– Мне нравится эта расслабленная атмосфера, – сказала Джеки. – Есть в этом своя романтика. Марти вас сюда привозил, Рэд?
– Мечтать не вредно. Он меня вообще никуда не возит.
– Но вы встречаетесь уже два года.
– Я же вчера сказал, Джеки, – вступил Марти, – мы с Рэд не встречаемся. Так, видимся время от времени.
– Не знаю, как ты, Марти, – возразила Рэд. – Но если я ем сэндвичи иногда, значит, я их все-таки ем.
Водитель свернул на другую сторону дороги, подрулил к двухэтажному белому зданию и остановился на стоянке из гравия. Марти не смог прочитать вывеску – белые буквы были написаны на тамильском, – но Джеки подтвердила: это Центр экологии акул, неправительственная организация, где и работает океанограф-американка.
Они вышли из авто, и Марти охватило волнение.
Мы здесь. Череп в этом здании.
Достав из кармана деньги, Марти заплатил водителю оговоренную сумму, добавив незаслуженные чаевые.
Он постучал в стеклянную дверь. Им открыла невысокая симпатичная девушка двадцати с небольшим лет. Наверное, ее отправили открыть дверь, как самую молодую.
Патриархат, дискриминация женщин – на Шри-Ланке это до сих пор не изжито.
Но, заглянув внутрь, он увидел много молодых женщин – возможно, ее стол просто ближайший к двери.
Девушка свела ладони и поклонилась.
– Аюбован, – традиционное приветствие, примерно означающее «да продлятся ваши годы». – Чем могу помочь?
– Я Жаклин Десилва, – представилась Джеки. – Вчера разговаривала с доктором Монтеро. Она согласилась дать мне интервью. Она здесь?
– Добро пожаловать, мадам. Доктор Монтеро работает в сарае. Будьте любезны, идемте со мной.
Девушка провела их через помещение, за тяжелой дубовой дверью оказалось нечто похожее на морг. Вращающиеся двери, выходившие на берег, были открыты, впуская солнечный свет и свежий воздух.
У стола для вскрытия из нержавеющей стали – тут же пластиковые колбы, жестяное ведро, большая папка на трех кольцах – стояла американка. Какая статная, удивился Марти. Сам он был достаточно высоким, а она уступала ему не больше двух дюймов. Голубоглазая блондинка в горчичной блузе с закатанными рукавами, мешковатых шортах, белых кроссовках «Рибок».
– Доктор Эльза Монтеро. – Джеки уже шла через комнату с вытянутой рукой. – Спасибо, что согласились встретиться.
– Не за что. – Доктор сняла голубую резиновую перчатку и пожала руку. – Я не знала, что у вас будет свита.
Она коротко улыбнулась Марти и Рэд.
– Это доктор Мартин Рассел и Рэдика Фернандес. Извините, надо было предупредить, что приеду не одна.
– Мисс Фернандес, я видела вас по телевизору?
– Безумная Рэд – это я, – подтвердила Рэд, сделав нечто вроде книксена.
Марти оглядел комнату в поисках черепа, но его видно не было. Подойдя к столу, он заглянул в жестяное ведро. Оно было наполнено, судя по запаху и внешнему виду, фекалиями. Сморщив нос, он отступил в сторону.
– Это экскременты синего кита, – сказала ему доктор Монтеро. – Заполучить их не так просто, скажу я вам.
– Никогда не думали вместо этого собирать старые монеты или марки?
– Я их не собираю. Исследую.
– Исследуете китовый кал? – спросила Рэд.
Доктор Монтеро кивнула.
– Чтобы лучше понять, как железо проходит через пищевую цепочку в океане, да. Любимая еда синего кита – это криль. Он съедает в день миллионы, до трех тонн. Его богатые железом и питательными веществами экскременты питают водоросли, те еще больше питают криль, который, в свою очередь, питает других синих китов. Удивительный цикл, правда? Чем больше будем знать о запасах криля, тем лучше сможем им управлять и сохранять его. И тогда численность китов начнет восстанавливаться.
– Чего мы все и хотим, – сказал Марти.
Доктор Монтеро посмотрела на него с любопытством.
– Мы знакомы, доктор Рассел? Кажется, мы где-то…
– Он – тот самый Русал, – радостно сообщила Рэд.
Марти бросил на нее взгляд.
– Тот самый Русал? – Доктор Монтеро нахмурилась. И тут до нее дошло. Она даже была готова ударить себя по лбу, но сдержалась. – Конечно! Доктор Мартин Рассел. Я смотрела ваш документальный фильм несколько лет назад. – Она обдумала эту новость. Взглянула на Джеки. – Какой материал вы готовите, мисс Десилва?
– Просто Джеки. А материал… ну, это зависит от того, что скажет доктор Рассел о черепе.
– Вы считаете, что он принадлежал русалке? – напрямую спросила Марти доктор Монтеро.
– Ну, я видел только короткий видеофрагмент и что-то конкретное сказать не могу. Надеюсь, череп еще в вашем распоряжении?
Вопрос прозвучал не так нейтрально, как ему хотелось бы.
– Вам повезло, мисс Десилва позвонила мне, когда…
– Просто Джеки.
– Тогда зовите меня Эльзой. Позвони вы вчера на час позже, Джеки, я бы уже передала череп полиции. Но я уговорила их разрешить мне на какое-то время его придержать. Так что отвечаю на ваш вопрос, доктор Рассел: да, череп еще в моем распоряжении.
