[627]. В источниках, сходных по времени написания и бытования с Рипуарской правдой (формулы Маркульфа, вторая половина VII ― начало VIII в.), он известен как управляющий королевской виллой[628]; скорее всего, и в Lex Ribvaria он имел сходный круг обязанностей. На последнее обстоятельство указывает также то, что он назван в числе лиц, творивших суд на местах.
Таким образом, даже с приведёнными оговорками, мы можем проследить на основе титулов франкских правд значительный пласт «профессий» и занятий населения, имевшего рабский статус в эпоху Меровингов и Каролингов. У основания пирамиды, составлявшей массу лично зависимого населения, стояли занимавшиеся сельским трудом рабы; по относительной численности они должны были составлять наиболее внушительную группу среди всех рабов. По мере эволюции франкского общества, развития крупного поместного и королевского землевладения, их число продолжало увеличиваться; это происходило как за счёт естественного воспроизводства, так и за счёт закабаления свободных представителей франкского общества.
На более высокой ступени стояли те рабы, которые выполняли различные квалифицированные работы по дому, в саду господина, а также владели ремесленными навыками по обработке металлов или изготовлению предметов роскоши (к примеру, средств передвижения). Их стоимость в разное время оценивалась по-разному, однако она неизменно была высока.
Ещё выше стояли те рабы, которые занимались «делопроизводством», управлением поместьями и угодьями своего господина, а также исполняли важные службы в его хозяйстве. Грамотность, наличие организаторских навыков впоследствии помогли некоторым из них получить свободу и даже привилегированный статус. К этой категории относились, прежде всего, «старшие рабы», которых в Салической и Рипуарской правдах было перечислено предостаточно: maior, maoirissa, infertor. Сюда же следует отнести тех рабов, которые, будучи нередко приравненными по стоимости к простым ремесленникам, тем не менее, выполняли личные поручения своего господина (курьерские обязанности) или ухаживали за его конями: siniscalcus, mariscalcus, servus puledrus, strator, puer (puella) de ministerio. В условиях постоянных военных стычек между франками и их соседями в VI ― начале VII вв. и в VIII ― начале IX вв. функции «сенешаля» и «маршала» возвысили их до придворных должностей, превратив из «рабов высшей категории» в привилегированных франков, выполнявших самые ответственные королевские поручения и возглавлявших войска в походах.
Наконец, уже с начала VI в. на самой вершине пирамиды лично зависимого населения Северной Галлии находились королевские слуги (puer regius), исполнявшие административные и судебные обязанности при дворе короля (в качестве графов и сацебаронов). Судя по Рипуарской правде, на Среднем Рейне в VI–VIII вв. также очень ценились делопроизводители (cancellarius) и управляющие королевскими поместьями (domesticus). Необходимо заметить, что особое положение этих людей изначально придавало им привилегированный статус; по мере развития раннегосударственных образований в Северной Галлии и на Среднем Рейне в VI–IX вв. большинство этих «рабов высшей категории» были интегрированы в состав высшей общественной страты и получили важные административные должности.
§ 3. Эволюция правового статуса рабов по материалам редакций Салической правды начала VI ― начала IX в.
Приступая к столь сложному и трудоёмкому этапу исследования, как анализ правового статуса рабов по материалам Салической правды, необходимо сделать несколько вводных замечаний.
Во-первых, основная цель исследовательского поиска — выявление причин, основных линий и последствий эволюции рабства как феномена и как института раннесредневекового общества Северной Галлии. Для этого необходим текстологический анализ главных «представителей» всего корпуса рукописей, выявленных и изданных критическим или дипломатическим образом в XIX ― начале XXI вв. В случае с Салической правдой мы имеем дело с семью различными семьями рукописей, которые отличались друг от друга как по составу титулов, так и по их содержанию.
Во-вторых, необходимо обратить особое внимание на терминологию рабского и лично зависимого статусов в Северной Галлии, отражённую в Салической правде и королевских капитуляриях, которые дополняют её текст. Прежде всего, речь идёт о латинских наименованиях рабов в тексте; однако это в равной степени относится и к мальбергской глоссе, т. е. словам франкского диалекта, связанным с квалификацией того или иного казуса в системе франкского судопроизводства VI–VIII вв. Очень часто она содержит терминологию, касавшуюся рабов и отражавшую их социальный и правовой статус в обществе салических франков.
В-третьих, в различных рукописях Lex Salica имеются разночтения не только в социальной терминологии, но и в тех элементах, которые играют важную роль в определении статуса раба: величина штрафа за жизнь, возмещение за причинённый ущерб его господину, оценочная стоимость самого раба, наказания за отдельные проступки рабов и т. д. Все эти элементы в одном и том же титуле, отражённом в различных редакциях Салической правды, могли в точности воспроизводиться, а могли достаточно сильно изменяться.
Наконец, важнейшую роль в изучении эволюции статусов личной зависимости раннего Средневековья по материалам Lex Salica играет сопоставление положения рабов с положением других категорий франкского общества начала VI ― начала IX в.: полноправных свободных (ingenui, liberi) и не полностью зависимых (liti) его представителей[629]. Без этого невозможно полностью представить себе социальный и правовой статус, общественное положение отдельных категорий рабов, а также вписать их в общий контекст развития общества салических франков начала VI ― начала IX в.
§ 3.1. Правовой статус привилегированных рабов и ответственность за преступления против них:
В предыдущем параграфе были воспроизведены многочисленные казусы, которые свидетельствовали не только о различных занятиях и уровне квалификации отдельных категорий зависимого населения Северной Галлии, но и о различной ценности их жизни. Речь идёт не только о стоимости раба, указанной в правовых источниках VI–IX вв., но и о размере штрафа, который был предусмотрен за убийство или увечье разных их категорий. Сопоставляя эти суммы и размер санкций друг с другом и с вергельдами, которые были предусмотрены в отношении других социальных слоёв (в первую очередь — свободных франков и литов), можно прийти к выводам о большей или меньшей ценности жизни отдельных категорий личной зависимости во франкском обществе и тем самым очертить их правовой статус. Как правило, правовой статус и общественное положение отдельно взятого раба напрямую коррелировали не только с его стоимостью или размером штрафа за его жизнь, но и с родом его занятий и уровнем квалификации. Также большое значение имело доверие, которое господин оказывал одному из рабов, поручая ему более ответственную (но не всегда — самую сложную) работу[630].
К сожалению, сведения об отдельных сторонах правового и социального статуса (абсолютная и относительная стоимость, возмещение за убийство или другие преступления против раба, ответственность раба и его господина за его собственные правонарушения, право участия в судебных собраниях) в отношении лично и поземельно зависимых людей, которых принято относить к «высшей категории рабов», фрагментарны и отрывочны.
Тем не менее, они позволяют нам сделать выводы об относительно высоком правовом статусе этой социальной страты.
Для текста Салической правды времени правления Хлодвига было характерно смешение терминологии должностного статуса и социального положения: так, человек, будучи по происхождению puer regius, мог обладать должностью сацебарона (sacebaro, от saca — «судебный процесс») или графа (grafio)[631]. В этом случае его жизнь оплачивалась штрафом в 300 сол., равным возмещению за жизнь сотрапезника короля. С другой стороны, уже следующий за этим казус говорил о том, что сацебарон мог быть свободным (ingenuus), и в этом случае его жизнь оценивалась в два раза выше. Сходный по содержанию (явно заимствованный из Urtext Салической правды) титул имелся и в Рипуарской правде: здесь даже сохранён размер композиций за убийство графа и puer regius[632]. Значит, puer regius как социальный статус был значительно ниже, чем статус свободного, и являлся признаком социального неполноправия и личной зависимости от короля.
В последнем мнении можно утвердиться, обратившись к титулу 13,7 Pactus legis Salicae. В нём puer regius за умыкание женщины подвергался такой же каре, как и другой неполноправный член франкского общества — лит, т. е. смертной казни[633]. В этом отношении королевский слуга наказывался гораздо строже свободного франка; очевидно, что штраф — «заменитель» смертной казни (порабощание) не мог быть использован в этом случае по той причине, что он уже был лично зависим от короля. Примечательно то, что к одной из низших социальных категорий — вольноотпущеннику, puer regius приравнивал и более поздний по времени, чем древнейшая редакция Lex Salica, Капитулярий V[634].
Термин «барон» (baro) встречался в варварских правдах гораздо чаще (L. Sal., L. Rib., L. Alam., Ed. Roth.), чем «сацебарон». Причём нельзя исключать того, что прочие правовые источники германских племён раннего Средневековья усвоили дефиницию «барон» из Салической правды, после попадания части этих племён (рипуаров, алеманнов) в орбиту влияния салических франков.
Статус «барона», как полагает Г. фон Ольберг, постепенно повышался от личной зависимости к свободе и привилегированному положению в обществе полноправных, однако полное выражение эта тенденция нашла лишь в грамотах и капитуляриях VIII–IX вв.[635] В VI–VII вв. baro отождествлялся либо со свободным непривилегированным человеком мужского пола (и одновременно противопоставлялся в правовых источниках и рабам, и женщинам)[636], либо с зависимыми от короля или церкви людьми[637]. В данном случае этимология латинского понятия (baro — «дурень», «увалень») теряла свой негативный смысл; в позднекаролингский период этот термин применялся уже по отношению к «высшим политическим советникам короля»[638].
На основе этого можно говорить о том, что «барон» VI–VIII вв. (а равно и сацебарон) являлись в структуре франкских королевств «королевскими должностными лицами, социальное происхождение которых могло быть различным»[639]; однако такое положение дел не было исключительной характеристикой меровингских королевств, что можно подтвердить примерами графов Андархия и Леудаста[640]. Отпуск на волю рабов, в т. ч. захваченных в военных походах, и повышение социального статуса приближенных к королю слуг — вот две основных причины формирования широкого слоя «рабов высшей категории» (или, по выражению немецкой исторической науки XX в., gehobene Unfreien), занимавших весьма высокие, а иногда даже ключевые позиции в формировавшейся структуре власти Меровингов, а затем — Каролингов.
Стоит отметить и то, что нигде в Салической правде латинский термин «раб» (servus, mancipium) не применялся по отношению к puer regius, сацебарону, тем более — графу. Это ещё раз подтверждает тот факт, что близость к королю напрямую влияла на правовой статус отдельно взятого индивида в Северной Галлии раннего Средневековья[641].
Также относительно высоким правовым статусом располагали те слуги и рабы, которые обладали т. н. «престижными профессиями» в рамках крупных вилл франкской и (возможно) галло-римской знати. Прежде всего, речь идёт о ремесленниках и слугах, выполнявших важные для господского хозяйства работы (по уходу за лошадьми, по ведению «делопроизводства» и т. п.). Эти категории с разной степенью полноты были перечислены в титуле Pact. legis Sal. 10,3. Различные редакции Lex Salica предусматривают разные штрафы за переманивание рабынь, виноградарей, кузнецов, свинопасов, каретников, мельников и конюхов из этих поместий: от минимального в 6 солидов (S) до наиболее высокого в 85 солидов (А-2). При этом разнилась также стоимость рабов и рабынь, которая указывалась в рукописях семей А, С, D, E, K и S. Если сопоставить эти суммы с суммой выкупа за жизнь тех же самых категорий рабов, то получится следующая таблица:
| A | C | D | E | K | S | |
| Стоимость (сол.) | 15-35 | 15-25 | 25-30 | 25 | 15, 25 | 6, 15, 25 |
| Возмещение (сол.) | 65-85 | 65 | 60 | 60 | 70 | 65 |
Представленная таблица позволяет сделать основополагающий вывод относительно статуса ремесленников и квалифицированных работников поместий, перечисленных во всех редакциях Lex Salica (кроме текста, переданного у Герольда): на протяжении нескольких столетий их положение было привилегированным по сравнению с основной массой простых рабов, использовавшихся для подсобных, низкоквалифицированных работ по хозяйству и сельскохозяйственного труда. Это выражалось в том, что возмещение за кражу перечисленных категорий ремесленников (не считая возмещения их хозяину причинённых убытков) было выше штрафа, предусмотренного за кражу рабов, не входивших в число «рабов высшей категории» и обозначенных только как servi, mancipia или ancilla, в два раза[642].
Особое внимание стоит обратить на разночтения, имевшие место в семье В и отразившиеся в публикации Lex Salica Иоганна Герольда. Во-первых, в этом тексте был зафиксирован штраф в 45 солидов за жизнь раба-конюха (servus puledrus), отличный от штрафа за конюха, обозначенного в семье А латинским термином strator. Возможно, это было связано с особенностями состава рабской прослойки в Австразии середины VI в., где раб, выполнявший обязанности в господской конюшне, обладал по сравнению с обычным конюхом специфическими навыками, которые заставляли господина оценивать его выше прочих конюхов. Кроме того, servus puledrus обладал гораздо большим доверием господина по сравнению с обычным рабом, поскольку он имел допуск к одному из самых главных достояний франкского общества — к племенным лошадям.
