бегания негативных последствий чрезмерного веселья.
Может статься, из-за этих рассуждений о женском сексуальном удовольствии мужчины почувствовали себя обделенными. Еще бы: и удовольствия им достается меньше, чем женщинам, и их оргазм сродни работе насоса, прокачивающего жидкость по трубам. Но на самом деле все сказанное вовсе не означает, что мужчины не могут рассчитывать на отличный секс. Почему же мужской оргазм доставляет такое наслаждение? Напомню, что оргазм при эякуляции всегда рассматривали как адаптацию, побуждающую самцов использовать открывающиеся сексуальные возможности. Естественный отбор адаптивных форм поведения часто приводит к тому, что в эволюции эти формы поведения оказываются связанными с физиологическим удовольствием. Животные должны питаться, и в эволюции удовлетворение голода стало вознаграждаться приятными ощущениями. И все же, я уверен, большинство мужчин согласятся, что удовольствие от оргазма намного сильнее и приносит гораздо больше удовлетворения, чем удовольствие от еды. Поэтому я считаю справедливым утверждение, что мужской оргазм доставляет больше наслаждения[296], чем это необходимо просто для обеспечения размножения, то есть больше, чем мог бы обеспечить ему естественный отбор. Все это приводит меня к выводу, что естественный отбор – не единственный механизм, участвующий в эволюции мужского оргазма, и что эстетическая эволюция тоже сыграла в этом процессе немаловажную роль.
Конечно, мои рассуждения довольно спекулятивны, но мне кажется очевидным, что у людей удовольствие от оргазма явно возросло за время нашей эволюции отдельно от горилл и шимпанзе. Хотя самцы других человекообразных обезьян пользуются возникающими возможностями заняться сексом с не меньшим энтузиазмом, чем мужчины, они наслаждаются им не столь ярко. Оргазмы при эякуляции горилл и шимпанзе обладают значительно меньшей силой по сравнению с оргазмами у мужчин. Сексуальный акт у этих приматов включает очень краткую любовную игру и совсем незначительное число прикосновений и даже зрительных контактов. Несколько секунд быстрых фрикций – и все уже кончено, после чего самец и самка спокойно возвращаются к ковырянию в лесной подстилке. Кроме того, время до достижения оргазма у шимпанзе в среднем составляет семь секунд, а у мужчин – несколько минут. Если же качество оргастического наслаждения как-то коррелирует с продолжительностью полового акта до достижения эякуляции, – что является вполне разумным предположением, – то мужчины определенно испытывают большее удовольствие от секса, чем самцы шимпанзе.
Если это действительно так, то следует задуматься, как и почему в эволюции возникло мужское сексуальное удовольствие. Ответом опять-таки будет эстетическая эволюция путем выбора полового партнера. Самцы горилл и шимпанзе сексуально не избирательны – они хватаются за каждую подвернувшуюся возможность совершить половой акт. Если выбор полового партнера не задействован, вся эволюция сексуального удовольствия будет ограничена исключительно влиянием естественного отбора. Люди, однако, приобрели значительную сексуальную избирательность. История выбора половых партнеров мужчинами и женщинами, а также эволюционная экспансия сексуального поведения, возрастание частоты и продолжительности половых актов и так далее открыли возможности для эстетической коэволюции и совершенствования не только женского, но и мужского сексуального удовольствия. По всей вероятности, усиление мужского наслаждения сексом явилось следствием того, что мужчины отклонились от навязанного эволюционной психологией стереотипного представления о них как о неразборчивых расточителях «дешевой» спермы. Ведь только при отказе от некоторых возможностей заняться сексом в пользу наиболее предпочитаемых – иными словами, при выборе полового партнера – сексуальное удовольствие могло в ходе эволюции выйти за пределы, диктуемые одной лишь потребностью в размножении.
Основное различие между двумя полами может заключаться в том, что у мужчин сексуальное удовольствие ограничено естественным отбором из-за эякуляции, тогда как у женщин оно не ограничено ничем. В целом и мужчины, и женщины в сексуальном плане намного более избирательны, чем наши человекообразные родичи, и весьма удачным эволюционным следствием нашей избирательности стало то, что мы приобрели способность испытывать гораздо большее по сравнению с ними сексуальное наслаждение.
Разумеется, заслуга в этом принадлежит обоим полам, и мне кажется вполне вероятным, что взаимный выбор половых партнеров, влияющий на разные виды сексуальных взаимодействий, которые усиливают и продлевают чувственное удовольствие, в итоге привел к эволюции оргазма у человека. В своей книге «Сексуальное сознание», вышедшей в 2000 году, психолог-эволюционист Джеффри Миллер также предположил, что в эволюции человеческого оргазма был задействован процесс фишеровского убегания[297]. Но, испытывая, очевидно, дискомфорт от столь явно эстетического образа мыслей, Миллер оценил этот процесс как «стимулирующую гонку вооружений» между пенисом и клитором. Эта неприятно воинственная аналогия искажает экспансивный, исполненный наслаждения и чувственности образ оргазма, каким он предстает для обоих полов. Изменения в морфологии пениса и половом поведении мужчин, направляемые женским стремлением к наслаждению, ничуть не уменьшили удовольствие от секса, которое испытывают мужчины. Совсем наоборот. Эволюция оргазма – вовсе не результат войны полов; его скорее уместно сравнить с эстетическими, коэволюционными любовными объятиями.