Она подошла к стальным полкам вдоль одной из стен комнаты и вернулась с картонной коробкой. Поставила ее на стол для вскрытия, откинула верх и извлекла на свет белоснежный череп.
Марти вперился в него взглядом.
– Можно? – спросил он, протягивая руки.
Доктор Монтеро передала ему череп. Поворачивая его так и сяк, он смотрел на него с нескрываемым восторгом, с каким впервые смотрел видео с русалами Толстяка Майка. Но тогда ему потребовалось время, чтобы все переварить и в конце концов поверить в то, что он видел. Сейчас все было иначе. Череп у него в руках. Он осязаем. Между ним и черепом – никакой цифровой магии. Сейчас ему не надо убеждать себя, о выдаче желаемого за действительное нет и речи.
Череп настоящий. Это череп русала. Он чувствовал это всеми фибрами своей души.
Не обращаясь ни к кому конкретно, он заговорил:
– Очень похож на человеческий, верно? Выпуклый череп, плоское лицо. Похож – и не похож. Посмотрите сюда. – Он провел пальцем по верхней части черепа. – Сагиттальный гребень, который встречается только у некоторых ранних гоминидов. Надбровная дуга довольно ярко выражена, это один из последних признаков, утраченных на пути к современному человеку. И, боже мой, только посмотрите на эту лобную кость! Она не отходит назад, как у обезьян, и не вертикальна, как у людей. Она выступает вперед. Посмотрите! – Он по очереди оглядел всех: лица выражали гамму чувств, от полного восхищения (Джеки) до скепсиса (Рэд) и полной невозмутимости (доктор Монтеро), – и добавил: – Конечно, это только первые, визуальные наблюдения… Доктор Монтеро, выражение на вашем лице мне хорошо знакомо, я не раз встречал его у консервативно настроенной публики. Вы считаете меня свихнувшимся – сумасбродом, который продвигает псевдонауку о криптидах.
– Я слежу за вашей работой уже много лет, доктор Рассел, и нахожу вашу теорию водных обезьян увлекательной. Но, откровенно говоря, я пока не вижу никаких доказательств, которые убедили бы меня в реальности русалок и русалов, и этот череп мою точку зрения не изменил. – Она увидела, что он собирается прервать ее, и подняла руку. – Безусловно, увеличенный лоб показался мне необычным. И это заставило меня вчера вечером основательно посидеть за компьютером. Я пришла к выводу, что череп принадлежит человеку с синдромом Пфайффера.
Рэд переспросила:
– Пфайффера?
Ответил ей Марти:
– Это генетическое заболевание, из-за мутации швы на черепе срастаются раньше времени. В результате возникают деформации лица: аномальные глазницы, плоские носовые перегородки, маленькая верхняя или нижняя челюсть – и неправильной формы голова, часто выпуклая спереди. Однако, – добавил он, – обычно это заметно при рождении и исправляется с помощью хирургии.
– Возможно, в развитых странах так и есть, – сказала доктор Монтеро. – Но хочу вам напомнить – мы отнюдь не в развитой стране.
– Не в развитой, – согласился он. – Выступающий лоб можно объяснить синдромом Пфайффера, но он не объясняет и не может объяснить другие аномалии, которые я вижу.
– Я не так хорошо знакома с анатомией человеческого черепа, чтобы согласиться или не согласиться с вами. Я океанограф, а не антрополог-криминалист – как и вы, доктор Рассел.
Марти натянуто улыбнулся. Ученые бывают самыми большими упрямцами на планете. Они понимают, что упорядоченная методология – рациональное толкование результатов наблюдений – это единственный способ добросовестно вести научные исследования, единственный буфер между наукой и шарлатанством. Тем не менее, когда они сталкиваются со свидетельствами, которые противоречат их мировоззрению, критическое мышление и здоровый скептицизм часто оборачиваются предвзятостью и упрямством.
Он надеялся, что доктор Монтеро проявит больше гибкости.
– Я буду рад услышать мнение криминалистов, – он положил череп обратно в картонную коробку. – Если вы знаете таких в городе, пригласите их, пожалуйста, сюда. А тем временем моя помощница ведет в Мириссу мое исследовательское судно из Коломбо. Она должна прибыть к полудню. У меня на борту есть лаборатория ДНК, которая поможет решить этот вопрос точнее, чем заключение любого судмедэксперта. Надеюсь, доктор Монтеро, вы позволите провести на черепе генетический тест?
– Пожалуйста. Скажу больше, мне будет очень интересно ознакомиться с результатами. – Она повернулась к Джеки. – Итак, мисс Десилва… Джеки… насчет интервью. С удовольствием с вами поговорю, но скажу сразу: рассуждать о том, что выходит за рамки моей компетенции, я не буду. То есть я отвечу на любые ваши вопросы, связанные со вскрытием большой белой акулы, но не буду высказывать свое мнение о черепе.
– Вполне справедливо, – согласилась Джеки.
– Тогда идемте в мой кабинет. Там есть кондиционер и машина, которая варит неплохой кофе. Доктор Рассел, мисс Фернандес, мой коллега снимал вскрытие на видео. Может быть, вам будет интересно посмотреть?
Вскрытие длилось более тридцати минут, до акульего желудка дело дошло ближе к концу. Марти и