Характер и последовательность изменений формы мозга в сапиентной линии не согласуются с предположением о том, что эти изменения были побочным результатом перестроек других частей черепа (лица, челюстей) или шеи при формировании прямой осанки. По-видимому, форма мозга менялась не потому, что перекраивались другие части тела, а потому, что сам мозг подвергался реорганизации.
Как говорилось выше, фаза глобуляризации приурочена к последним месяцам внутриутробного развития и первому году после рождения младенца. Следовательно, эволюционные изменения мозга взрослых особей, прослеженные в ряду от Джебель-Ирхуд до современности, отражают перестройку перинатальных этапов развития мозга, когда закладываются его важнейшие структурные и функциональные характеристики. Мозг не просто изменил свою форму у взрослых людей – он стал по-другому расти у младенцев, а это уже серьезно.
В свете новых данных предположение о том, что поздние сапиенсы приобрели какие-то важные когнитивные отличия от других Homo, становится правдоподобнее. Тем более что временной интервал глобуляризации мозга – примерно от 100–200 до 35 тыс. лет назад – совпадает с важными вехами культурного развития сапиенсов: от ранних свидетельств “подлинно человеческой культуры” в Африке (книга 1, глава 3) до великой позднепалеолитической культурной революции (книга 1, глава 6). Оба процесса шли постепенно и параллельно: по мере того как мозг приобретал все более округлые очертания, поведение наших предков становилось все более “современным”. Возможно, в этот же период последовательно закреплялись под действием отбора и упомянутые интересные мутации в генах, влияющих на развитие мозга. Хотя, с другой стороны, серьезные генетические и культурные изменения у наших предков могли начаться и раньше – до того, как мозг начал округляться (см. раздел “Триста тысяч лет назад люди пользовались красками и переносили предметы на большие расстояния” ниже).
С какими когнитивными изменениями могла быть связана глобуляризация? Исследователи попытались порассуждать на эту тему, отталкиваясь от того, что два самых заметных морфологических изменения в ходе глобуляризации – это выступание теменной области и рост мозжечка.
Теменные доли неокортекса в чем только не задействованы: от ориентации, внимания, орудийной деятельности и разных аспектов чувственного восприятия до интеграции сенсорной информации в целостную картину мира и себя в нем[20], самосознания, рабочей и долговременной памяти и операций с количествами. Впрочем, исследователи полагают, что выступание теменной области скорее было связано с увеличением не поверхностных зон коры, а скрытых в глубине – таких, например, как предклинье. Это может иметь отношение опять-таки к самосознанию, эпизодической памяти и цельной картине окружающего мира.
Что касается мозжечка, то его функции у человека, как теперь известно, не ограничиваются координацией движений, равновесием и мышечным тонусом (хотя это, вероятно, его первичные функции). Мозжечок стал у нас чем-то вроде многофункционального бортового компьютера, специализирующегося на коррекции всевозможных ошибок (когда то, что было задумано, не совпадает с тем, что получилось). Мозжечок задействован в рабочей памяти, эмоциях, речи и социальном поведении. У человеческих детей в первые три месяца после рождения мозжечок растет быстрее всех остальных частей мозга и за 90 дней удваивается в объеме. Наверное, это что-нибудь да значит.
Это исследование получило любопытное продолжение в 2019 году (Gunz et al., 2019). Ученые попытались найти среди генов, унаследованных современными европейцами от неандертальцев, такие, которые хоть немного влияли бы на форму мозга. Для этого пришлось разработать “индекс глобулярности” – количественную меру округлости мозга, которая затем была сопоставлена с наличием тех или иных неандертальских аллелей в выборке из 4468 современных европейцев. В итоге в регуляторных областях генов UBR4 и PHLPP1 удалось найти два неандертальских аллеля, наличие которых коррелирует с чуть менее глобулярным мозгом и слегка замедленным ростом мозжечка. Функции этих генов связаны с нейрогенезом и миелинизацией аксонов.
Это, конечно, логично и ожидаемо: у неандертальцев мозг был вытянут в передне-заднем направлении, вот и их гены, попавшие в генофонд сапиенсов, чуть-чуть меняют форму мозга в “неандертальскую” сторону у тех сапиенсов, которым они достались. О влиянии этих неандертальских аллелей на когнитивные способности не сообщается. Можно предположить, что оно пренебрежимо мало, поскольку на когнитивные способности влияют сотни разных генов (Goriounova, Mansvelder, 2019), но вклад каждого из них по отдельности очень мал.
В целом новые данные генетики и археологии постепенно укрепляют позиции тех исследователей, которые считают, что преимущества, позволившие поздним сапиенсам вытеснить всех прочих людей и стать хозяевами планеты, были не только культурными, но и грубо биологическими. Похоже, наши предки к началу позднего палеолита приобрели такой уникальный сплав из множества культурных и генетических инноваций, что у всех остальных людей попросту не осталось шансов.
