мира, так и на Западе. Исламская революция в Иране 1979 года, казалось, возвестила о новом культурном противостоянии – между Исламской республикой и Западным материализмом. На Западе заговорили о битве между «миром Джихада и миром Макдоналдса» (Jihad vs McWorld – книга американского ученого Бенджамина Барбера), в которой традиционные религиозные группы сражаются с мировым потребительским капитализмом[1660]. Имам Хомейни, возглавивший революцию, вынес вердикт западному обществу в своем последнем выступлении в 1989 году в Иране. Западные реклама, радио, телевидение и кинотеатры, сказал он, «с успехом используются для того, чтобы интеллектуально анестезировать нации, в особенности молодых людей». В течение последних пятидесяти лет они служили «пропагандой против ислама», не только продавая «предметы роскоши», косметику, напитки и одежду, но и продвигая «определенный образ жизни, при котором выглядеть по-западному во всех отношениях – значит обладать престижным статусом». Этот ориентированный на потребление образ жизни, по его мнению, разлагает сердца и умы, приводит к зависти и социальным конфликтам, уводит мужчин, женщин и в особенности молодежь прочь от государства, культуры и религии. А мода и пристрастие к дорогим продуктам выливаются в политическую зависимость, потому что «косметика, развлечения, алкогольные напитки… игрушки и куклы» и другие «модные безделушки» оплачиваются за счет экспорта нефти и прочих ресурсов, превращая Иран в колонию Запада[1661].
Принято считать, что «войны против роскоши» являлись европейским событием и закончились к началу XIX столетия, с победой потребления, экономическим ростом и развитием. Однако стоит лишь осмотреться по сторонам, и мы увидим, что революция в Иране стала новой главой этого противостояния. Как и Руссо двумя столетиями ранее, Хомейни указывал на связь между роскошью, желанием обрести статус, с одной стороны, и завистью, социальным конфликтом, коррупцией и зависимостью, с другой. В отличие от Руссо – мота и любителя женщин – Хомейни жил в соответствии со своими идеями и постарался изгнать роскошь из нового общества. Фильмы, книги и СМИ – все подвергалось цензуре. Почти половина всех кинотеатров в Иране была либо закрыта, либо сожжена сразу после революции. На алкоголь наложили запрет, а волосы и тела женщин спрятались под головными платками и простыми накидками. В революции 1979 года рядом с «братом-воином» изображалась «закутанная в одежду сестра» – ее оружием были хиджаб и чадра[1662].
Однако, сначала совершив нападение, государство все же пошло на уступки. Оно признало, что невозможно заставить иранцев перестать смотреть запрещенные фильмы у себя дома; проверять соблюдение закона, запрещающего частное использование спутниковых тарелок, не получалось. В конце 1980-х годов наблюдался расцвет иранского кинематографа, и режим гордился им как продуктом истинной исламской культуры. Женщины начали опять заниматься спортом и появляться в качестве зрителей на спортивных соревнованиях. Чемпионат мира по футболу 1998 года доказал, что футбольная мания окончательно вернулась в Республику. Прежде чем покинуть соревнование, Иран одержал победу над США (2:1); решающий гол на 84-й минуте забил Мехди Махдавикия («Ракета»), который позже был признан лучшим футболистом Азии и играл за футбольный клуб «Гамбург». Но главное изменение по сравнению с 1979 годом заключалось в том, что свободное время люди стали чаще проводить с семьей и друзьями, а не в местах коммерческого досуга. И все-таки потребление продолжало существовать, пусть иногда лишь в форме побега от полиции нравов. Иранским женщинам не разрешалось носить короткие платья или яркую одежду, однако им полагались брендовые солнцезащитные очки, помада и румяна. Как в 2013 году объяснила одна учительница: «Женщинам здесь не хватает возможностей для самовыражения, поэтому для меня и других девушек макияж – источник радости и вдохновения». Иран – второй после Саудовской Аравии по величине рынок косметики на Ближнем Востоке; также здесь процветает торговля подделками из Китая и Турции[1663].
Атака фундаменталистов на западную потребительскую культуру недавно началась с новой силой вместе с распространением террористической организации Исламское государство в Ираке и Сирии после 2011 года. «Не секрет, что сегодняшние материалистические сообщества строятся на атеизме», – звучал манифест бригад аль-Хансы в феврале 2015 года. Мода и косметика – инструменты Иблиса, демона, который хочет отобрать у женщины одежду, «изгнать ее из Рая скромности и порядочности и заставить ее тратить огромные суммы денег на пластических хирургов, чтобы изменить себя – творение Божье, свой нос, уши, подбородок и ногти». И лишь халифат, исламское правительство, смогло восстановить утраченное уважение к женским телам с помощью целомудренной одежды и хиджаба, который полностью укрывает ее лицо от любопытных глаз[1664].