В титуле 11,6–7 того же издания Герольда, наряду с уже перечисленными в рукописях семей А и С квалифицированными ремесленниками и слугами (L. Sal. A: 10,3; C: 10,7), приводятся и другие «профессии» рабов. Речь идёт, прежде всего, о приближённых к господину слугах, выполнявших его личные поручения и отвечавших за его хозяйство (maior, maiorissa, ministerialis; scantio, mariscalcus, infertor). Вместе с ремесленниками, занятыми в господском хозяйстве, конюхами, свинопасами и виноградарями, они составляли в гипотетически реконструируемом тексте семьи В единую категорию: их стоимость составляла 25 солидов, а штраф за кражу, перепродажу или убийство такого раба составлял 1400 денариев (т. е. 1400: 40 = 35 солидов).
Этот штраф был в два раза ниже, чем возмещение за кражу «рабов высшей категории», указанных во всех других семьях рукописей. Причина столь резкого перепада в той сумме, которая представляла собой компенсацию за жизнь и трудовые навыки раба, не очень ясна. По-видимому, данный штраф сложился под влиянием особых условий и специфики развития хозяйства крупных землевладельцев (возможно, также и королевского землевладения) в Австразии середины VI в.
Тем не менее, нет никаких оснований исключать перечисленные категории лично зависимого населения из числа «привилегированной» прослойки рабов. Факт включения в неё столь разных по своим занятиям людей (ремесленников, виноградарей, «делопроизводителей», личных слуг и т. д.) основан не только на их высокой относительной стоимости и не только на высоком штрафе за их жизнь, но в первую очередь на обнаружении у них совершенно определённых качеств, умений и квалификации, которые были в относительном дефиците в раннем Средневековье и позволяли обеспечивать не только базовые потребности господского хозяйства (например, распашку земли, выпас скота, строительство зданий, выполнение подсобных работ по дому), но и обеспечивали организацию, контроль, регулирование хозяйственной жизни раннесредневекового поместья, а также производство высококачественных орудий труда и предметов роскоши.
Среди «рабов высшей категории» Салическая правда также упоминает служанок короля. Эта категория лично зависимого населения встречается однократно, в связи с изнасилованием различных категорий рабынь[643]. За рабыню короля полагалась выплата в 30 солидов, а за рабыню свободного человека (возможно, также и привилегированного франка) — 15 солидов, т. е. в 2 раза меньше. Обе суммы выглядят внушительными для франкского общества; достаточно сказать о том, что штраф за изнасилование рабыни короля был равен стоимости отдельных «привилегированных» категорий рабов, указанных в Pact. legis Sal. 10,3. В случае с изнасилованием королевской рабыни штраф, по-видимому, отходил королевскому фиску, поскольку господином по отношению к ней выступал король. К сожалению, неясно, какими функциями обладала данная категория рабынь; можно лишь предполагать, что они были наложницами или же прислуживали королю в быту (например, сервировали стол)[644], однако прямых указаний на занятия этой категории служанок у нас нет.
Даже тот скудный материал, связанный с конкретными правовыми казусами, в которых перед нами выступают «рабы высшей категории», не даёт нам весомых оснований для их причисления к общей массе германских рабов. Нахождение в непосредственной зависимости от крупных светских или церковных землевладельцев, в т. ч. короля, давало таким рабам важные преимущества в плане социальной мобильности: постепенный переход в VIVIII вв. таких категорий, как maior, infertor, strator и puer regis из разряда лично зависимых слуг короля в привилегированный статус людей, занимавших самые важные посты при дворах Меровингов, становившихся крупными землевладельцами, распоряжавшихся значительными богатствами, не мог быть совершён подавляющим большинством несвободного населения Северной Галлии. Очевидно, что даже некоторые, продолжавшие оставаться в личной зависимости рабы короля или церкви по статусу могли сравниться с вольноотпущенниками или литами, что видно на примере сравнения категорий puer regis, libertus и litus[645]. Другие категории «рабов высшего статуса», которые находились в рамках господских поместий VI–IX вв., даже при отсутствии прямой связи с королём, должны были иметь больший доступ к богатствам и возможности выкупиться на волю или быть отпущенными в результате усердной службы господину, нежели основная масса занимавшихся неквалифицированными работами по дому или трудом в поле рабов.
§ 3.2. Правовой статус рабов в составе господского имущества и преступления против них:
Салическая правда, давая богатый материал для реконструкции социального и правового статуса лично зависимого населения, обращает внимание в первую очередь не на «привилегированные» категории, а на обычных рабов, не являвшихся квалифицированными ремесленниками или членами поместной администрации. Эта категория рабов, наиболее широкая среди всех, обозначается понятиями servus («раб») или ancilla («рабыня»), проводящими линию разделения по половому признаку; также применительно к ней встречается безличное обозначение mancipia («рабы»). Последующее изложение будет посвящено анализу их социального положения и правового статуса в рамках общества салических франков раннего Средневековья.
Особую сложность представляют текстуальные различия, которые постоянно встречаются в различных семьях рукописей и даже в пределах одной семьи. Нередко определение первоначального текста титула, восходящего ко времени существования древнейшей редакции начала VI в., до предела затруднено или вообще невозможно. Эти обстоятельства, безусловно, затрудняют работу по восстановлению картины эволюции рабского статуса в Lex Salica на протяжении начала VI ― начала IX в. Поэтому внутренняя критика текста и его сопоставление с обычным правом других германских племён, а также поиск возможных аналогий в римском праве поздней Античности, являются необходимыми условиями изучения эволюции статуса и положения лично зависимого населения на территории Северной Галлии периода правления Меровингов и формирования империи Карла Великого.
Для большинства исследователей древнейшего текста Салической правды начала VI в. (семья А), начиная с XIX в., была характерна открытая манифестация полного бесправия рабов; их несвобода напрямую противопоставлялась понятиям «свободы» и «полусвободы» представителей других категорий франкского общества именно как показатель отсутствия у них всех прав (права вхождения в родовое объединение, участия в судебных разбирательствах, обладания и распоряжения имуществом и пр.). Прежде всего, это отражено в трактовке титула 10,1 Pactus legis Salicae, где рабы по их ценности приравниваются к упряжному скоту. В классической интерпретации исторической науки XIX–XX вв. это означало полное отсутствие у раба личности, отрицание раба как персоны права. Согласно общепринятой точке зрения, такое положение вещей наблюдалось ещё со времени описания германцев Тацитом и закрепилось у салических франков при Хлодвиге в начале VI в. в результате ознакомления франкских законодателей с реалиями классического римского права.
Кроме того, практически все немецкие историки права XIX в. подчёркивали факт отсутствия у рабов раннего Средневековья вергельда, который был у полностью или частично свободного человека. Они писали о том, что применительно к рабам можно говорить только об их стоимости (valens, capitale), а в случае совершения против них правонарушений — только о возмещении ущерба их господину[646]. Впоследствии, при развитии отечественной медиевистики, с конца XIX в. эта точка зрения была перенесена в труды Д.М. Петрушевского[647] и А.И. Неусыхина[648]. Тем не менее, положения немецкой школы права относительно статуса раба, нашедшие отражение ещё в «Немецких правовых древностях» Гримма, были поставлены под сомнение ещё в 80-х гг. XIX в. Х. Бруннером; в середине прошлого столетия тенденция к признанию ограниченной правоспособности раба (в т. ч. наличия даже у низших категорий рабов компенсации за жизнь, подобной вергельду свободных) получила дальнейшее распространение[649].
Отчасти развитие нового взгляда на раба как на человека, обладавшего отдельными чертами личности, представлено в работах англичанки Л. Оливер. Так, она пишет о том, что «все эти меры [т. е. штрафы и наказания за кражу, избиение или убийство рабов — Прим. авт.] могли быть частично обусловлены тем заключением, что таковой ущерб чужому рабу является одновременно очевидным вызовом мунду его господина; таким образом, эти меры апеллировали к оскорблению хозяина раба в той же мере, что и к увечью самого раба»[650].
В 60-70-х гг. XX в. профессор Университета Людвига и Максимилиана (Мюнхен) Х. Нельзен, проведя текстологический анализ различных рукописей Салической правды, выдвинул следующую гипотезу: правовой статус, сходный со статусом скота, возник у рабского населения не при Хлодвиге, а значительно позднее[651]. Для того, чтобы определить научную значимость его выводов, необходимо сравнить между собой тексты различных семей рукописей:
| A-1 | A-2,A-4 | B | C | D, E | K, S |
| 10,1: Si quis servo autcaballo veliumentum furaverit, mal. alfalchio hoc est I MCC din. qui f[aciunt] sol. XXX culp[abilis] iud[icetur]. | 10,1; Si quis servum autancilla caballum vel iumentum furaverit [A-4 — cui fueritadprobatum, А-2 — отсутствует], mal. teoducco sunt [A-4 — глосса отсутствует] din. I MCCCC fac[iunt] sol. XXXV culp[abilis] iud[icetur]. | 11,1: Si quis servus autancilla caballum aut iumentum alterius furaverit, malb. theu tha texaca M CCCC denar. qui faciunt sol. XXXV culpabilis iudicetur, excepto capitale et delatura. | 10,1: Si quis servum autancillam alienam furaverit, malb. texeca sol.XXXV [C-6 — sunt den. I MCCCC qui fac[iunt] sol. XXXV, C-5 — отсутствует] culp[abilis] iud[icetur] exc[epto] cap[itale] etdel[atura]. | 11,1: Si quis servum autancillam furaverit et ei fuerit adprobatum, mal. theostaxaca, sol. XXX [D-8 — sunt den. I MCCCC qui f[aciunt] sol. XXXV] cul[pabilis] iud[icetur] excep[to] cap[itale] etdel[atura]. | 11,1 (42,3): Si quis servum aut ancillam alterius furaverit, MCCCC denariis quifaciunt solidos XXXV culpabilis iudicetur excepto capitale et delatura. |
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что выражение «caballum vel (aut) iumentum» встречалось только в двух семьях рукописей — А и В, при этом оно отсутствовало во всех прочих рукописях оставшихся пяти семей. Более того, исследователь начала прошлого века М. Краммер считал соединение в одном казусе упряжного скота и коней, имевших совершенно различное значение в хозяйстве франков VI в., очень странным и «немотивированным»[652]. Х. Нельзен объясняет это противоречие следующим образом: текст трёх рукописей семьи А в данном случае не был первоначальным вариантом казуса, однако представлял собой переработанную и дополненную древнейшую версию титула, сохранившегося в семьях D и Е[653]. Он приводит в защиту этой точки зрения следующие аргументы.
Во-первых, ни в одном из заголовков этого титула ни в одной из семей (De servis vel mancipiis furatis — A-1, A-3, A-4, C, D, E, K, S; De servis et ancillis furatis — A-2; De servis mancipiis furatis — B-10) нет никакого намёка на похищение скота; перевод мальбергской глоссы (А-1: «ограбление»; А-2: «переманивание рабов», В, С, D: «похищение рабов») также не имеет ничего общего с похищением скота. Во-вторых, в случае с глоссой рукописи А-1, как полагает Нельзен, имеет место не слишком точное описание судебного казуса на франкском диалекте[654]. Наконец, единственным сходным по величине штрафом в 35 солидов, который взимался за кражу раба в титуле 10,1 Pact. leg. Sal. (кроме редакции А-1), был штраф за похищение от трёх до сорока баранов (Pact. leg. Sal. 4, 3–4) или 12 и более королевских быков (при условии, что ещё кто-то из них останется в стаде — Pact. leg. Sal. 3, 13). По мнению немецкого историка права, это явно свидетельствует о том, что возмещение за кражу обыкновенного, занимавшегося неквалифицированным трудом раба не могло быть приравнено к штрафу за кражу целого стада животных.
Кроме того, Нельзен не привёл ещё один очень важный пример штрафа за похищение животного, который был равен 35 солидам. Речь идёт о похищении мерина (spado)[655]; этот штраф вместе с самим судебным казусом встречается среди семей рукописей VI в. только в семье С; в издание Герольда он, скорее всего, переходит из не дошедшей до нас рукописи этой семьи (С-10).
