Однако, подобно другим счастливым следствиям эстетической эволюции, раз уж такое кооперативное поведение существует, оно может становиться предметом полового отбора и приводить к новым формам половых предпочтений. Этот механизм может лежать в основе возникновения уникальных облигатных совместных демонстраций, которые мы наблюдаем у красноногих манакинов рода Chiroxiphia. По всей вероятности, координированные демонстрации самцов возникали так часто у предков красноногих манакинов потому, что самки начали выказывать особое предпочтение столь возбуждающей новой формы коллективных брачных ритуалов, и их предпочтения вступили в коэволюцию с этими поведенческими элементами. Так постепенно социальное поведение, возникшее путем случайных совпадений, превратилось в неотъемлемый элемент брачного репертуара, а заодно и еще одну иллюстрацию эволюционного каскада[235] следствий, порожденных эстетическим выбором полового партнера.
Как же мы можем проверить гипотезу, что координированные демонстрации эволюционировали как форма кооперативного социального поведения за счет полового отбора? Для этого мы располагаем двумя необычайно интересными массивами данных, которые позволяют по-новому взглянуть на социальные отношения манакинов и надежно подтверждают высказанную идею. В недавнее время Дэвид Макдональд в своем новаторском исследовании[236] применил метод сетевого анализа для изучения социальных взаимоотношений среди самцов птиц с токовой системой спаривания. Сетевой анализ, или анализ социальных сетей, – это способ представления всех социальных связей особи в виде графической схемы, где отдельные узлы (особи) соединены между собой линиями (социальными связями). Тот же аналитический инструмент широко применяется органами правопорядка, службами безопасности и разведывательными агентствами для выявления преступных и террористических групп на основе телефонных звонков, электронной переписки и метаданных. Вполне разумно, что этот метод может помочь нам выяснить, какова роль социальных взаимоотношений в репродуктивном успехе самцов манакинов.
Опираясь на собранные в течение десяти лет работы данные по длиннохвостому красноногому манакину, обладателю облигатных координированных брачных демонстраций в форме «чехарды», Макдональд показал, что будущие сексуальные успехи молодого самца лучше всего прогнозируются[237] исходя из уровня его вовлеченности в социальную сеть самцов. Иными словами, молодые самцы с наиболее богатыми социальными отношениями – то есть те, которые чаще всего участвуют в общих демонстрациях совместно с разными группами самцов, – с наибольшей вероятностью достигнут впоследствии альфа-статуса и будут иметь наибольший репродуктивный успех. В свою очередь, Брет Райдер и его коллеги пришли к аналогичным результатам, доказав, что уровень социальной вовлеченности молодых самцов[238] нитехвостого красноногого манакина также является хорошим критерием его будущего продвижения по иерархической лестнице и достижения репродуктивного успеха.
Эти данные убедительно показывают, что у манакинов путь к успеху в размножении лежит не через доминирование и агрессию, а через наращивание и развитие социальных отношений. Одиночки и антисоциальные самцы, не способные ладить и сотрудничать с другими самцами, всегда будут оставаться за пределами тока и терпеть поражение в сексуальном плане.
Разумеется, это порождает неизбежный вопрос: откуда самки нитехвостого красноногого манакина могут знать о насыщенной либо бедной социальной жизни самцов – ведь они редко (если вообще когда-нибудь) становятся свидетельницами координированных демонстраций самцов и уж наверняка не имеют доступа к отчетам о числе друзей того или иного самца на страничках птичьего фейсбука. Тем не менее, поскольку самки могут лишь впрямую выбирать себе партнеров на основе брачных демонстраций, которые они видят и оценивают, они таким образом опосредованно проводят отбор самцов с наиболее развитыми и устойчивыми социальными связями.
Социальная сеть самцов длиннохвостого красноногого манакина за один год с указанием социального статуса. Из McDonald (2007)
Отдавая предпочтение самцам с наиболее безупречным исполнением брачных ритуалов, самки выбирают именно тех, кто отточил свое мастерство в наиболее разнообразном, частом и продолжительном социальном взаимодействии. И если мы зададим вопрос, что именно определяет социальный и репродуктивный успех у манакинов, то ответ, вероятно, будет заключаться в сочетании генетики, развития и социального опыта.
У манакинов выбор самками половых партнеров фундаментальным образом изменил природу отношений в «мужском мире» самцов (который самки посещают крайне редко) таким образом, чтобы эти отношения в большей степени соответствовали пристрастиям самок и обеспечивали их свободу сексуального выбора. В результате возникла токовая система спаривания и многочисленных, поражающих воображение вариаций в коллективных брачных демонстрациях самцов, которые мы наблюдаем у многих видов.
