заключается в том, что на самом деле нет никакой явной связи между сексуальным влечением к своему полу и склонностью помогать растить детей своих родственников. К тому же гипотеза семейного отбора никак не может обосновать наиболее бросающийся в глаза факт, требующий эволюционного объяснения, а именно изменчивость полового влечения человека.
Говоря вкратце, нет никаких оснований полагать, что гомосексуальное поведение[335] само по себе каким-либо образом вносит репродуктивный вклад в генетически родственное потомство. По всей вероятности, более прямой путь к такому участию в репродуктивном вкладе семьи мог лежать через эволюцию асексуальных особей, вообще лишенных сексуального поведения, – взять хотя бы рабочих самок у пчел и муравьев. Однако отсутствие полового влечения – это как раз полная противоположность влечению к однополому сексу, которое именно и требуется объяснить. Аргументы, связанные с семейным отбором, не дают ответа[336] на главный вопрос: как эволюционировала и как сохраняется изменчивость самого полового влечения.
Здесь я выдвигаю предположение, что гомосексуальное поведение, как и многие другие сексуальные признаки и формы поведения, которые обсуждались в предыдущих трех главах, могло эволюционировать путем выбора половых партнеров самками за счет механизма расширения их сексуальной автономии и смягчения сексуального конфликта, связанного с оплодотворением и родительской заботой. Согласно этой эстетической гипотезе существование гомосексуального поведения у человека – это еще один эволюционный ответ на сохраняющуюся у всех приматов проблему сексуального принуждения. Хотя я считаю, что все гомосексуальное поведение человека[337] должно было эволюционировать для того, чтобы предоставить женщинам большую автономию и свободу выбора половых партнеров, тем не менее я собираюсь рассмотреть эволюцию гомосексуального поведения женщин и мужчин по отдельности, потому что, как мне представляется, их эволюционные механизмы существенно различаются в деталях.
Для начала мы должны учесть, что социальное и сексуальное поведение приматов в значительной мере зависит от того, представители какого пола при достижении половой зрелости покидают социальную группу, в которой они родились. Переселение взрослеющих особей из родной группы в другие необходимо, чтобы избежать близкородственного скрещивания. Многие виды приматов живут по традиционному для млекопитающих образцу, когда из группы уходят половозрелые самцы, а самки остаются дома, в своей группе. Однако у африканских человекообразных обезьян и некоторых других приматов Старого Света ситуация обратная[338]: в другие группы уходят самки. Расселение самок – это предковое состояние для человека, и оно продолжает существовать во многих культурах и сегодня. Фундаментальным следствием расселения самок является то, что молодые самки человекообразных обезьян отрываются от привычной социальной среды и вынуждены примыкать к чужим социальным группам. Таким образом, им приходится начинать свою сексуальную жизнь в крайне неблагоприятных социальных условиях из-за полного отсутствия какой-либо поддержки в незнакомых группах с устоявшимися социальными связями, где никто не поможет им бороться с сексуальным насилием и социальным устрашением со стороны самцов. Расселяющиеся самки вынуждены заново выстраивать социальные отношения, которые позволят им смягчить разнообразные опасности сексуального принуждения.
Даже когда самки остаются в родной группе, им все равно приходится строить сеть защитных социальных связей. Например, приматолог Барбара Смэтс и ее коллеги показали, что у павианов друзья из числа самцов помогают самкам защищать их детенышей[339] от нападений других самцов с целью детоубийства. Позднее биолог-антрополог Джоан Силк и ее коллеги выяснили, что дружба между самками помогает им защищать[340] их потомство от детоубийства и других опасностей.
Поскольку самки приматов используют для выстраивания этих взаимно полезных защитных социальных связей дружеские узы, я предположил, что женский однополый секс возник у человека как способ строить и укреплять новые социальные союзы между самками взамен тех, которые самка утратила, покинув исходную, родную группу. Естественный отбор предпочтений самками однополого секса должен был привести к появлению самок с прочными социальными связями между ними, которые бы помогали им более эффективно защищаться от сексуального насилия со стороны самцов, включая детоубийство, агрессию и социальное устрашение. В соответствии с этой гипотезой гомосексуальное поведение самок – это защитный, эстетический и адаптивный ответ на прямой и косвенный ущерб от принудительного контроля над размножением со стороны самцов. Защитным он является потому, что помогает снижать ущерб от прямого насильственного влияния на репродуктивный успех самки. Эстетическим – поскольку подразумевает эволюцию сексуальных предпочтений самок. Адаптивным – потому как эволюционировал путем естественного отбора сексуальных предпочтений самок в направлении снижения и прямого ущерба от сексуального принуждения в форме агрессии и детоубийства, и косвенного ущерба от него в форме ограничения выбора самками половых партнеров и принудительного оплодотворения.