Аргументация Нельзена в целом последовательна и логична. Однако в ней есть слабые места. Например, из неё выпадает титул 47,1 Pactus legis Salicae (в рукописи А-1 названный «De filtortis»). Он представляет собой перечень украденного имущества (res) одним человеком у другого, при этом в нём наряду с быками, упряжными животными и другим скотом во всех семи семьях рукописей упомянуты рабы (servus aut ancilla):
| A | B | C | D | E | K, S |
| 47,1: Si quis servum autcaballum vel bovem autqualibet rem [A3 — pecus] super alterum agnoverit, mittat eum in tertia manu. Et ille super quemcognoscitur debea[t] agramire [A-3 — ad hominem ire]. Et sic eligere [A-2, A-4 — citra legere / ligare; A-3 — citramase?] autcarbonariam ambo manent et qui agnoscit et apud quemcognoscitur, in noctis XL [A-4 — XLII] placitum | 50,1: Si quis servum autancillam, caballum aut bovem, autiumentum, aut quamlibet rem sub alterius potestate agnoverit, mittat eam in tertiam manu, et ille apud quemagnoscitur debet adrhamire, et si intra Ligerim, aut Carbonariam, aut citra mare ambo manent, et qui cognoscitur, et apud quem cognoscitur, in noctes XLplacitum faciant, et in ipso placito quanticunque | 47,1: Si quis servum autancillam caballum bovem vel iumentum aut quemlibet rem cum alterum agnoverit, mittat eum in tertia manu; et ille apud quemagnoscitur debet adhramire, et si ultra ligeri aut carbonaria ambo manent. Et qui agnoscit et cum quo agnoscitur, in noctes XL placitum faciant, et in ipso placito quanti fuerint qui caballum ipsum aut rem ipsam vindiderunt aut cambiaverunt | 82,1: Si quis, qui lege Salica vivit, servum autancillam, caballum vel bovem velquemlibet rem super alterum agnoverit, mittat eum in tercia mane. Et ille, super quemagnuscetur, in noctis quadraginta placitum faciant. Et in ipso placitum, quanti fuerint, qui rem vindederunt vel camiaverunt aut furasse hominis cummoneantur.Hoc est ut unusquisque de cum neguciantibus | 81: Si quis, qui lege Salica vivit, servum autancillam, caballum vel bovem vel aliam quamlibet rem super alterum agnoverit, mittat ipsa rem in tertia manu et ille, super quem agnoscitur, in noctis XLplacitum faciat et in ipso placitum, quanti fuerint, qui rem vindiderunt vel camiaverunt aut furaverunt conmoneantur.Hoc est, ut unusquis sicut inter eosnegotiantum fuit, alter | 49,1 (59): Si quis qui lege Salica vivitservum autancillam caballum vel bovem seuiumentum seu quamlibet suam rem sub alterius potestate agnoverit, mittat eam in tertiam manum; et ille apud quemagnoscitur debet adhramire. Et si intra Ligere aut Carbonaria ambo manent et qui agnoscit et apud quemagnoscitur, in noctes quadraginta placitum faciant. Et in ipso placito |
| faciant. Et inter ipso placito qui interfuerit [A-2-A-4 — quanti fuerint] quicaballo ipso aut ven[di]derit aut cambiaverit aut fortasse insolitudinem [A-3 — iussolutione,A-4 — fraudasset in solutione]dederit. Omnes intro placito isto communiantur hoc est ut unusquisque de cum negotiatoribus alter alterum admoneat. | fuerint, qui rem ipsam [глосса — intertiatam] vendiderunt, aut cambiaverunt, aut fortasse in solutionem dederunt, omnes intra placitum istum commoneantur: hoc est,unusquisque cum negotiatoribus suis alter alterum admoneat. | aut fortasse in solutione dederunt, omnes intra placitum istum commoneantur hoc est,unusquisque cum negotiatoribus alterutrum commoneant. | suis alter alterius commoneant… | alterius conmoneat venire… | quanticumque fuerint qui rem intertiatam vendiderunt aut cambiaverunt aut fortasse in solutionem dederunt omnes intra placitum istum commoneantur ut unusquisque cum negotiatoribus suis alter alterum admoneant. |
В рукописи А-3 слово res писец заменил на pecus, тем самым напрямую приравняв рабов к скоту. Более такой термин нигде не встречается, поэтому не следует принимать эту редакцию Urtext на веру; это могла быть конъектура самого писца. Например, франкское слово adhramire («торжественно клясться») он заменил на выражение ad hominem ire («идти к человеку»), тем самым показав, что он совершенно не понимал первоначальное значение глагола.
На основе сравнения текстов титула 47,1 несложно заметить, что первоначальный текст времени правления Хлодвига неоднократно изменялся и дополнялся. В древнейшей редакции начала VI в. (А) в качестве спорного объекта владения выступают только бык, конь и раб (все они приравнены к res — имуществу господина), тогда как в последующих двух редакциях (В и С) к ним добавлено также упряжное животное. Кроме того, во всех семьях рукописей, начиная с В, к рабу как объекту кражи была добавлена рабыня. В списках семьи А указано, что контрагенты, вступавшие друг с другом в отношения купли-продажи, обмена или аренды спорного имущества, подразумевали под ним коня (caballus), тогда как во всех последующих редакциях контрагенты вели речь уже об общеродовом понятии имущества, переданного в третьи руки (res, res ipsa, res intertiata).
Х. Нельзен писал о том, что этот титул мог представлять собой относительно позднюю сублимацию норм римского права[656]. Возможно, на это исследователя натолкнуло упоминание в параграфе 3 этого титула реки Луары, которая упоминается в качестве границы для увеличения срока ожидания судебного разбирательства с 40 до 80 дней[657].
К рубежу 507–511 гг. (время фиксации древнейшей редакции 65 первых глав Pactus legis Salicae) присутствие салических франков за Луарой ещё не было столь внушительным, как к середине и концу VI в.[658], подавляющее большинство населения там составляли галло-римляне, продолжавшие использовать Кодекс Феодосия и Бревиарий Алариха в повседневном судопроизводстве. В этом отношении показательны соответствующие титулы в редакции VIII в. из рукописей семей D и E (D: 82,3; E: 81): в них граница между Северной и Южной Галлией не указана, что свидетельствует об изменении этнической ситуации и правовой культуры в пределах всей Галлии[659].
Однако, согласно гипотезе Нельзена, источник для титулов 10 и 47, согласно которому салические франки отождествляли кражу раба и скота и требовали одинакового возмещения за эти преступления, происходил из среды позднеантичного римского права. При этом он ссылается лишь на Дигесты Юстиниана[660], в которых подобное отождествление содержалось в законе Аквилия[661]. Но франки даже в начале IX в. не могли использовать закон Аквилия в качестве источника своего законодательства[662]. Таким образом, происхождение текста двух упомянутых титулов из римского права можно поставить под сомнение. Скорее следовало бы предположить, что в начале — середине VI в. Салическая правда заимствовала сведения о соответствующем положении раба в качестве instrumentum semivocale (тем самым приравнивая его к скоту) из состава вестготского[663] и бургундского[664] права при завоевании Хлодвигом южногалльских территорий в начале VI в. и закреплении на них его сыновей в первой половине VI в.[665]
Ещё одним ключом к решению этой проблемы служат некоторые текстуальные особенности, которые выделяют издание Герольда из числа рукописей других семей. Примечательно упоминание о том, что и истец, и ответчик для обеспечения срока судебного разбирательства в 40 дней должны были находиться «в пределах Луары и Угольного леса или же по эту сторону моря» (Si intra Ligerim, aut Carbonariam, aut citra mare ambo manent). Море как разделительная граница для определения срока разбирательства указано лишь у Герольда, и это является прямой отсылкой к утерянной семье рукописей В. В Австразии 550-х гг., где предположительно была зафиксирована эта редакция, в качестве морской границы воспринимался пролив между континентом и Британией. Отсюда можно сделать вывод о том, что ответчик по делу (т. е. тот, у кого обнаружили чужое имущество) мог находиться за пределами Галлии.
Выше уже было указано, что при прочтении А-3 возникают обоснованные сомнения в том, что переписчик хорошо понимал содержание титула 47,1. Мог ли он в результате описки зафиксировать вместо слово mare похожее на него графически mase? Изучение копии соответствующей рукописи[666] убеждает нас в том, что такая подмена вполне могла произойти: согласные «r» и «s» в списке А-3 Салической правды иногда схожи из-за того, что «s» не всегда имеет выходящую за верхнюю строку вертикальную выносную линию; в некоторых случаях её полукруглый правый элемент очень напоминает правое «плечо» буквы «r»[667].
Если предположить то, что в А-3 необходимо читать вместо mase слово mare, тогда титул 47,1 Lex Salica уже к середине VI в. обретает такой смысл: в нём противопоставляется ситуация кражи и последующей сдачи внаём или продажи любого имущества в пределах Северной Галлии той ситуации, когда это имущество попадает за пределы Франкского королевства. В этом случае упоминание Северного моря вместе с Луарой у Герольда вполне логично: торговый обмен, в т. ч. работорговля, между Галлией и Англией в раннее Средневековье происходил очень активно. Такая же дихотомия (кража имущества и его сбыт в Англии или за её пределами, на континенте) может быть обнаружена в англо-саксонских законах VII–X вв., причём в состав похищенного и проданного за море имущества попадали и зависимые люди, и кони[668].
Таким образом, суммировав и сопоставив факты, можно прийти к выводу о том, что правовой и социальный статус раба, когда он находился в составе движимости (наряду с конями, быками и упряжными животными), был в определённой степени приравнен к статусу домашнего скота (т. е. не к instrumentum vocale, а к instrumentum semivocale)[669]. В случае своей кражи или продажи в пределах континента (в т. ч. языческим племенам, которых пытались покорить франки) или даже за море судебные процедуры по розыску и водворению на место рабов и скота описывались в титулах 10 и 47 как идентичные. С одной стороны, это резко понижало цену жизни рабов, вело к манифестации их полного бесправия; с другой стороны, это давало господину раба возможность требовать возмещения за кражу (в размере его стоимости) и возврата своего движимого имущества, к которому был приравнен в одинаковой мере и его раб, и его скот.
Дублирование некоторых обстоятельств титула 47 в другом месте Pactus legis Salicae (39) не должно служить основанием для сомнений в подлинности текста титула 47,1 семьи А (т. е. в его древнейшей редакции), поскольку в титуле 39 (De plagiatoribus) указано на преднамеренное похищение и продажу человека за море, тогда как в титуле 47 (De filtortis) раб мог находиться в руках человека, который не знал о его принадлежности к движимому имуществу истца и мог его купить на совершенно законных основаниях у предыдущего посредника[670]. Значит, оба титула могли содержаться в протографе Pactus legis Salicae приблизительно в том же виде, в каком они дошли до нас в составе семьи А.
Титул 10,1 (De mancipiis furatis), напротив, отчасти дублирует содержание судебного казуса, описанного в титуле 39 — кражу раба и его вывоз за море. Он не фиксировал, подобно Pact. leg. Sal. 39,1–2, сроки судебного разбирательства и географические границы, по которым эти сроки определялись, но в обоих титулах были указаны одинаковые штрафы за кражу раба — 35 солидов. Следовательно, гипотеза Нельзена в отношении текста титула «De mancipiis furatis», согласно которой прибавление к объектам кражи скота (с сохранением размера штрафа, предусмотренного за кражу раба) могло быть позднейшей вставкой конца VIII ― начала IX в., оказывается вполне обоснованной. Однако «вставка» раба в титул 10,1, если она в действительности имела место, совершенно не отменяет древности титула 47, где рабы изначально рассматривались в составе господского имущества наряду с упряжным скотом и конями; последний титул, скорее всего, возник уже на рубеже V–VI вв. и был передан Хлодвигом в его редакции Салической правды. Обоснование Х. Нельзеном позиции по вопросу заимствования этого положения из римского права видится нам не вполне уверенным.
Возможность относительно раннего возникновения текста титула 10,1 о статусе раба, отождествлённого со скотом, отчасти подтверждается содержанием параграфов 1 и 8 титула 35 Pactus legis Salicae, который носит название «De homicidiis servorum vel expoliationibus» («Об убийствах рабов или ограблениях»). В нём встречается описание случаев убийства рабом либо равного по статуса ему человека, либо свободного франка.
Одним из самых ярких свидетельств является именно текст титула Pactus legis Salicae 35,1[671]. Немецкая история права XIX–XX вв. однозначно причисляла содержание данного титула к древнейшему слою общегерманских правовых обычаев; именно по германскому обычаю, как подчёркивал классик немецкой истории права, Ф. Байерле, раба за убийство им другого раба и следовало разделить между двумя господами[672]. Однако такое мнение немецкого историка и источниковеда, высказанное в 20-е гг. XX в., ещё в конце XIX в. было в значительной мере поколеблено Х. Бруннером в его «Немецкой истории права»[673]; сомнения Бруннера были развиты сначала М. Краммером[674], а затем — Х. Нельзеном[675].