Триста тысяч лет назад люди пользовались красками и переносили предметы на большие расстояния
Одним из важнейших рубежей в археологии палеолита является переход от раннепалеолитической ашельской культуры, которая изнурительно медленно развивалась в течение полутора миллионов лет (илл. XIII на цветной вклейке) и была связана с эректусами и гейдельбергскими людьми, к более продвинутым и динамичным “среднепалеолитическим” культурам поздних Homo: неандертальцев, сапиенсов, денисовцев.
В Европе ашель сменяется европейским средним палеолитом (мустьерской культурой неандертальцев), а в Африке – так называемым африканским средним каменным веком, культурой примерно такого же уровня, но созданной ранними представителями сапиентной линии (книга 1, глава 3, раздел “«Анатомически современные люди»”). Древнейшие комплексы орудий среднего каменного века ассоциированы с ранними представителями “анатомически современных” (или почти современных) людей, таких как люди из Джебель-Ирхуд. Что касается культуры азиатского среднего палеолита, то к ее созданию, скорее всего, приложили свою крепкую руку денисовцы, хотя и неандертальцы тоже могли принять в этом участие (см. раздел “Уточнены датировки археологических находок в Денисовой пещере” в главе 4).
Для африканского среднего каменного века характерны небольшие аккуратные лезвия и остроконечники, изготовленные путем откалывания от специально подготовленных ядрищ при помощи леваллуазской техники[21] с последующим ретушированием. Для этого периода также характерно отсутствие или редкость крупных режущих орудий, подобных показанным на иллюстрации XIII ашельским рубилам.
Очень важно понять, насколько согласуются нововведения технологические со становлением нового, символического поведения. У людей верхнего палеолита уже имеется в полной мере развитый комплекс символического поведения: живопись, фигуративное искусство (то есть изображения каких-то реальных объектов – в отличие от геометрических узоров и прочих абстракций), украшения и ритуальные погребения. Но где и когда шло формирование такого поведения? Это вопрос даже не исторический, а философский. Представим, что новое, подлинно человеческое, или, как его еще называют, “современное”, поведение (книга 1, глава 3) появилось лишь в верхнем палеолите после 60–50 тыс. лет назад, когда люди вышли из Африки и начали осваивать широкие просторы Евразии. Тогда, наверное, именно с этими мигрантами и с евразийской эволюционной ареной нужно связывать происхождение всего, что мы в себе так ценим. А если признаки символического поведения зародились еще в Африке, в среднем палеолите, то финальные этапы нашей культурно-биологической эволюции выглядят относительно медленным, постепенным, сбалансированным процессом. Поэтому любые свидетельства символического поведения в среднем палеолите будут исключительно ценным ориентиром в дискуссиях о нашем происхождении. Что же нам сегодня известно на этот счет?
Есть свидетельства существования сложных технологических и культурных традиций у людей со стоянки Твин-Риверс (Замбия), возраст которой – где-то между 300 и 200 тыс. лет. Те люди уже умели обкалывать и оформлять каменные молотки и остроконечники, предназначенные для крепления на деревянной рукоятке. На стоянке найдены куски природных пигментов разных цветов – и местного происхождения, и доставленные издалека. Красный пигмент (гематит) мог иметь сугубо практическое назначение, скажем, использоваться для обработки шкур, скрепления частей инструментов или даже для защиты от насекомых, но мог служить и каким-то символическим целям. Нельзя не упомянуть и про местонахождение Пиннакл-Пойнт на побережье Южной Африки с датировками около 160 тыс. лет. Там нашли примерно шестьдесят кусков красного пигмента. Некоторые из них находились рядом с объектами, служившими, возможно, частями составных орудий. Как и в случае с Твин-Риверс, назначение пигмента – практическое или символическое – неизвестно. Там же, в Пиннакл-Пойнт, найдены свидетельства использования морских ресурсов (моллюсков).
В целом данные, указывающие на существование сложных культуры и поведения в начале среднего каменного века (ранее 200 тыс. лет назад), крайне скудны и фрагментарны. Это придает особое значение работе американских археологов из Смитсоновского института, детально изучивших слои среднего каменного века в районе Олоргесейли в южной части Кении (Potts et al., 2018; Brooks et al., 2018; Deino et al., 2018).
Местонахождение Олоргесейли изучается уже 75 лет, но основные исследования были сосредоточены на ашельских артефактах и костных остатках Homo erectus. Иными словами, ученых интересовал ранний палеолит – слои возрастом от 499 тыс. до 1,2 млн лет. И вот теперь дошел черед до более молодых слоев, относящихся к самому началу среднего каменного века. Их возраст, установленный при помощи метода урановых серий и аргон-аргонового, составляет от 295 до 320 тыс. лет. В этих слоях найдено множество каменных орудий. Судя по их размерному распределению и пространственной ориентации, а также по наличию многочисленных пар подходящих друг к другу отщепов и ядрищ, скопления каменных изделий сохранились примерно в таком виде, в каком их оставили древние мастера (нет признаков переноса бурными потоками, какой-либо сортировки или избирательной сохранности). В комплексах отсутствуют характерные для ашеля большие рубила, зато имеются многочисленные леваллуазские изделия, в том числе наконечники, явно предназначенные д