли динозавры. Это было устранение тех очень крупных наземных животных, которые меняли характеристики наземных местообитаний. Сходным образом устранение большинства крупных видов млекопитающих на большей части земного шара в течение последних 50000 лет – случай, значение которого лишь сейчас становится очевидным, и который должен оказывать длительное воздействие на протяжении следующих миллионов лет в будущем.
В позднеплейстоценовую эпоху, в конце ледникового периода, примерно от 15000 до 12000 лет назад, вымерла значительная часть крупных млекопитающих Северной Америки. По крайней мере, тридцать пять родов (и, таким образом, как минимум, столько же видов) исчезло из Северной Америки в это время. Шесть из них жили в других местах (например, лошадь, которая вымерла в Северной и Южной Америке, но жила в Старом Свете); однако, подавляющее большинство вымерло полностью. Утраченные виды составляют широкий спектр таксономических групп, относящихся к двадцати одному семейству и семи отрядам. Единственная объединяющая особенность этой довольно разнообразной группы – то, что многие из них (но, конечно, не все) были крупными животными.
Прибытие людей в Северную Америку было одним из наиболее разрушительных событий, которые когда-либо происходили на материке.
Лучше всего известными и наиболее символическими среди этих утраченных видов были слоноподобные животные – хоботные. Они включали мастодонтов и гомфотериев, а также мамонтов, которые были близкородственны двум разновидностям слонов, всё ещё живущим в Старом Свете. Среди них наиболее широко распространённым в Северной Америке был американский мастодонт, который водился от побережья до побережья на не покрытой ледником части континента. Он был наиболее многочисленным в лесах и редколесьях восточной части континента, где он кормился ветвями деревьев и кустарников, особенно хвойных. Гомфотерии, причудливая группа животных, сильно отличающихся от каких-либо ныне живущих видов, предположительно зарегистрированы в отложениях Флориды, но они были широко распространены скорее в Южной, чем в Северной Америке[9]. Последняя группа, слоны, в Северной Америке была представлена мамонтами, включающими два вида, колумбийского мамонта и шерстистого мамонта.
Другой группой крупных травоядных, знаковых для ледникового периода Северной Америки, были гигантские наземные ленивцы и их близкие родственники, броненосцы. Семь родов, составляющих эту группу, вымерли в Северной Америке, оставив после себя только девятипоясного броненосца с американского Юго-Запада. Самыми крупными животными этой группы были жившие на земле ленивцы, величина которых варьировала от размеров чёрного медведя до размеров мамонта[10]. Форму промежуточного размера обычно находят в асфальтовых озёрах современного Лос-Анджелеса, тогда как последний и лучше всех известный наземный ленивец нотротериопс Шаста был размером с крупного медведя или мелкого слона. В это же время исчезли североамериканский глиптодонт, закованное в тяжёлую броню существо длиной 10 футов, и броненосец, представитель рода, включающего сегодня только обычного девятипоясного броненосца.
Также вымирали парно- и непарнокопытные животные. Среди непарнокопытных вымерли лошади, насчитывавшие целых десять самостоятельных видов, и ещё два вида тапиров. Ещё большими были потери среди парнокопытных. Тринадцать родов из пяти семейств исчезли в Северной Америке только во время плейстоценового вымирания; среди них два рода пекари (дикие свиньи[11]), верблюд и две ламы[12], горный олень, похожий на лося олень Cervalces, три разновидности вилорогов, сайгак, кустарниковый бык и овцебык Харлана.
Когда вымерло так много травоядных, неудивительно, что вымерло также много хищников. Они включают американского гепарда, крупный вид кошачьих, известный как ятаганозубая кошка[13], саблезубого тигра, гигантского короткомордого медведя, флоридского пещерного медведя, две разновидности скунсов и представителя псовых.
Некоторые представители местной фауны из Лос-Анджелеса, приблизительно 18000 г. до н. э., любезно предоставленные асфальтовыми озёрами Ла Бреа.