Бруннер и Нельзен указывали на близость титула 35,1 к ветхозаветным текстам (в частности, книге «Исход»), где происходило разделение «провинившегося» скота между истцом и ответчиком в определённой пропорции. В первую очередь, обращает на себя внимание глава 21 «Исхода»[676]. Помимо этого, в нашем распоряжении имеется очень интересный источник — «Валлийские каноны»[677], который также в некоторых своих главах обнаруживает текстуальное сходство с Салической правдой и книгой «Исход»[678]. Очевидно, по отношению к рабу требование передела между господами достаточно сильно трансформировалось: Краммер понимал под его «разделением» в Pactus legis Salicae продажу (с последующим разделом выручки между господами) или же работу на обоих господ попеременно[679]. Первая трактовка соответствует главе 21 «Исхода», а последняя — главе 33 «Валлийских канонов»; по-видимому, законодатель мог использовать в равной степени тот и другой источник и подразумевать любой из вариантов (либо оба сразу).
Редакция семьи D значительно отличается от редакции Pactus legis Salicae, возникшей в VI в. и позднее воспроизведённой в Каролине начала IX в.[680] Выводы Краммера о том, что вариант семьи D представлял собой заимствованный из Breviarium Alarici в начале VI в. казус, в котором рассматривалось убийство своего раба господином (с обозначением последнего — в результате описки, — не quis, а quis servus) и возмещение за жизнь раба своеобразного «вергельда»[681], представляются недостаточно подтверждёнными источниками[682]. В действительности, титул 57(56),1 рукописей семей D-E представляет собой плод органической эволюции положения рабов в меровингском, а затем — и каролингском обществе на протяжении VI–VIII вв. Уже в Рипуарской правде, фиксация которой, как было отмечено в источниковедческом анализе, была закончена в основном к середине VII в., наказание в виде «разделения» раба между господами не присутствовало; в случае убийства одного раба другим следовала уплата штрафа в размере 36 солидов[683]. Таким образом, в титуле 35,1 редакции Салической правды второй половины VIII в. раб уже не являлся аналогом выжившей скотины, которую можно было продать для возмещения убытков потерпевшего, хотя он продолжал оставаться частью имущества своего господина.
Последнее утверждение можно проверить на примере титула 35,8 Pactus legis Salicae; он очень незначительно изменяется на протяжении начала VI ― начала IX в. Этот титул касается «раздела» провинившегося раба, который убил свободного человека:
| A | B | C | D, E | K, S |
| 35,8: Si servus alienus aut laetus [A-2 — Si quis letus aut servus; A-3 — Si servus vel letus]hominem ingenuum occiderit, ipsehomicida promedietatem conpositionis illius hominis occisiparentibus tradatur. Et dominus servi aliam medietatem conpositionis [A-2, A-3 — medietatem] se noveritsolviturum[684]. | 38,7: Si servus hominem ingenuum occiderit, ipsehomicida promedietate compositionis occisi parentibus tradatur, et aliam medietatem dominus servi se noverit soluturum. Sed si servus legem intellexerit, poterit dominus seobmallare ut ipse leudem non solvat. | 35,8: Si servus hominem ingenuum occiderit, ipsumhomicidam promedietatem conposicionis hominis occisiparentibus tradatur et alia mediçtate domini servi se noverit solviturum. Et si intellegerit de lege, potest se obmallare ut hoc leudem non solvat. | 59 (58): Si quis servus hominemingenuum occiderit, ipso homicida pro medietate parentibus tradatur, et illa alia medietate domnus servi, si noluerit servitutem [E — si vero dominusservitutem servinoluerit], aut si intellexerit, de lege se obmallare potit, ur ipsa leude non solvat[685]. | 37,8 (66,8): Siservus hominemingenuum occiderit, ipse homicida pro medietatem conpositionis hominis occisiparentibus tradatur et aliam medietatem dominus servi se noverit solviturum, aut si legem intellexerit, potuerit se obmallare ut leudem non solvat. |
Необходимо обратить внимание прежде всего на тот факт, что во всех редакциях Lex Salica VI–IX вв. для раба было предусмотрено одинаковое наказание — передача в руки роду убитого. По-видимому, это было проявлением достаточно распространённого во франкском обществе германского правового института, который немецкая наука XIX–XX вв. знает как «заменитель смертной казни» (Ersatz der Todesstrafe)[686]. Поскольку раб в начале VI в. не мог быть причислен к роду и был приравнен к господскому имуществу, выкуп наиболее тяжкого преступления — убийства свободного человека, он осуществить не мог. Именно в контексте данного титула Pactus legis Salicae упоминание о лите выглядит позднейшей интерполяцией в текст семьи А. В действительности, уже во времена Хлодвига лит не был приравнен к имуществу господина.
Передачей раба родственникам убитого (возможно, с последующей его казнью) господин очищал себя только от одной половины обвинения. Вторая половина оставалась за ним и взыскивалась в виде денежного штрафа; причём с середины VI в. (т. е. с момента появления редакции В) текст Салической правды обращает внимание на необходимость господина возместить этот штраф на судебном собрании под угрозой выплаты в противном случае своего вергельда (обозначенного как leud). В этом контексте ошибкой выглядит упоминание о возможном порабощении господина (si dominus servi servitutem noluerit): варварские правды не знают ни одного случая порабощения свободного человека за преступления его раба.
Несмотря на разночтения в текстах рукописей, в целом, необходимо отметить тот факт, что титулы 35,1 и 35,8 в своей редакции начала VI в. передают статус раба как имущества, которое господин был обязан передать в распоряжение ответчика после совершения наиболее тяжкого преступления — убийства свободного или несвободного члена франкского общества. Вместе с тем, только редакция Pactus legis Salicae VI в. представляет раба как аналог скотины, которую можно было «разделить» между господами в случае совершившегося убийства другого раба; однако, как было доказано при помощи текстологического анализа, данное правовое установление не было органической частью Салической правды со времён Хлодвига, а появилось в нём в результате кельтского или ветхозаветного влияния после 507–511 гг. (возможно, даже после середины VI в.).
Кроме упомянутых титулов, в качестве движимого имущества рабов рассматривал также титул 10,2, следовавший непосредственно за обсуждаемым выше титулом о краже рабов и скота. Это также явилось результатом применения к рабу закона как к имуществу господина: раб или рабыня, ушедшие из господского хозяйства и унесшие некоторые вещи из его имущества, не могли рассматриваться в качестве обвиняемых на судебном разбирательстве и передавались при поимке обратно своему господину (который, очевидно, мог по своему усмотрению наказать их в той мере, в которой считал нужным)[687].
В случае кражи раба, его убийства или перепродажи штраф был не слишком высок и составлял всего 35 солидов:
| C | H-10 | K, S |
| 10,3: Si quis servum alienum occiderit vel vindiderit aut ingenuum dimiserit, sol. XXXV culp[abilis] iud[icetur] [C-6 — malb. meotheo sunt den. I MCCCC qui fac[iunt] sol. XXXV culp[abilis] iudicetur]. | 11,2: Si quis servum alienum furaverit, aut occiderit, aut vendiderit, aut ingenuum dimiserit, et ei fuerit adprobatum, malb. theu texaca M CCCC den. qui faciunt solid. XXXV culpabilis iudicetur, excepto capitale et delatura. | 11,3 (42,3): Si quis servum alienum occiderit vel vendiderit vel ingenuum dimiserit, M CCCC denariis qui faciunt solidos XXXV culpabilis iudicetur excepto capitale et delatura. |
В случае кражи рабыни штраф составлял 30 солидов[688]. Примечательно то, что раздельные штрафы для рабов и рабынь были установлены в древних редакциях Салической правды — С (вторая половина VI в.) и, возможно, В (середина VI в.)[689], а также в редакциях семей К и S (конец VIII — первая половина IX в.), которые повторяли многие положения семей В и С. В редакции Lex Salica, представленной рукописями семьи D и Е (вторая половина VIII в.), штрафы за кражу раба и рабыни были объединены в одном титуле; при этом их размер разнился в различных рукописях (D-7, D-9 — XXX, прочие — XXXV), что подтвержает факт «смешения» в одном правовом казусе прежнего штрафа за рабыню (30 сол.) и раба (35 сол.)[690].
Свободным запрещалось вступать с рабами в любые сделки, как незаконные (со стороны самого свободного), так и вполне легальные. Любые виды сношений между свободными и рабами, которые происходили без ведома господина, могли рассматриваться как переманивание одним человеком раба другого[691]. Данное обстоятельство объясняется достаточно просто: раб, будучи сам частью движимости, с точки зрения варварских правд не обладал правами свободно распоряжаться ни имуществом, доверенным ему господином, ни заработанным им своим трудом продуктом. Это очень хорошо видно на примере Кодекса Эйриха, где представления о рабах и их полной неправоспособности вполне совпадают с положениями классического римского права: в случае поручения чужому рабу имущества третьего лица первый не нёс за него никакой ответственности[692]. Раба у вестготов V в. даже после продажи могли возвратить в случае умыкания им без ведома господина его имущества (очевидно, не включённого в пекулий раба при его продаже или отпуске на волю)[693]. Не исключено, что именно эти главы первого вестготского свода права послужили основой для закрепления имущественного бесправия рабов салических франков в правление Хлодвига.
В очередной раз приходится констатировать тот факт, что текст Pactus legis Salicae в части титула 10,5 претерпевает значительные изменения на протяжении начала VI ― начала IX вв. И если в рукописях семей C, K, S случай умыкания рабов одним человеком у другого имел целью торговлю между рабом и свободным, то в семьях D и Е специально оговаривалось то, что раба умыкали специально для совершения последующей кражи в преступном сообществе с ним (D — in taxaca, Е — ad furtum faciendum; латинский вариант является дословной передачей франкской глоссы).
Интересно и то, что в сходной редакции этот казус повторяется в титуле 40 («Si servus in furtum fuerit inculpatus»)[694]. Однако в этом случае похожее содержание, которое роднило титул 40 с титулом 10, не означало того, что оба титула были зафиксированы одновременно; скорее всего, отсутствие указания на переманивание раба в Pact. leg. Sal. 40 другим человеком не было случайностью и свидетельствовало об изменении положения раба в обществе на протяжении VI–VIII в. На это дополнительно указывало то обстоятельство, что в D и E титул 40,12 в редакции семей А, В, С отсутствует вообще, а в редакции рукописи А-2 титул имеет очень важное дополнение: раб мог самостоятельно возмещать причинённый им ущерб[695].
Последнее обстоятельство наводит нас на мысль не только об изменении правового статуса раба и получения им права ограниченного распоряжения имуществом (возможно, только своим пекулием), но и о поздней фиксации титула Pact. leg. Sal. 40,12. Поскольку даже около 798 г. (время появления семьи D) этот титул в своей редакции, которая предполагала увод чужого раба помимо его воли или воли его хозяина, отсутствовал, логично было бы предположить возникновение такой редакции уже в VIII–IX вв., в процессе переписки рукописей Lex Salica семьи А и внесения в них редакторских правок. Таким образом, Pact. leg. Sal. 40,12 отразил уже каролингские (в крайнем случае — позднемеровингские) реалии, в которых раб получал ограниченное право распоряжения имуществом; такой рабский статус никак не вяжется с содержанием титула 39 («De filtortis»), в котором сам раб рассматривался как скот или же часть имущества.
Преступления, совершённые представителями других социальных категорий против самих рабов, не были зафиксированы в Lex Salica в таком количестве, как казусы, касавшиеся кражи или увода рабов — имущества свободного человека, которым он во времена поселения салических франков в Северной Галлии, а затем освоения ими всей территории Галлии в конце V — конце VI в. распоряжался как движимым имуществом, а в некоторых случаях — как скотом. Тем не менее, даже при отсутствии у рабов свободы в том значении, какое вкладывали в это понятие историки и правоведы XIXXX вв., преступления против них подлежали наказанию, в первую очередь, с целью восстановления справедливости в понимании варварского общества начала VI в. и компенсации господину раба определённой суммы, требуемой на лечение или покупку нового раба, а также покрытия судебных издержек или имущественных потерь господина.
Штрафы были предусмотрены, прежде всего, за ограбление раба[696]. В представленных рукописями вариантах также имеются разночтения (например, А-4 заимствует штраф за кражу у раба на сумму меньше 40 денариев то ли из предыдущего пассажа про кражу свыше 40 солидов, то ли из следующего — про ограбление свободным лита; семьи D и Е полностью опускают градацию ответственности свободного человека по сумме украденного, применяя только санкцию в виде 15 солидов при любой краже[697]), однако они лишь подтверждают общий принцип начисления штрафов за кражи.
