Эльза, Ласит и еще четверо коллег вытащили из брюшной полости печень и опустили на голубой брезент, растянутый на полу.
Переведя дух, Эльза сказала:
– Хорошо, дамы и господа, девочки и мальчики. Рада объявить, что наконец-то мы добрались до желудка. Это моя любимая часть вскрытия. Те из вас, кто постарше, помнят фильм «Челюсти»: в желудке тигровой акулы Ричард Дрейфус нашел измятую консервную банку и номер от автомобиля. Это всего лишь кино, но в желудке акулы иногда попадаются странные вещи: старые туфли, автомобильные шины, сумки с деньгами и даже полный комплект рыцарских доспехов! Как думаете, что мы найдем сегодня?
– Дельфина! – предположила Джулия.
– Надеюсь, что нет. Хотя все возможно. Что же, за дело?
Эльза взрезала акулий желудок, и ее едва не вырвало от убийственного запаха. В отвращении зажав нос, рукой в перчатке она стала шарить в частично переваренной кашице внутри мешка с мышцами.
– В основном это полупереваренное китовое сало, – объявила она, почувствовав омерзительный привкус во рту. – Это значит, что эта акула накинулась на кита незадолго до его смерти… – Ее пальцы нащупали что-то твердое и тяжелое. Она достала кусок кости размером и формой напоминавший лопасть лодочного пропеллера. – Ага! Я была права! Это кусок китового позвонка. Судя по размеру, весь позвоночник – не меньше двадцати футов в длину. Обязательно отправим это в лабораторию, чтобы все точно определить. – Кость она передала Ласиту, потом снова забралась рукой в вязкую массу. Через минуту снова вскрикнула – наткнулась на рыбачью леску, которая тянулась из пасти большой белой. Она стала потихоньку ее вытягивать, и наконец из китовой кашицы появился ужасного вида крюк для рыбной ловли. Она показала его Ласиту. – Что скажешь?
Он внимательно оглядел крюк.
– Хорошая новость – этот рыбак не охотился на акул, – сказал он на своем ланкийском английском, так называемом синглише. – Эта леска и крюк – для обычной рыбы, парусника или марлина. Есть и плохая новость – крюк погнут, а это значит, что акуле пришлось здорово помучиться, чтобы порвать леску. И она совершенно выдохлась.
– Так выдохлась, что ее отнесло течением к берегу, где она запуталась в наших сетках у Матары?
– Думаю, да. Ей не хватало кислорода. Анализ крови из печени наверняка покажет высокий уровень стресса.
Эльза вздохнула, разочарованная, но не удивленная.
– Чтобы дышать, акулам нужно, – сообщила она аудитории, откладывая крюк и стягивая с рук резиновые перчатки, – чтобы сквозь жабры проходила вода. Соответственно, если они не плывут, то погибают. Эта акула, как мне кажется, измучилась, пытаясь освободиться от рыболовного крюка, поэтому…
– Доктор, – прервал ее Марк, который смотрел в желудок акулы, одной рукой держа камеру, а другой зажимая нос. – По-моему, там еще одна кость…
Эльза подошла к столу.
– Ты прав, – согласилась она и снова натянула перчатку. – Скорее всего, еще один китовый позвонок.
Она извлекла из массы кость – и, шокированная, нахмурилась.
– Только не это, – пробормотал Марк.
Он сразу понял, что она держит в руке, и отвел камеру, но на телеэкране успел мелькнуть человеческий череп.
В толпе воцарился хаос.
Глава 2. Марти
Доктор Мартин Рассел стоял на палубе научно-исследовательского судна «Оаннес», выпуская в соленый воздух дымок из сделанной из кукурузного початка трубки. Он смотрел на огромные просторы Лаккадивского моря, туда, где оно сливалось с багряным небом. Это двадцатидвухметровое судно Мартин купил у местного бизнесмена, который как раз распродавал свой разношерстный рыболовный флот – тогда от него разило рыбой, и возраст вопил о себе из каждой грязной доски и окна. Теперь, полностью переоборудованное, оно превратилось в современный корабль науки с первоклассным научным оборудованием, новейшей электроникой, мокрой и сухой лабораториями.
«Оаннес» также стал для Марти местом постоянного проживания.
Он никогда не планировал жить на судне, но работа часто заставляла засиживаться допоздна. Когда он понял, что ночует в капитанской каюте чаще, чем дома, стало ясно, что арендовать жилье в городе не имеет смысла. В итоге он стал жить как морской кочевник: каждое утро просыпался под крики цапель, колпиц и чаек, принимал душ под неуверенными струями горячей воды и резиновой уточкой подпрыгивал в ванне во время частых на Шри-Ланке тропических штормов. Это был необычный образ жизни, но вполне сносный.
– Витая в облаках, мон капитэн, русалку не поймаешь.
Марти повернулся – его резвая миниатюрная помощница, Пип Жобер, появилась из люка на нижнюю палубу, где работала в сухой лаборатории. В обычный рабочий день она носила заношенную футболку, рваные джинсы и австралийскую фетровую шляпу с широкими опущенными полями – одно пристегнуто кверху значком с изображением восходящего солнца, – защищавшую загорелое лицо от экваториального ультрафиолета. Сегодня на ней была привычная шляпа и джинсы, но она обновила туалет безразмерной майкой, открывавшей лямки бюстгальтера. Зеленые, как море, глаза закрывают стильные очки-авиаторы, кофейного цвета волосы, доходящие почти до поясницы, собраны в два конских хвоста. На ногах – пара выгоревших шлепок, настолько старых, что под большими пальцами обеих ног появились дыры.