Однако не стоит ставить знак равенства между подобным фундаментализмом и исламским возрождением, а также исламом в общем. Большинство исламских государств на Ближнем Востоке, на Аравийском полуострове и Азии смогли «сработаться» с потребительской культурой. В начале 1980-х годов в регионе Персидского залива появились такие компании, как Liberty, Marks & Spencer и другие известные западные бренды. В течение следующего десятилетия наблюдался настоящий бум посещений торговых центров. Два самых крупных торговых центра в мире расположены в Дубае. Один из них – the Dubai Mall, построенный в 2008 году, – имеет 1200 отделов, в том числе и Bloomingdale’s, а также кинотеатры, каток и аквариум. Однако это еще не все. В торговом центре Muscat City Centre в Омане нашла себе место небезызвестная компания Carrefour. В Анкаре, Турция, имеется более двух десятков торговых центров, несмотря на тот факт, что исламистская политика укрепила здесь свои позиции. Гипермаркеты взяли за основу традиционные мусульманские базары. За период между 1990-ми и 2000-ми годами во многих мусульманских странах, начиная с Саудовской Аравии и заканчивая Турцией, Рамадан приобрел ауру праздника, ради которого совершают покупки (так же как чуть ранее Рождество и Ханука). И вот вместо того чтобы праздновать дома или помогать бедным и нуждающимся, верующие после поста и молитв все чаще отправляются в торговый центр днем, а ночью устраивают вечеринки или посещают какие-нибудь развлекательные мероприятия[1665].
Да и само исламское возрождение во многом почерпнуло силу из стратегического альянса с потребительскими товарами. Новые мусульманские товары, даже мода, новые медиа и технологии сыграли существенную роль в популяризации мусульманской идентичности и образа жизни. Например, от американской куклы Барби в мусульманском мире отказались, посчитав ее неприличной (сначала в Саудовской Аравии в 1994 году), но спустя несколько лет на ее место пришла сирийская кукла Фулла в хиджабе, с накрашенными губами и на высоких каблуках. В набор, помимо самой куклы, входит даже коврик для молитвы. Атаки на Pepsi и Coca-Cola не покончили с газированными напитками как таковыми, просто вместо американских брендов популярность обрели местные бренды, такие как Zam Zam Cola в Иране. Дети мусульман тоже играют в видеоигры, только в них после падения вражеских самолетов на землю на экране появляется надпись «Во имя Аллаха». А для тех, кто предпочитает более старомодное времяпрепровождение, есть настольная игра по Корану, авторы которой называют ее «веселым способом познакомиться с Кораном». Существуют специальные часы для молитв, куклы для молитв и даже интерактивные устройства для молитв с сенсорами, цифровой камерой и вибромоторами, отслеживающие верное расположение тела[1666]. Исламское возрождение нельзя назвать направленным против потребления, скорее, оно больше нацелено на создание определенного стиля потребления со своими продуктами. Рынок халяльной продукции – «всего, что разрешает ислам», – неуклонно растет, и речь идет не только о мясных продуктах, но и о музыке, фильмах, косметике, отелях; на Ближнем Востоке и в Малайзии на халяльную косметику пришлось до 20–25 % всех продаж 2014 года[1667].
За последнее десятилетие произошло несколько потребительских джихадов, в рамках которых объявлялись бойкоты зарубежным компаниям вроде Nestlé за то, что они спонсируют американский империализм и помогают Израилю. Однако даже в этих случаях война объявлялась не товарам и устройствам как таковым, а компаниям с антимусульманским поведением. Например, в 2008 году мусульманские покупатели отвернулись от Beko, крупного турецкого производителя бытовой техники, тем самым выразив свое недовольство руководством компании, отказывающимся брать на работу сотрудников с усами или бородой, которые так часто носят мужчины-мусульмане. При этом холодильники и телевизоры других компаний покупали по-прежнему.
Пожалуй, самым важным потребительским товаром с точки зрения популяризации ислама стала аудиокассета. Проповеди на кассетах иногда ассоциируют с фанатизмом – первыми их стали использовать в 1970-х годах «Братья-мусульмане». С тех пор их важность в общественной жизни росла, особое значение придавалось прослушиванию Корана: «Бог запечатывает сердца тех, кто отказывается слышать» (Коран 7:100). В результате возникли новые религиозные пространства и общности. Проповеди теперь можно услышать не только в мечети, но и из громкоговорителя в кафе, такси или дома. Кассеты приобщили новое поколение людей к молитвам. Наиболее популярные проповедники (khutaba), такие как Мухаммад Хассан, стали настоящими медийными звездами, хотя пока этому жанру удалось избежать судьбы стандартизированной культурной индустрии и он продолжает распространяться в виде кассет, выпускаемых небольшими фирмами под присмотром Совета по исламским исследованиям. Как тип медиа эти кассеты демонстрируют способность религии применять развлекательные технологии себе во благо, не пасовать перед ними. Впрочем, конечно, не обходится и без влияния технологии на религию. Ведь вместе с ней в ислам вошли новые виды общения с паствой, и проповедники иногда говорят в манере звезд телевидения и кино