Очевидно, что в редакции Салической правды времени правления Хлодвига присутствовала градация по двум степеням ответственности: кража у раба имущества на сумму до 40 и свыше 40 солидов. Такая градация имеет место в некоторых казусах, которые касаются кражи со взломом и без, совершённой свободным[698] и рабом[699]; древность последних и их присутствие в Urtext Салической правды не оспаривается современными источниковедческими исследованиями.
С другой стороны, сам факт возмещения украденных у раба (живого или мёртвого) вещей совершенно не говорил о том, что они могли обладать имуществом вне юрисдикции господина. Украденная вещь могла составлять часть движимого имущества господина (например, скот) или денежные средства, с которыми раб передвигался вне пределов господского хозяйства и был застигнут врасплох грабителями. В этом случае возмещение за кражу имущества получал господин раба, а не сам раб; более того, на подобное умозаключение наталкивает тот факт, что в Салической правде отсутствовала традиционная фраза excepto capitale et dilatura («не считая стоимости похищенного и убытков по делу»). Как правило, в случае разбирательства между свободными она прилагалась к любым видам санкций для возмещения украденного или утерянного имущества; в случае ограбления раба она теряла свой смысл, поскольку он сам не мог являться распорядителем имущества (не мог самостоятельно оценить, увеличить или уменьшить его стоимость в силу ничтожности сделок с рабами). Мы полагаем, что украденное у рабов имущество их господ просто возвращалось последним; рабу же ущерб никоим образом не возмещался, поскольку человеку, не являвшемуся членом племени, ущерб нанести было нельзя.
Примечательно и то, что набор правовых казусов, которые описывали преступления против рабов и предусматривали за это соответствующие санкции, по мере развития и пополнения Urtext в середине и второй половине VI в. (редакции В и С) также расширялся и дополнялся. Так, в Pactus legis Salicae титулы 35,6–7 отчасти дублируют содержание титулов 35,2–3, однако оговаривают ограбление уже мёртвого раба[700]. Несмотря на весьма сложный состав титула 35,2–3 в издании Герольда 1557 г., наличие разночтений в виде глоссы на полях текста, мы имеем перед собой единый казус в рамках редакций второй половины VI в. (В, С), скопированный в редакциях IX в. (K, S) без значительных изменений. В нём также присутствует «двоичная система» наказания, которое зависит от суммы украденного у павшего раба имущества (до или свыше 40 солидов). Кроме того, в редакциях В и С был впервые представлен титул 35,4, в котором свободный человек наказывался за избиение чужого раба[701]. Несмотря на постепенное увеличение суммы штрафа, предусмотренного за «временную нетрудоспособность» раба (с 1 % до 3 сол.), он всё равно оставался крайне низким и покрывал, видимо, только потерю господином рабочей силы раба на протяжении срока, превышавшего 40 дней.
Таким образом, основным выводом о положении рабов и о системе пресечения преступлений против них, к которому мы можем прийти на основе изучения древнейшего пласта права салических франков, заключается в том, что ответственность за эти преступления нарушитель нёс не перед самим пострадавшим, а перед его господином. В первую очередь, с этим связано отсутствие традиционной формулы excepto capitale et dilatura в составе санкции, предусмотренной за нарушения права, направленные против рабов, тогда как при пресечении и наказании преступлений в отношении свободных она употреблялась постоянно: раб не являлся членом судебного или сотенного собрания (в отличие от своего господина), поэтому в отношении него не могло идти речи о судебных издержках, стоимости дела и пр.
§ 3.3. Ответственность раба за его преступления и различные формы наказания рабов:
Бесправие рабского населения королевства франков при Хлодвиге, а также на протяжении двух поколений после него, подтверждается формами ответственности, предусмотренными за некоторые совершённые рабами преступления. Прежде всего, речь идёт о наказаниях за воровство. В этом разделе Салической правды рабы занимали наиболее приниженное положение: у них был самый низкий порог краденого имущества, за которое предусматривались наиболее высокие штрафы. В случае превышения суммы кражи раба ждала кастрация — наказание, которое не применялось к свободным людям ни за какие преступления:
| A-1 | A-2, A-3 | A-4 | B |
| 12,1: Si servus foris casa quod valit II din. furaverit, excep[to] cap[ita]l[e] et dil[atura] CXX flagellus extentus accipiat.12,2: Si vero quod valit XL din. furaverit, aut | 12,1: Si quis servus foris casa quod valit din. [A-2 — duo din.] furaverit et ei fuerit adprobatum, mal. falcono sunt din. CXX fac[iunt] sol. III pro dorsum suum aut CXX | 12,1: Si quis servus foris casa quod valent duos denarios furaverit et ei fuerit adprobatum,excep[to] cap[itale] et dil[atura] flagellis CXX haccipiat aut CXX | 13,1: Si quis servus foris casa quod valent duos denarii, furaverit, et ei fuerit adprobatum, aut centum viginti ictus [глосса — flagellis centum] accipiat, aut CXX |
| castretur aut sex soll. reddat. Dominus vero servi qui furtum fecit cap[ita]l[e] et dil[atura] requirenti restituat. | flagellus suscipiat [A-3 — excep[to] cap[itale] et del[atura] aut flagellis CXX accipiat aut solidos tres reddat].12,2: Si vero quod valit XL din. involaverit, aut castretur aut CCXL din. qui fac[iunt] [A-3 — отсутствует] sol. VI cul[pabilis] iud[icetur] [A3 — reddat]. Dom[i]nus vero servi [A-3 — qui furtum fecit], cap[ita]l[e] in loco restituat. | denarios qui faciunt sol. III culp. iud.12,2: Si vero furaverit quod valent XL den., aut castretur aut CCXL denrs. qui fac[iunt] sol. VI reddat. Dominus vero servi qui furtum fecit cap[ita]l[e] in loco restituat. | den. [глосса — pro dorsum suum] qui faciunt solid. III culpabilis iudicetur,excepto capitale et delatura.13,2: Si vero furaverit quod valent XL denarii, aut castretur, aut CCXL den. qui faciunt sol. VI reddat. Dominus vero servi qui furtum fecerit capitale et delaturam in loco restituat. |
| C | D | E | K, S |
| 12,1: Si quis servus quod valet II denarios foras casa furaverit et ei fuerit adprobatum, aut CXX ictus accipiat aut CXX denarios qui faciunt sol. III pro dorso suo cul[pabilis] iud[icetur], exceptocapitale et delatura.12,2: Si quis vero furaverit quod valet XL denarios, aut castretur, aut sol. VI [C-6 — aut CCXL den. qui fac[iunt] sol. VI] reddat. Dominus vero servi qui furtum fecit capitale in loco restituat. | 13,1: Si quis servus foras casa valentem denarios duos furaverit, autflagellis centum viginti ictus accipiat aut pro dorso suo sol. III solvat [D-8 — CXX den. qui f[aciunt] sol. /// cul[pabilis]iud[icetur]].13,2: Si vero furaverit, quod valet XL denarios, aut castretur, aut sol. VI [D-8 — aut CCXL den. qui f[aciunt] sol. V/] reddat; dominus vero servi, qui furtum fecit, capitale[m] in locum restituat. | 13: Si quis servus foras casa valentem denarios duos furaverit, autflagellis centum viginti ictus accipiat aut pro dorso suo sol. III solvat [E-12-E-16 — excep[to]cap[itale] et dil[atura], E-11 — отсутствует].Si vero valentem dinarius LX furaverit, aut castretur aut sol. VI reddat, dominus vero servum cap[i]t[alem] requirenti restituat. | 13,1: Si quis servus foris casa quod valent duos denarios furaverit et inde fuerit convictus, aut flagellis CXX ictus accipiat aut pro dorsu suo CXX denariis qui faciunt solidos III culpabilis iudicetur excepto capitale et delatura.13,2 [отсутствует в К17]: Si vero infra domum furaverit quod valet XL denarios, aut castretur aut CCXL denarios qui faciunt solidos VI reddat. Dominus autem servi qui furtum fecerit capitale in locum restituat. |
Помимо упомянутого титула, в Lex Salica имеется титул, касавшийся кражи тех же самых сумм свободными людьми[702]. Он ещё более оттеняет практически полное отсутствие правовой защиты раба при назначении ему взыскания за кражу. Это состояние раба можно увидеть на примере судебного разбирательства, в котором он обвинялся в изнасиловании рабыни со смертельным исходом (Pact. legis Sal. 25,5). Как и в случае с кражей имущества, которое оценивалось в 40 денариев (Pact. legis Sal. 12,2), раб мог подвергнуться кастрации либо заплатить штраф в 6 солидов, равный размеру возмещения за кражу имущества. Сама альтернатива между уплатой 6 солидов и возможной кастрацией устанавливала пропасть между рабом и свободным человеком в правовом и социальном положении; кроме того, за деяния раба должен был отвечать его господин, который возмещал стоимость украденного имущества и убытки потерпевшему (в случае совершения кражи) или просто стоимость рабыни (в случае её изнасилования со смертельным исходом).
Однако в отношении раба уже с начала VI в., т. е. в момент фиксации древнейшей редакции Салической правды, всё-таки существовали некоторые ограничения при исполнении наиболее тяжёлых телесных наказаний — нескольких сотен ударов плетьми или кастрации. Во-первых, в отношении него предусматривался выкуп в размере 3 (вместо порки) или 6 (вместо кастрации) солидов. Только в одной рукописи (А-1) отсутствует упоминание о том, что телесное наказание за кражу стоимостью 2 денария не могло быть заменено штрафом. Согласно текстологическому анализу К.А. Экхардта, этой рукописи необходимо отдавать приоритет при разночтениях с другими рукописями семьи А как источнику, содержащему наиболее близкий к протографу вариант чтения[703]. Однако Нельзен подвергает сомнению то, что отсутствие возможности выкупа правонарушения рабов и избавления их от телесного наказания являлось древнейшим состоянием, предусмотренным Салической правдой. Скорее всего, в А-1 имеется описка либо же ошибка чтения (допущенная при записи под диктовку этого титула); по крайней мере, в параграфе 2 того же титула (11) возможность выкупа отражена во всех семьях рукописей без исключения[704].
Во-вторых, сам факт того, что раб мог полностью быть кастрирован в случае совершения им кражи на 40 денариев, вызывает некоторые сомнения. В варварских правдах это наказание применялось очень редко (у вестготов[705], у рипуаров[706], у фризов[707] и в судебнике короля Альфреда)[708]. Нельзен сомневается в том, что в титуле 12,2 подразумевалась полная кастрация раба: ведь изначально подобный штраф вводился законодателем в качестве замены смертной казни[709], а отнятие достоинства целиком часто приводило к смерти человека; это наводит его на мысль о том, что у раба лишь отнималась potentia generandi[710].
Сведения арабских источников подтверждают то, что кастрация была достаточно частым явлением в Галлии вплоть до IX в., поскольку евнухи составляли столь же важную часть экспорта на Восток, как и полноценные мужчины — рабы[711]. Безусловно, нужно иметь в виду то, что евнухами являлись прежде всего юноши и подростки. Тем не менее, технология кастрации, при которой раб не погибал, а выживал, ко времени правления Карла Великого должна была быть «отработана» и на юношах, и на взрослых франках, совершивших преступление.
Тенденция к замене «нормативного» штрафа (Normalbuße), предусмотренного в случае совершения преступления свободным человеком, телесным наказанием в отношении раба, была очевидна не только в Салической правде, но и в связанных с ней памятниках (например, Вестготской и Бургундской правдах)[712], которые с большой долей вероятности предшествовали Pactus legis Salicae как источники отдельных его титулов. Причём, если в Салической правде сопоставление преступления свободного человека и раба встречалось дважды, то в L. Vis. и L. Burg. такое сопоставление встречалось значительно чаще.
Как часть движимого имущества, каждый из рабов нуждался в защите от переманивания третьими лицами. Помимо защиты господина от посягательств на его имущество, необходимо было оградить его от посягательств на половую неприкосновенность его рабынь. Очевидно, это правонарушение было не редкостью с начала VI в., поскольку санкции за подобное преступление неизменно повторялись во всех списках Салической правды на протяжении VI ― начала IX в. При этом законодатели отличали изнасилование рабыни от попытки незаконного сожительства с ней или вступления в брак.
Кроме того, было жизненно необходимо пресечь возможность вступления в брак раба и рабыни, принадлежавших разным людям. Причина санкций, налагавшихся на раба в случае незаконного сожительства, сходна с причиной, побуждавшей обращать свободных в рабство за подобное сожительство: в случае заключения брака раб мог претендовать на мундебюрд над своей новой супругой и оспорить это право у её прежнего господина[713]. Безусловно, такой правовой коллизии допустить было нельзя; и если в случае с браком свободного и рабыни она снималась бы угрозой порабощения, то в отношении брака раба и рабыни такая санкция была бессмысленна.