Мужское гомосексуальное поведение человека тоже должно было эволюционировать в целях расширения сексуальной автономии женщин, но, думаю, за счет другого эволюционного механизма. По моим предположениям, оно сформировалось в результате дальнейшего развития процесса эстетической коррекции мужских признаков, который мы обсуждали в главе 6, главе 7 и главе 10. Эта эстетическая эволюционная гипотеза гласит, что выбор самками половых партнеров влиял не только на физические признаки, но и на социальные особенности самцов, постепенно перестраивая их поведение и вторичным образом изменяя характер социальных отношений между самцами. Иными словами, отбор эстетических, просоциальных личностных черт, которые самки предпочитали в своих партнерах, попутно послужил эволюции более широкого диапазона половых влечений самцов, включая гомосексуальные предпочтения и поведение.
Возникнув в популяции, гомосексуальное поведение должно было расширить сексуальную автономию самок сразу несколькими путями. Во-первых, мне кажется, что даже если относительно немногие самцы в пределах социальной группы приобретали гомосексуальное влечение, то это привело бы к существенным изменениям в социальной обстановке. При возникновении гомосексуального поведения расширение сексуального диапазона самцов могло снизить интерес к сексуальному и социальному контролю над самками, умерить их усилия в этом направлении, а также ослабить накал и свирепость конкуренции между самцами. Поскольку самцы-конкуренты могли оказаться заодно и сексуальными партнерами, данный фактор дополнительно смягчал их соперничество, не обязательно снижая при этом репродуктивный успех. По сути, я думаю, эволюционные изменения половых предпочтений самцов возникали именно потому, что самцы, которые обладали признаками, ассоциированными с гомосексуальными предпочтениями, как раз пользовались предпочтениями у самок. Поэтому нет оснований полагать, что их репродуктивный успех каким-то образом страдал. Раз уж большая часть сексуального поведения человека в ходе эволюции стала нерепродуктивной и утратила связь с кратковременным периодом фертильности у женщин, то и сексуальное влечение к представителям своего пола должно рассматриваться исключительно как дальнейшее расширение диапазона сексуального поведения и его социальных функций.
Во-вторых, гомосексуальное поведение самцов должно было стимулировать дальнейшую эволюцию менее агрессивных и более кооперативных социальных отношений между самцами вне сексуального контекста. Вероятно, гомосексуальные отношения могли способствовать развитию коллективной охоты, обороны и прочих взаимовыгодных и социально полезных форм поведения, возникновение которых была призвана объяснить гипотеза «самоодомашнивания» (см. главу 10).
В-третьих, поскольку эстетические предпочтения самок продолжали эволюционировать совместно с признаками самцов, ассоциированными с более широкими сексуальными предпочтениями, то процесс эстетической коррекции мог привести в итоге к появлению сексуального меньшинства – самцов с преобладающими или даже исключительными предпочтениями однополого секса. Эти самцы могли затем вступать в несексуальные отношения с самками, оказывая им поддержку или защищая их от различных угроз. (Разумеется, до создания концепции сексуальной идентичности исключительность сексуальных предпочтений остается открытым вопросом.) Если генетическое влияние на сексуальные предпочтения является, наряду с другими сложными признаками человека, результатом совокупных мелких влияний множества разных генов, то некоторые потомки таких самцов могли наследовать больше средней доли генетических вариаций, которые определяли признаки социального поведения, привлекательные для самок. Такие особи могли в конце концов оказаться на том крае сексуального континуума, который занимают преимущественно или исключительно гомосексуальные предпочтения; они могли участвовать в нерепродуктивных, неконкурентных и ненасильственных союзах с самками внутри социальной группы. У павианов существуют такие дружеские союзы[341] между самцами и самками, которые помогают самкам защищаться от физической агрессии, не допускают детоубийства и способствуют продвижению социальных интересов самок и их потомства в социальной структуре группы. Таким образом, мне кажется, что социальные союзы между самцами