Примерно через 150 лет после выхода в свет «Происхождения человека…» нам пришла пора задуматься, насколько соответствует истине утверждение Дарвина, что «птицы – самые эстетичные из всех животных, исключая, конечно, человека». Если, скажем, эстетические достоинства особи или целого вида измерять затратами энергии и ресурсов на эстетическое самовыражение, то манакины, вне всяких сомнений, существенно превосходят человека в этом отношении. Ведь все манакины-самцы – а это ровно половина представителей вида – тратят большую часть своего времени и энергии на отработку, совершенствование и исполнение сложно скоординированных вокальных и танцевальных ритуалов в форме дуэтов, сольных или групповых демонстраций. Иначе говоря, по критерию Дарвина манакины и шалашники оставляют человека далеко позади!
Глава 8. Человеческая красота: тоже «просто так»
«Происхождение человека…» Чарльза Дарвина – это в целом довольно большая книга об эволюции человека с добавлением нескольких глав, посвященных птицам и другим животным. Дарвин включил в нее птиц (и прочих представителей животного мира) для дополнительного подкрепления его гипотезы о том, что половой отбор сыграл решающую роль в эволюции человека. В своей книге я использую примерно тот же подход, разве что соотношение глав, посвященных людям и птицам, в ней получилось обратное. Подобный смешанный подход, как мне кажется, столь же важен и продуктивен сейчас, как и в прежние времена. Примеряя к себе то, что мы узнали о половом отборе в ходе изучения эволюции птиц, мы можем получить гораздо более полное представление о роли этого механизма в формировании внешнего облика и полового поведения представителей нашего собственного вида.
Эволюционные силы, которые, как мы видели, действуют у птиц – «красота просто так», половой конфликт, эстетическая коррекция, – также играют свою роль в становлении людей и их предков-приматов, и последующие главы будут посвящены моим предположениям о том, каким именно образом это происходит. Я говорю о «предположениях», потому что эстетическая эволюция человека – это совсем новая область науки и многие теории, которые я намерен обсудить, все еще нуждаются в проверке с помощью данных, полученных путем сравнительных биологических исследований и социального анализа. Тем не менее, как мы могли убедиться на примере птиц, концепция эстетической эволюции может объяснить очень многие явления, и, что тоже неплохо, она способна уберечь нас от скучного и ограниченного упорства адаптационистов, настаивающих на вездесущности естественного отбора.
Действительно, изучение полового отбора у человека находится под сильнейшим влиянием этой догмы, особенно в области науки, получившей название эволюционной психологии[239]. Современная эволюционная психология отличается глубокой, последовательной, а зачастую просто-таки фанатичной приверженностью идее всеобъемлющей эффективности приспособления путем естественного отбора. По сути дела, приложение концепции адаптивного естественного отбора является организующим принципом этой сферы науки. С точки зрения психологов-эволюционистов[240], человеческие брачные украшения и сексуальное поведение – это нечто вроде рога изобилия честных сигналов и адаптивных стратегий. Заключительный вывод любого исследования в области эволюционной психологии не вызывает сомнений[241]. Вопрос лишь в том, сколько усилий должен приложить исследователь, чтобы прийти к нему.
В чем же опасность подобной интеллектуальной миссии? Лично меня больше всего беспокоит даже не то, что эволюционная психология по большей части «плохая наука»[242]. Научные ошибки, в конце концов, со временем можно исправить. На мой взгляд, гораздо хуже, что эволюционная психология начинает оказывать влияние на то, что мы сами думаем о наших сексуальных желаниях, наших оценках и нашем поведении. Эволюционная психология внушает нам, что некоторые критерии выбора половых партнеров санкционированы наукой как адаптивные (иначе говоря, заведомо «правильные»), а другие – нет, и такие воззрения неизбежно меняют то, что мы думаем о самих себе.
Для меня, конечно, имеет большое значение, почему самка домового крапивника оказывает предпочтение определенной форме песни самца – потому ли, что эта песня воспринимается как более привлекательная с эстетической точки зрения, или же потому, что она несет в себе объективную информацию о генетической доброкачественности самца или его способности к хорошему вкладу в заботу о потомстве. Но такого рода орнитологические дебаты представляют интерес лишь для узкого круга специалистов. Когда же мы начинаем широко применять адаптационистскую логику к человеческому телу и к нашим собственным сексуальным влечениям, то, как мы скоро увидим, очень важно удостовериться, что при этом мы не приносим процесс научного познания в жертву некой интеллектуальной традиции.