За изнасилование рабыни простого свободного или короля свободному франку предстояло выплатить штраф в 15 и 30 солидов соответственно[714]. Однако в параграфах 5–6, касавшихся рабов, наказание за изнасилование было гораздо более жёстким. К ним применялись те же самые методы наказания, которые были описаны в случае совершения ими кражи: порка или кастрация с возможностью замены телесного наказания штрафом. Если свести воедино разные редакции титулов, которые предусматривали различные наказания за попытку принудить рабыню к сожительству или интимной близости[715], совершённую рабом, то в итоге получится следующая таблица:
| A | B | C | D | E | K, S |
| 25,5: Si servus cum ancillaalienam[o]echatus fuerit et ex ipso crimine ancilla mortua fuerit, servus ipse aut CCXL din. qui f[aciunt] sol. VI domino ancillae reddat [A-3-A-4 | 29,6: Si servus cum ancillamœchatus fuerit et de ipso crimine ancilla mortua fuerit, servus ipse aut castretur, aut CCXL den. qui faciunt sol. VI culpabilis iudicetur, | 25,3: Si servus cum ancillaaliena mçchatus fuerit et ex ipso crimen ancilla ipsa mortuafuerit, servus ille aut castretur aut sol. VIcul[pabilis] iud[icetur] [C-6 — solvat]. Dominus | 36,5: Si servus cu[m] ancilla aliena michatus fuerit et ex ipso crimine ipsa mortua fuerit, aut sol. VI [D-8 — den. CXL qui f[aciunt] sol. VI] domini ancillæ conponat aut castretur; | 35,4: Si vero ex ipsum crimine mortua fuerit, aut sol. VI domini ancille conponat aut castretur.Dominus vero servi capitali de ancilla in lo[co] restituat. | 27,4 (67,4): Si quis servus cum ancilla aliena moechatus fuerit et de ipso crimine ancilla mortua fuerit, servus ipse aut castretur autCCXL denariis qui faciuntsolidos VI |
| — inferat] aut castretur.Dominus vero servi capitaleancillae inlocum restituat. | dominus vero servi capitale in locum restituat. | vero servicap[ita]l[e] in loco restituat. | domnus servi cap[ita]l[e] deancilla in loco restituat. | culpabilis iudicetur;dominus vero servi capitale in locum restituat. |
| 25,6: Si ancilla ex hoc mortua non fuerit [A-2 — malb. babmundo], servus aut CCC iectos flagellorum accipiat autCXX din. qui fac[iunt] sol. III domino reddat [A-2, A-4 — cogatur exsolvere; A-3 — pro dorsumsuum domino ancille conponat]. | 29,6: Si autem ancilla propter hoc non fuerit mortua, servus ipse aut CXX iectus accipiat, aut CXX den. qui faciunt sol. III dominoancillæ cogatur persolvere. | 25,4: Si vero ancilla ex hoc mortua nonfuerit [C-6 — si vero mortua non fuerit, malb.bathmonio], servus ipse aut CXX ictusaccipiat [C-6 — отсутствует] aut sol. III domine ancille cogatur exsolvere. | 27,5 (67,5): Si autem ancilla propter hocmortua nonfuerit, sic servus ipse aut CXX ictus accipiat aut CXX denarios qui faciuntsolidos IIIdomino ancillaecogatur persolvere. | |
| 29,3: Si servus cum ancillamœchatus fuerit, CXX den. qui faciunt sol. III componat. | 36,3: Si quis servus cumancilla aliena michatus fuerit, sol. III [D-8 — sunt den. CXX qui f[aciunt] sol. III] cul[pabilis] iud[icetur]. | 35,3: Si quis servus cumancilla aliena mechatus fuerit, | ||
| 29,4: Si servus ancillam alienam extra voluntatem domini sui ad coniugium sociaverit, malb. authanio CXX den. qui faciunt sol. I culpabilis iudicetur. | 36,4: Si servus [D-8 — quisservus] ancillaaliena extra voluntatem domini sui ad coniugium sociaverit, mal. anthamo, sol.III [D-8 — sunt den. CXX qui f[aciunt] sol. III] cul[pabilis] iud[icetur]. | aut extravoluntatem domini adconiugium sociaverit, sol. III c[u]l[pabilis iudicetur]. | 27,6 (67,6): Si servus ancilla aliena sibi in coniugium sociaverit, CXX den[a]r[io]s, qui faciunt sol. III culp[abilis iudicetur]. |
Как нетрудно заметить, сведения о наказании рабов за упомянутые нарушения несколько противоречивы. С одной стороны, денежные штрафы за различные преступления в них стабильны и переходят из одной семьи рукописей в другую: кроме ошибок в D: 36,5 и титуле 29,4 издания Герольда, которые были обусловлены явной невнимательностью копииста (в первом случае — пропуск сотни при подсчёте денариев, во втором случае — пропуск двух единиц при подсчёте солидов), суммы в других рукописях на протяжении VI–IX вв. не изменялись. С другой стороны, мы имеем в этом титуле перед собой один из первых примеров замены более жёсткого телесного наказания на более мягкое (с 300 ударов плетьми в семье А до 120 — в рукописях семей С, К и утерянной семье В). Объяснение, согласно которому это снижение порога телесного наказания не было результатом тиражирования ошибки или позднейшей вставки в текст семьи А более высокого штрафа, содержится в работах немецких историков права XX в.[716]
Однако это утверждение требует определённой проверки. В редакции А содержатся целых три варианта штрафных санкций за изнасилование рабыни без наступления для неё смертельного исхода:
А-1 — sol. III domino reddat.
А-2, A-4 — sol. III [A-4 — dominum ancillc] cogatur exsolvere.
A-3 — pro dorsum suum domino ancille conponat.
Вариант А-3 отсылает к словоупотреблению Pact. legis Sal. 12,1, которое встречается в рукописях А-2-А-4, а также в семьях D, E, K, S. Поскольку, согласно принятым принципам текстологического анализа К.А. Экхардта, приоритет перед чтением А-1 имеет чтение, которое совпадает в других трёх рукописях семьи А, очень велика вероятность того, что текст титула 25,6 представляет собой прямую параллель к тексту титула 12,1[717]. Однако в этом случае повышается вероятность того, что в первоначальной редакции (Urtext), по аналогии с наказанием за кражу рабом имущества на 2 денария, санкция за изнасилование рабыни без смертельного исхода могла быть 120 ударов (как в Pact. legis Sal. 12,1, так и в Pact. legis Sal. 25,6), а число «300» могло быть добавлено в редакцию А позднее[718].
Вне зависимости от того, составляло ли наказание за изнасилование в начале VI в. 300 ударов плетьми, а затем, в середине того же века (в редакции В), было снижено до 120 ударов, или же оно изначально составляло 120 ударов и менялось в результате корректур в семье А на протяжении VIII–IX вв., факт возможности выкупа рабом своего проступка был одним из самых ярких свидетельств того, что он не был полностью бесправен в рамках общества салических франков VI в.[719] Возможность «выкупить свою спину», а в конечном итоге — жизнь, при обвинении в краже и изнасиловании рабыни предоставляла ему новое, неизвестное в античном праве состояние, когда он уже не мог быть запорот или умерщвлён в результате простого решения своего господина, как это характерно для классического римского рабства III вв.[720]
Тем не менее, раб в начале VI в. ещё не занимал такого общественного положения, которое позволяло ему рассчитывать на выступление в суде в качестве самостоятельной стороны процесса (истца, ответчика, свидетеля), хотя бы и с крайне ограниченными правами. Это хорошо заметно по описанию правового казуса, в котором перед нами выступают раб или рабыня, укравшие имущество у своего господина. В случае, если вместе с ними в краже участвовал свободный человек, он был обязан выплатой 15 солидов:
| A-1 | A-2 | A-4 | B |
| 10,2: Si servus aut ancilla cum ipso ingenuo de rebus domini sui aliquid portaverit, fur praeter quod eius mancipia et res restituat et insuper mal. theubardi hoc est DC din. qui f[aciunt] sol. XV culp[abilis]iud[icetur]. | 10,2: Si servus aut ancilla cum ipsum ingenuo de rebus domini sui aliquit portaverit, dum sunt dinarius quicquidmancipia ipsa restituat sicut superius diximus excep[to] cap[itale] et dil[atura]. | 10,2: Si servus aut ancilla cum ipso ingenuo de tribus dominç suç aliquid portaverit, DC den. qui faciunt sol. XV exceptis capitale et dil[atura] adhuc amplius culpa iudicetur. | 11,3: Si servus aut ancilla cum homine ingenuo de rebus domini sui aliquid deportaverit, malb. leud ardi DC den. qui faciunt sol. XV culpabilis iudicetur excepto capitale et delatura. |
| C | D | E | K |
| 10,2: Si servus aut ancilla cum ipso ingenuo de rebus domini sui aliquid deportaverit, mal.teophardo fur ille preter quod mancipia restituat sol. XV [C-6 — DC qui fac[iunt] sol. XV] cul[pabilis] iud[icetur]. | 11,3: Si servus aut ancilla cum homine ingenuo de rebus domini sui aliquid deportaverit, malb. leud ardi sol. XV [D-8 — sunt den. DC qui f[aciunt] sol. XV] cul[pabilis]iud[icetur]] excep[to]cap[itale] et del[atura][721]. | 11,3: Si servus aut ancilla de rebus domini sui aliquid deportaverit et homo ingenuus in furtum hoc reciperit, sol. XV cul[pabilis] iud[icetur]] [E-12-E-16 — excep[to] cap[itale] et dil[atura]]. | 11,2 (42,2): Si servum aut ancillam cum ipsa ingenuo de rebus domini sui aliquid portaverit, DC denariis qui faciunt solidos XV culpabilis iudicetur excepto capitale et dilatura atque causam quam superius diximus culpabilis iudiceturexcepto capitale et delatura[722]. |
Ответственность раба и рабыни в этом случае не была описана, однако из титула становится ясно то, что они не участвовали в судебном заседании ни в качестве ответчиков, ни в качестве свидетелей. В данном случае свободный франк был обязан ответить по делу и возместить убытки (особенно это отчётливо проявилось в тексте А-2 и рукописях семьи С, где содержалось указание на необходимость возмещения рабской силы при краже рабов и другого движимого имущества). По причине поздней фиксации титула 10,1 Pact. legis Sal.[723], уточнения о необходимости возврата рабов в составе движимого имущества, равно как и сравнения раба со скотом, скорее всего, также возникли не в начале VI в., а гораздо позднее, при сыновьях или даже внуках Хлодвига.
Крайне показательным был раздел о пытках рабов, встречавшийся в Pactus legis Salicae и составлявший наиболее значительный объём титула 40. Текстуальные расхождения этого титула в различных рукописях были очень подробно проанализированы Х. Нельзеном[724]. Многие выводы немецкого исследователя совершенно верно передают генезис и развитие статуса раба на основе данного фрагмента Салической правды. Отправным пунктом для этого правового казуса является обвинение раба в том преступлении, за которое свободный человек должен был быть оштрафован на 15 солидов[725]. В рукописях семьи А фраза «si cuius (quis) servus in furtum fuerit inculpatus» отсутствует; однако указание на раба и на его обвинение в краже встречается во всех без исключения списках семьи А в заголовках титула 40[726]. Наказанием за такое преступление являлась порка на скамье в количестве 120 ударов.