Иначе говоря, механизм выбора полового партнера можно описать как эстетическую коэволюцию, которая происходит при сексуальном посредничестве индивидуумов. Приятным и неожиданно феминистическим образом гипотеза «удовольствия просто так» определяет женщину как активный фактор эволюции ее способности к оргазму. Женский оргазм – это и непосредственное чувственное переживание, и эволюционное следствие того, что женщины реализуют свои желания. Таким образом, каждым своим оргазмом женщины прославляют эволюционную историю их собственной, женской, способности удовлетворять свои все возрастающие и совершенствующиеся сексуальные желания.
И осмысливая собственные сексуальные ощущения, женщины могут задать вопрос: «А разве могло быть иначе?»
Глава 10. Эффект Лисистраты
Все мы видели знаменитые карикатуры журнала New Yorker c лежащими на двуспальной кровати парами. Над изголовьем висит какая-то безликая картина, на прикроватных тумбочках стоят одинаковые лампы. Остальные детали различаются: иногда лежащие в постели люди облачены в целомудренные пижамы и читают книги, а их нарочито удаленные друг от друга тела прикрыты идеально расправленными простынями и одеялами. Или же простыни скомканы, волосы людей взлохмачены – они явно пребывают в состоянии расслабления после бурного секса. Некоторые пары, очевидно, устали друг от друга за годы непростого супружества, а пары помоложе еще только налаживают свои отношения, или же их связь просто случайна и мимолетна. И в этот момент один из них делает какое-нибудь лаконичное ироническое, сонное, едкое, раздраженное или досадливое замечание. Разнообразие этих замечаний открывает целый мир, полный забот, надежд, увлечений и желаний, присущих современным (по большей части белым гетеросексуальным) парам.
Карикатуры из серии «Только не сегодня, милый…» образуют целый самостоятельный жанр. Например:
Она. Да что там головная боль! У меня трое детей и работа с утра до ночи!
Или:
Она. Не сегодня, милый, у меня уже был йогазм на занятиях.
Карикатуры из серии «после секса» тоже предлагают большое разнообразие размышлений на тему близости, удовлетворения, разочарования, измены и других превратностей сексуальной жизни. Некоторые карикатуры даже пародируют принцип гандикапа Захави:
Она. Я имитировала оргазм.
Он. Ничего, мой «ролекс» тоже ненастоящий.
Другие картинки высмеивают сексуальное разобщение. Молодая привлекательная пара лежит в постели. Он неотрывно смотрит в свой iPad; она в эротичном кружевном белье, со скрещенными на груди руками.
Она. Коснись в любом месте, чтобы начать.
Отдельный жанр карикатур посвящен неверности. Женщина лежит в постели с мужчиной, как вдруг в комнату входит другой мужчина в деловом костюме.
Она. Прости, Барт… Аутсорсинг.
Как и все хорошие сюжеты, эти карикатуры основаны на конфликте. Маленькие комедийные сценки с парами в постели отражают одну из главных человеческих драм – сексуальный конфликт. Разумеется, не все возникающие в парах разногласия можно отнести к сексуальному конфликту в его эволюционном смысле. У каждого из нас есть личные интересы и желания, которые могут не совпадать с интересами и желаниями другого члена пары. И все же вечно повторяющуюся драму секса, отношений, верности, воспитания детей, родительского вклада, развода и семейной жизни легче увидеть и понять в свете такого древнего и непрекращающегося эволюционного явления, каким предстает перед нами сексуальный конфликт.
«Война полов» возникает везде, где их эволюционные интересы в контексте размножения расходятся. Как и у птиц, у человека эта «война» может затрагивать самые разные репродуктивные аспекты, включая число и индивидуальную идентичность половых партнеров, верность партнеру, частоту сексуальных контактов, контроль над оплодотворением, хронологию размножения, число потомков и вклад каждого из партнеров – в виде затраченного времени, энергии и ресурсов – в заботу об этих потомках.
Разумеется, половое размножение – это, по сути дела, совместный акт самопожертвования, в том числе на генетическом уровне. С каждым потомком, произведенным на свет, любая особь отдает пятьдесят процентов всего своего генетического успеха, объединив половину своих генов с половиной генов партнера. Такова неизбежная генетическая плата за половое размножение. Однако межполовые различия, начиная с разницы в размере и числе гамет и заканчивая целым рядом анатомических, физиологических и поведенческих особенностей, необходимых для полового размножения, создают массу поводов для конфликта.