Марти никогда не понимал манеру Пип одеваться а-ля Армия спасения, но давно перестал обращать на это внимание. За два с половиной года знакомства своеобразные наряды стали неотъемлемой ее частью, ему даже казалось, что она что-то утратит, если сменит привычки.
Разумеется, гораздо важнее было другое: Пип – блестящий специалист по гидроакустике. Когда она внезапно заявилась на «Оаннес», сказав, что пришла по его объявлению, опубликованному на нескольких сайтах с предложением вакансий, он ответил, что место уже занято – и вовсе не потому, что она выглядела, будто ночевала в мусорном баке, за две недели до этого он действительно взял на работу аспиранта Университета Коломбо. Однако Пип стала настаивать, похваляясь, что в городе не найти другого такого специалиста по гидроакустике, и предложила отработать бесплатно первую неделю, чтобы это доказать. К этому предложению Марти отнесся скептически, но дать ей пробную неделю согласился, тем более что аспирант взял неделю отпуска, чтобы подготовиться к предстоящему экзамену.
Всю неделю Пип работала от рассвета до заката, разгребая завалы акустических данных, которые он собрал за время поездок вдоль западного побережья острова, – и доказала, что ее похвальба насчет лучшего гидроакустика ничуть не преувеличена.
– Витая в облаках? – переспросил Марти, вынув трубку изо рта.
– Именно так, – ответила Пип по-английски со своим французским акцентом. – Надо день и ночь сидеть у экрана компьютера и анализировать акустические данные, а ты тут стоишь и мечтаешь, как поймать русалку.
– Я сейчас вообще ни о чем не думал.
– Не верю. Люди всегда о чем-нибудь думают. Ты же не камень.
– Спасибо за разъяснение, Пип. Тогда скажи, о чем именно в эту минуту думаешь ты?
– Только что сказала. Я думаю о том, что ты думаешь, как поймать русалку. Но, кажется, тебя интересует, о чем я думала до этого? Скажу. Я думала о рыбе-клоуне.
– О рыбе-клоуне? – спросил он удивленно.
– Вчера смотрела диснеевский мультик про рыбу-клоуна и вспомнила работу, которую написала в университете. Там я ставила вот какой вопрос: почему некоторые морские животные, например рыба-клоун, отказываются от воспроизводства, чтобы помогать воспроизводиться другим особям в сообществе. Странно ведь, да?
– Какие-то идеи возникли?
– Конечно. Думаешь, я написала работу, оставив собственный вопрос без ответа? Я установила, что, когда доминантный производитель умирает и оставляет место для воспроизводства вакантным, самый крупный непроизводитель в анемоне наследует территорию. Тогда он становится производителем и вносит генетический вклад в новое поколение рыб-клоунов.
– Как насчет более мелких непроизводителей в анемоне или со стороны? Они просто отказываются от претензий на территорию?
– Да.
Марти покачал головой.
– Извини, Пип. Тебе четверка оценка за старание, но не более того. Спроси любого поведенческого эколога, и тебе ответят: в мире животных никто не ждет, когда право на размножение перейдет к нему по наследству. Животные вступают в эту борьбу немедленно. Самец берет самку, неудачник вылетает на обочину. Поэтому есть такая штука, как естественный отбор, а никакого отбора с прицелом на будущее нет.
– Хорошо, что моим преподавателем был не ты, Марти, потому что ему моя работа понравилась. Он поставил мне пятерку. – Помахав рукой, она пошла по трапу на пирс. – До завтра.
– Пока, Пип.
Сунув в зубы черенок трубки, через несколько двойных раздвижных дверей Марти вошел в кают-компанию. Решив превратить «Оаннес» в постоянное жилище, он позаботился об уюте и украсил спартанскую кают-компанию – главное место для общения на судне – тиковой отделкой, дорогими тканями, фиолетовым бархатом, кожей с пуговицами, мебелью из красного дерева в стиле ар-деко и произведениями искусства со всего мира. Ему хотелось думать, что на выходе получился шедевр необарокко, напоминавший о роскошных яхтах 30-х годов прошлого века – хотя Пип вечно жаловалась, что кают-компания больше похожа на комнату в доме семейки Аддамс.
На переоборудование судна ушло целое состояние, но о деньгах он никогда не думал. Его дедушка был успешным кладоискателем, обнаружившим несколько известных затонувших кораблей. В 1981 году старый Альфред Рассел наткнулся на золотую жилу, когда нашел останки «Рипаблик», океанского лайнера, пропавшего в районе острова Нантакет в 1909 году. Ему успешно удалось поднять с прогнившего парохода американские золотые монеты «Двойной орел» и другие ценности, в то время находку оценили в полмиллиарда долларов.
В 1983 году Альфред умер, и его состояние поделили между вдовой и тремя детьми, одним из которых был отец Марти. В детские годы Марти утопал в роскоши, деля свое время между георгианским особняком в центре Лондона и еще более гигантским поместьем на берегу реки в Оксфордшире. Он окончил одну из самых престижных частных школ в стране и поступил в Кембридж, где защитил диплом по морской биологии, а потом диссертацию по зоологии. В двадцать пятый день рождения Марти получил доступ к доверительному фонду на сумму тридцать миллионов и возможность финансировать научные экспедиции по всему миру, благодаря чему приобрел репутацию виднейшего эксперта по вопросам экологии и охраны окружающей среды.