Далее тексты всех четырёх рукописей семьи А значительно расходятся. Поэтому имеет смысл в очередной раз представить их в виде таблицы:
| A-1 | A-2 | A-3 | A-4 |
| 40,2: Si vero antequam torquatur fuerit confessus et ei cum domino servo convenerit, CXX din. qui f[aciunt] sol. III dominus reddat[727]. | 40,2: Si vero antequam torquatur… | 40,2: Si vero antequam torcatur fuerit confessus et ei cum domino servo convenerit, sold.culp[abilis] iudi[cetur].Pro dorsum suum conponat et capitalem dominus in locum restituat. | 40,2: Si vero antequam torcatur fuerit confessus et ei cum domino servo convenerit, CXX denrs. qui faciunt sold. III culp[abilis] pro dorsum servi et capitali dominus reddat. |
| 40,3: Si tamen maior culpa fuerit unde ingenuus | 40,3: Si tamen maior culpa fuerit unde ingenuus | 40,3: Si tamen maior culpa fuerit hunde |
| XXXV sol. reddere debet[728]. | sold. XXXV solvere possit, similiter servus CXXI colapos accipiat. | ingenuus I MCCCC denrs., id est sol. XXXV solvere possit, similiter servus CCXX colobos CCCC. | |
| 40,4: Et si confessus non fuerit, ille qui eum torquet si adhuc voluerit ipso servo torquere etiam nolente domino pignus domino servi donare debet[729]. | Et si confessus non fuerit, ille qui eum torcuit si adhuc voluerit ipsum servum torquere etiam nolente domino pignus domino servi dare debeat. | 40,4: Et si confessus non fuerit, ille qui eum torquid si adhuc noluerit ipsum servum torquere etiam nolentem dominus pignus domino servi dare debet. | |
| Si servus postea ad suppliciis maioribussubdicitur et si confessus fuerit, nihil ille super domino credatur[730]. | …si fuerit confessus, nihil suum domino credat. | Et sic servus postea ad supplicia maioribussimiliter datur et si confessus fuerit, nihil ille super dominum credatur. | 40,5: Et sic servus postea ad suplicia maioris datur et confessus fuerit, nichil ille super domino credatur. |
| Ipse illo servo in potestatem habiturus est qui eum torsit. Dominus servi unde iam pignus accepit praecium pro suo servo accipiat[731]. | Ipse vero in potestatem servum illum abiturus qui eum torsit. Dominus vero servi unde iam pignus accepit praecio pro suo servo accipiat. | 40,4: Si vero ipsum servum habetur usque eum torsit, dominus servi unde pignus praetio pro servo accipiat. | Si vero illum servum habiturum qui cunctor sit, dominus servi unde iam pignus haccepit pretio pro suo servo haccipiat. |
Как и в некоторых других случаях, здесь отмечаются значительные расхождения в тексте рукописей семьи А, прежде всего — отсутствие значительного фрагмента текста в А-2. Очевидно, что этот вариант титула 40,2–4 Pactus legis Salicae является позднейшим и сильно усечённым, поскольку в нём раб изначально возводил обвинение на своего господина; здесь пропущен союз super перед словом dominus, что также говорит о вторичности варианта А-2 по отношению к прочим рукописям.
Титул 40,2 предполагал, что раб до передачи на пытку истцу мог сознаться в своём преступлении; в этом случае он должен был выплатить штраф «за свою спину» (т. е. с целью избежать пытку) в 3 солида, а господин раба оплачивал стоимость похищенных вещей. В последнем случае титул 40,2 обнаруживает совершенно определённое сходство с титулом 25,6: здесь также предполагался выбор между пыткой, заключавшейся в 120 ударах плетьми, или уплатой 3 солидов. Из этого очевиден и тот факт, что в Pact. leg. Sal. 40,2 ещё раз было отмечено появления у раба имущественной ответственности за совершённые преступления (в частности, изнасилование рабыни без её умерщвления и кражу): в обоих случаях вносился своеобразный выкуп за «шкуру» раба.
Однако, вместе с тем, титул 40,2 проявляет и резкое отличие от случая, описывающего возмещение за насилие над рабыней: в нём нет чёткого указания на то, что ущерб от кражи (или другого преступления) возмещал именно раб; выражение «pro dorsum servi [suum conponat] et capitali dominus reddat», которое встречалось в А-3-А-4 и содержалось в протографе семьи А (а значит — и в первоначальной редакции Lex Salica), едва ли даёт основания делать такое заключение. Скорее наоборот: поскольку господин был обязан возместить ущерб от преступной деятельности раба, он в равной степени должен был и заплатить штраф в счёт тех самых 120 ударов, от которых он избавлял последнего.
Подтверждение этой гипотезы встречается в Pact. leg. Sal. 40,3–4: здесь раб приговаривался к 120 ударам уже за провинность стоимостью 35 солидов, и за продолжение пытки в случае его отказа признаваться в преступлении господину выдавался залог за раба. Ключевой момент данного казуса состоит в том, что раб во время пытки передавался во власть (in potestatem) истца: даже при желании господина удержать его при себе и не подвергать пыткам, такой вариант не рассматривался законодателем. Напротив, господин принимал залог в качестве цены своего раба. Таким образом, предусматривался случай гибели раба в ходе пытки (что, по-видимому, происходило нередко); он передавался истцу подобно другому движимому имуществу — с выплатой своей цены.
Последний фрагмент, связанный с пыткой раба, вновь имеет общие черты во всех четырёх рукописях древнейшей редакции, а следовательно — и в других семьях (кроме K и S)[732]. Присутствие в упомянутом тексте выбора между возможностью выплаты за правонарушение раба «стоимостью» 35 солидов или кастрацией (в случае, если он сознавался во время пытки) сближало его содержание с судебным казусом, описанным в титуле 40,2. Такие же общие черты были характерны для большинства семей рукописей в отношении наказания раба смертной казнью за превышение им обвинения, по которому свободный был бы присуждён к штрафу в 45 солидов[733].
В последнем случае нет даже намёка на то, что сам раб или его господин могли искупить свою вину. Это обстоятельство Нельзен весьма осторожно относит к влиянию правовой практики позднеримского времени на территории Галлии. В первую очередь, противопоставление в отношении одного и того же преступления штрафных санкций, налагаемых на свободного, и телесного наказания, применяемого к рабам, немецкий исследователь находит в Правде римской бургундов — правовой компиляции римских законов начала VI в., на основе которой производился суд в среде галло-римлян[734].
Тем не менее, автор данной диссертации полагает, что датировка Lex Romana Burgundionum (502–517)[735] в равной степени и допускает возможность знакомства с ней Хлодвига, и ставит его под сомнение. Более того, иная редакция титулов 40,5-11 (она будет рассмотрена ниже) в семьях D и Е, а также дополнение в семье В (помимо «стоимости» преступления свободного в 45 сол., там также упомянута стоимость 200 сол.), красноречиво указывают на то, что судьба текста этого титула не была столь однозначна и не ограничивалась только рецепцией римского права начала VI в. Нам кажется, что в равной степени имеют право на существование гипотезы о галло-римском и о франкском происхождении разделения между двумя разными типами наказания для свободных (поскольку очень схожее деление встречается в титулах 11–12, нахождение которых в Urtext не ставится под сомнение).
На первый взгляд, имеется некоторое родство между рассмотренными нами редакциями титулов Pactus legis Salicae 12 и 40. В первом случае раб совершает преступление в виде кражи вне пределов запертого пространства дома на 2 и 40 денариев, а во втором — кражу на 15 и 30 солидов соответственно. Кроме того, в титуле 12 полностью опущена судебная процедура — процесс порки плетьми, который подробно регламентирован в титуле 40. Но можно ли на основе этих фактов говорить о титуле 40 как о простом развитии правового казуса, упомянутого в титуле 12?
Во-первых, при разборе данного казуса Х. Нельзен отмечает значительные ошибки в рукописи А-4, например, выражение cunctor sit вместо eum torcit, а также пропуски в А-1 и А-2, что очевидно и из представленной таблицы[736]. По сути, это один их тех немногих титулов Салической правды, смысл которого в его древнейщей редакции становится понятным только после колляции всех рукописей семьи А.
Во-вторых, одно из главных отличий титула 40,1–4 от титула 12, 1–2 он видит в том, что господин раба (и, по-видимому, сам раб) не выплачивали истцу delatura, т. е. плату по судебным издержкам, или стоимость казуса[737]. Это довольно чётко отделяет его от прочей массы правового материала Lex Salica, связанного с кражами движимого имущества (в т. ч. рабов), где формула «excepto capitale et delatura» являлась не просто ритуальной вставкой, а реальной судебной процедурой.
В-третьих, в отличие от двухступенчатой градации оценки преступления раба в титуле 12 (кража на 2 и 40 денариев), титул 40 предлагал уже трёхступенчатую: 15, 35 и 45, что в некотором роде соответствовало градации преступлений свободных людей стоимостью в 62 ½, 100 и 200 солидов[738]. Отметка в 200 солидов в отношении преступления свободного имеется в публикации Герольда, текст которой восходит к рукописи семьи В; однако её можно признать скорее более поздним добавлением к Urtext, сделанным в тексте Lex Salica автразийской редакции середины VI в. или даже позднее[739].
Таким образом, даже предварительный анализ титулов 12 и 40 убеждает нас в том, что в данном случае имело место не простое повторение правовых установлений, но качественно новый подход к правовому материалу. Более того, титул 40 представляет собой единственный судебный казус в рамках 65 древнейших титулов Салической правды, в котором подробно описывается проведение судебной процедуры (в т. ч. процедур допроса и пытки) в отношении рабов, лишённых каких бы то ни было судебных прав.
Правовые случаи, рассмотренные в Pactus legis Salicae 40,6-10, касаются реализации механизмов передачи раба на суд его господином. По изменениям в лексике, которая присутствует в этом фрагменте Салической правды, можно также сделать определённые выводы относительно первоначального правового статуса раба в обществе салических франков начала VI в. и его изменения на протяжении VI–VIII вв.
Вначале рассмотрим тот вариант, который встречался в рукописях семьи А. Согласно этому тексту, обязанности передачи раба на судебное заседание и на пытку истцу лежали на господине. Факт его обвинения в каком-либо преступлении свободным человеком требовал открытия дознавательного процесса; однако, несмотря на требование передать раба «по закону» (iustis), сам он не мог выступать ответчиком на созванном по делу судебном собрании. Последнее было предназначено для законной передачи раба для пытки и наказания[740]. В случае наличия раба в поместье его господина и возможности его выдать, срок выдачи раба на пытки ограничивался 7 днями; если по каким-то причинам господин не хотел его выдавать, то устанавливался новый срок в 7 дней, в течение которых созывалось новое собрание для передачи раба истцу.
Последующий текст Pactus legis Salicae (40,9-11) значительно отличается в различных рукописях древнейшей редакции, поэтому его также имеет смысл приложить в виде таблицы:
| А-1 | А-2 | А-3 | А-4 | B | C, K, S |
| 40,9: Quod si impletis XIV noctis servum suum noluerit suppliciis dare, omnem causam vel conpositionem dominus servi in se excipiat. | 40,6:… inquatuordece noctes servum noluerit suppliciis dare, omnem causam vel conposicionem excipiat hoc est ut se talis causa erat undeingenuus DC din. qui fac[iunt] sol. XVconponere ipsius dominus reddat. Si vero maior culpa fuerit unde ingenuus IMCCCC din. qui fac[iunt] sol. XXXV poterat reddere, similiter dominus reddat. | 40,10: Quod si inpletis XIV noctes et si servum noluerit suppliciis dare, omnem causam vel conpositionem dominus in se excipiat hoc est ut si talis causa est undeingenuus sold. XXXV poterat reddere, similiter dominus reddat. | 40,10: Quod si inpletis XIV noctes et si servum noluerit suppliciis dare, omnem causam vel conpositionem dominus in se excipiat hoc est ut se talis causa erat undeingenuus sol. XV conponere debeat, ipse eo dominus reddat.40,11: Si vero maior culpafuerit undeingenuus IMCCC denrs. idest sol. XXXV poterat reddere, similiter solvat. | 43,4: Quod si impletis XIVnoctes, servum noluerit adsupplicium tradere, omnem causam velconpositionem dominus in se recipiat, hoc est, si talis caussa fuerit, undeingenuus DC den. qui faciunt solid. XVpotuerit componere, ipse dominus pro servo reddat. | 40,9 (42,11–13; 41,11–13): Quod si impletis XIV noctes et si servum noluerit suppliciis dare, omnem causam vel conpositionem dominus in se excipiat hoc est ut se talis causa est undeingenuus XV sol. potueritconponere ipse eos dominus reddat. |
| 40,7: Si vero adhuc maior culpa fuerit qui similiter ingenuus IMDCCC qui f[aciunt] sol. XLV conponere possit etdominus servumnon presentaverit, ad ipsum numerum teneatur utipsum reddat et capitale. | 40,11: Si vero adhuc maior culpa fueritsimiliter unde ingenuus XLV sold. conponere possit etdominus servum non presentaverit, ad ipso numeroreddat etcapitale. | 40,12: Si vero adhuc maior culpa fuerit qui similiter abingenuo IMDCCC denrs. id est sol. XLV cum posteadominus servum et nonpresentaverit, ad ipsum numerum reddat etcapitale. | Si vero maior culpa fueritunde ingenuus sol. XLV [C-6, K — I MDCCC qui fac[iunt] sol. XLV] conponere potuerit cum postea etdominus servum no[n] præsentet, ad ipsumnumerum reddat et capitale in loco restituat. | ||
| Non qualeservus sed quasi ingenuus hoc admisit totam legem super se | Quod si adhuc maior culpafuerit quodservum requeratur, | 40,12: Quod si etiam adhucmaior culpafuerit quod ad servo requiratur, | 40,13: Quod si çtiam adhucmaior culpafuerit quç servo requiratur, | 43,5: Quod si adhuc maior culpa fuerit, de quo ad servus requiritur, | Quod si etiam maior culpafuerit qui servum requiretur, et dominus servi |
| solviturum suscipiat. | dominus servi non ut servus solvat sed ut ingenuus totam legem super se solviturum excipiat. | dominus non ut servus solvat sed ut ingenuustotam legem super sesolviturus excipiat. | dominus servi non ut servus solvat sed ut ingenuus tota lege super se solviturus haccipiat. | dominus non ut servus solvat, sed ut ingenuus totam legem super sesoluturus excipiat. | non ut servus sed ut ingenuus tota legesolviturus excipiat. |
| 40,10: Quod si servus absens fuerit cui aliquid inputatur. Tunc reppetens domino servi secretius tribus testibus praesentibus admonere debet ut servum suum infra VII noctis praesentare debeat. Si infra septem noctes noctes non eum praesentaverit. Tunc repetens solem ei cum testibus collegare debet. Et sic ad alias septem noctis placitum faciat. Quod si nec ad alias septemnoctis ipsum servum nonpraesentaverit, tertiam vicem adhuc septem noctis illaspacium dare debet. Id est ut totus numerus XXI noctisveniant. Quod si post placitum ipsum servum ligatum adsuppliciis praesentare et repetens persingulos placitos solem colligaverit.Tunc dominus servi omnem reppetitionem sicut superius diximus non quale servo sed quasi ingenuus hoc admisit. Talem conpositionem | 40,8: Quod si servus absens fuerit cui aliquid inpotatur. Cum tribus testibus secretibus admonere debit ut servum suum infra VII noctes debiat presentare.Quod si ficerit, tunc repetens solem illi cum testibus colecit. Et sic ad alias septem noctes servum ipsum non presentaverit, tertia vicemadhuc VII noctis illi placitum dare debit id est ut totus numerus usque ad XXI nocte perveniat. Quod si potest tercium placitum ipsum servum noluerit ligatum suppliciis dare, tunc dominus servi omnem causam super se excipiat. | 40,13: Quod si servus absens fuerit cui aliquid inputatur, dominus servi a repetenti cum tribus testibus praesentibus secretius admonere debet ut servum suum infra septem noctes debeat praesentari.Quod si non fecerit, tuncrepetens solem illi cum testibus culcet. Si ad alias septemnoctes ipsum servum nonpraesentaverit, tertia vice adhuc septem noctes ille spatio dare debet id est ut totus numerus ad XXI noctesveniat. Quod si post tres placitos ipsum servum noluerit ligatum praesentare et suppliciis dare et ei per singulos placitos solem culcaverit. Tunc dominus servi omnem receptionem sicut superius diximus non qualem servus sed qualemingenuus si hoc admisisset talem conpositionem repetendi restituat. | 40,14: Quod si servus absens fuerit cui aliquid inputaverit, dominus servi ad repetentibus testibus praesentibus secretius admonere debet ut si servum suum infraseptem noctes debeat praesentare.40,15: Quod si non fecerit, tunc repetens solem ille cum testibus collecit, et si alias septemnoctes ipsum servum nonpresentaverit, tertia vice adhuc septem noctes ille spatium dare debet id est ut totus numerus ad viginti hunas nocte veniat.Quod si post III placitos ipsum servum noluerit legatum suppliciis et eis singulos placitos solem culcaverit, tunc dominus servi omnem repetitionem sicut superius diximus non qualem servus sed qualemingenuus si hoc admisit talem conpositionem repetendi restituat. | 43,6: Quod si vero servusabsens fuerit,dominus servi a repetentibus tertio admoneri debet, ut servum suum infraseptem noctes debeat prçsentari. Quod si non fecerit tunc repetens cum testibus solem illicollocet, et sic ad alias septem noctes placitum illi concedat. Si tunc servum non præsentaverit, repetens cum testibus solem illi collocet tertia vice adhuc ad septem noctes, ita ut totus numerus ad XXI noctes perveniat, quod si per tria hæc placitos ipsum servum, noluerit ligatum suppliciis dare, aut præsentare, et tamen per singula placita ei solem culcaverit, tunc dominus servi omnem repetitionem sicut superius diximus non qualem servus, sed qualemingenuus, si hoc admisisset tandem compositionem repetendi restituat. | 40,10 (42,14;41,14): Quod si servus absens fuerit cui,dominus servi ad repetentibus testibus praesentibus secretius admonere debet ut si servum suum infraseptem noctes debeat praesentare.Quod si non fecerit, tuncrepetens solem illi cum testibus collocit. Et si adhuc ad alias VII noctes ipsum servum nonpresentaverit, tunc repetens cum testibus solem illicollicet [K — et tertia vice adhuc septem noctes placitum illiconcedat] id est totus numerus ad XXI nocteveniat. Quod si post III placita servum noluerit suppliciis legatum dare et per singulum placitos solem ei culcaverit, tunc dominus servi omnem repetitionem [K — sicut superius diximus] non qualem servus sed qualemingenuus si hoc admississet talem conpositionem ad repetendi restituat. |
| requirentem restituat. |
В данном тексте говорится уже о правовом случае, при котором раб не был представлен суду в течение 14 дней. Фактически, титул 40,9 логическим образом суммировал те штрафы и возмещения, которые предусматривались Pactus legis Salicae (40,1–5) за любые провинности рабов. Таким образом, можно ещё раз убедиться в бесправии рабов: денежный эквивалент их преступления имел значение по большей части только для регулирования в их отношении судебной процедуры (пытки, порки, получения хозяином залога и вероятной казни раба); в любом из представленных случаев в тексте Салической правды ответственным за возмещение признавался именно господин. Предусмотренные случаи выкупа рабом собственной «шкуры» — самооговор до начала пытки по делу стоимостью 15 сол. (40,2) или во время пытки по делу ценой в 35 сол. (40,4), не рассматривали возможность возмещения рабом убытков: эта обязанность целиком и полностью ложилась на его хозяина.
Тем не менее, титул 40,9 добавлял к проступкам рабов те, которые по своей оценочной стоимости превышали 45 солидов; в этом случае наказание раба не конкретизировалось, но можно осторожно предположить, что он также передавался для казни истцу или судье. Однако при этом особенно показательна ответственность господина: он отвечал «по всей строгости закона» и платил за преступление зависимого от него человека «не как раб, но как свободный». Следовательно, и в этом случае, как и при более мелких провинностях рабов, на их господина ложилась полная ответственность за своих подопечных, которых он представлял в судебном заседании в качестве ответчика.
Такая же ответственность ожидала господина и в том случае, если он не мог представить раба на судебное заседание и передать его на дознание истцу по причине отсутствия провинившегося в своём распоряжении. Такая ситуация могла сложиться в том случае, если раб бежал от своего господина или скрывался от него (к примеру, найдя убежище в церкви). Это не освобождало хозяина от необходимости розыскных мероприятий и попытки заполучить своего раба, чтобы передать его истцу для порки; более того, на эти мероприятия господин получал всего лишь три срока по 7 дней, каждый раз обязуясь со свидетелями подтверждать факт отсутствия раба в своих владениях[741]. В случае, если раб не мог быть обнаружен, его господин также нёс всю полноту ответственности по выплате компенсации по этому делу (стоимости похищенного, штрафа за противоправное деяние и пр.).
Текст Lex Salica в редакции семей D и Е значительно отличается и от более ранних редакций VI в., и от редакции Карла Великого, принятой на Ахенском соборе 802 г. Ряд правовых установлений, касавшихся сроков привлечения раба к ответственности, редактор просто сократил, а часть — переделал:
| Номер в Pactus legis Salicae | Текст в Lex Salica (D-E) |
| 40,5 | 68,5–6 (67,4–6): Si iam vero in maiore crimine fuerit inculpatus, |
| 40,9 | …unde ingenuus sol. XLV conponere debet, dominus servi, si eum non presentaverit, ad ipsum numerum eum [E — ad ipsum numerum solvendum] teneatur. Ut ipsum numerum reddat et capit[u]l[are] in locum restituat. Si adhuc maior causa fuerit, quae servo requiretur, dominus servi non ut servus sed ut ingenuus totam legem super se solviturus suscipiat [E — dissolvat]. |
| 40,10 | Si servus absens fuerit, cui aliquid inpotatur, dominus servi a repetente [E — dominum servi ille, qui repetit] tribus testibus presentibus secretius admonere debet, ut servum suum infra septem noctis debeat praesentare. Et si infra septem noctis eum noluerit presentare.Tunc repetens solem culcaverit, illi cum testibus colocare debet et sic ad alias septem noctis placitum faciat; si nec ad alias septem noctis ipsum servum presentaverit, tertiam vicem adhuc septem noctis spacium illius dare debet [E — Quod si hoc facere neclexerit, tunc repetens cum aliis tribus testibus ipsum admoneat, ut aliis septem noctes ipsum presentet; quod si et hoc non fecerit, adhuc tertia vice ad alias septem noctes ei denunciet ipsum presentare]. Id est ut totus numerus ad XXI nocte veniat. Quod si post placitum |
| ipsum servum noluerit ligatum suppliciis dare et ei per singulos placitos solem culcaverit, tunc dominus servi omnem repetitionem, sicut superius diximus, non sicut servus sed, quasi ingenuus admissiset, talem conpositionem repetenti restituat. |
Трансформация титула 40 в рукописях семей D и Е ещё сильнее оттеняет содержание правового казуса, который был зафиксирован в семье А и относился ко времени правления Хлодвига и его сыновей. В начале и первой половине VI в. из титула 40 явствовало отношение к рабу как к движимому имуществу своего господина, которое предполагало полное распоряжение его жизнью и здоровьем. Это подтверждается тем, что при передаче раба на пытку он отдавался под власть истца; более того, за продолжение пытки истец должен был внести залог и передать стоимость раба его господину.
Напротив, в D и Е пропадает упоминание о возможности смертной казни в случае передачи раба «in potestatem» другого человека, что свидетельствует о повышении правового статуса раба во второй половине VI — первой половине VIII в.[742] Хотя господин продолжал нести ответственность за своего раба, которого он не мог или не хотел представить для исполнения наказания, ещё в меровингских капитуляриях второй половины VI в. отмечена аналогичная тенденция к смягчению наказания для раба и повышению его статуса[743].
Необходимо подвести некоторые итоги исследования правового положения рабов в начале VI в. Основные выводы будут заключаться в следующем. Во-первых, его статус в это время был очень близок к бесправию. Это можно проследить на основании тех титулов, которые касались ответственности рабов за преступления против свободных и рабов других господ; которые приравнивали украденного раба к движимому имуществу, рассматривая его наравне с уведённым у господина скотом (быками, коровами, лошадьми). Данное состояние рабства также хорошо просматривается в титуле 40, где подробно прописана судебная процедура в отношении передачи несвободного человека на пытку.
Во-вторых, бесправие раба было отражено в полной отвественности его господина за любое нарушение или преступление, которое совершал лично зависимый от него человек. Господин был обязан в течение определённого времени передавать раба для пытки, если тот находился в его распоряжении; если раб бежал от своего хозяина, то последний был обязан штрафом по делу в пользу истца[744].
В-третьих, раб не был и полноправным участником судебнодознавательного процесса. По сути, он мог быть участником единственного «следственного действия», которое производилось в отношении него, а именно — пытки. Он не мог выступать в качестве свидетеля, ответчика, тем более — заявителя на судебном процессе. Раба нельзя было передавать на ордалию или к жребию, для того чтобы проверить его виновность: на тот момент это было «привилегией» только свободного человека[745].
В-четвёртых, раб не мог вступать в сношения с другими людьми (в т. ч. с целью приобретения или продажи имущества) без ведома своего господина. Этот запрет вполне понятен по той причине, что раб и сам рассматривался как часть господского имущества. Кроме того, сам факт такой связи рассматривался как порочивший свободного человека.
Тем не менее, даже на основании древнейшей редакции Салической правды можно обнаружить у рабов отдельные черты правоспособности, хотя и крайне ограниченные и урезанные. В первую очередь, это выражалось в возможности выкупа рабом телесного наказания, предусмотренного за некоторые преступления, относительно невысокой платой (3 или 6 солидов — при изнасиловании рабыни другого господина без наступления её смерти или с наступлением таковой; при обвинении по делу «стоимостью» 15 или 25 солидов).
В конечном счёте, право выбора наказания в большинстве случаев также было закреплено его господином, который возмещал стоимость преступления истцу; тем не менее, сам по себе факт того, что раб мог в некоторых случаях избежать кастрации или нескольких сотен ударов плетью (которые могли закончиться его смертью), подтверждал зарождение в праве салических франков нового понимания категории servus: не просто скотины или движимого имущества, а «персоны ограниченного права» — человека с крайне узкими, фрагментированными правами, — в рамках зарождавшегося государства Меровингов. Эта тенденция ещё яснее проявится в редакциях D и E Салической правды, меровингских и каролингских капитуляриях VI–IX вв. и правовом памятнике, который относился к восточной части франкского мира — Рипуарской правде.