«Капитулярий о поместьях» (Capitulare de villis), зафискированный в конце VIII в., представляет нам достаточно полную и красочную картину развития королевского поместья в начале правления династии Каролингов. Уделяя внимание практически всем вопросам хозяйственного быта — организации управления, податной системе и отработкам, исполнению военной и извозной служб, а также составу культур и породам скота, которые необходимо было иметь для поддержания господского хозяйства, — капитулярий не менее подробно останавливался на различных социальных категориях и профессиях, представленных в королевских поместьях в VIII ― начале IX в.
Так, наибольшей властью и самым высоким статусом в поместьях Пипинидов и Каролингов в VIII в. располагали обладатели такой должности, как iudex[998]. Этот термин в хрестоматийном переводе было принято передавать русским словом «управляющий»[999]; с такой трактовкой следует согласиться, поскольку iudex напрямую представлял короля в поместье и организовывал всю его хозяйственную жизнь, а не только судил провинившихся и докладывал королю о нарушениях на его землях.
У управляющего королевским поместьем были помощники, обозначаемые латинским термином iuniores[1000]. Помимо этих двух категорий, в администрации такого землевладельческого комплекса имелись и другие должностные лица. В их числе упомянуты староста — maior[1001], и надсмотрщик — minister[1002]. Кроме того, у старост могли также быть помощники, обозначенные просто как homines eorum[1003]. Очевидно, что именно эти категории и представляли собой основной аппарат управления королевскими поместьями вне зависимости от их размера и места расположения. Им подчинялись в судебном и административном отношении все прочие свободные и зависимые жители поместья.
Для зависимых от короля и его администрации людей, проживавших на землях таких хозяйств, также существовало несколько обозначений. Во-первых, к таким людям относилась категория министериалов (ministeriales), уже известных нам по данным Салической правды и некоторых других правовых источников VI–VIII вв. В это понятие, как и в случае с «рабами высшей категории» в составе Pactus legis Salicae, входили многообразные профессиональные ремесленники, представители администрации с более низким статусом, чем у управляющих и его помощников, исполнители отдельных служб, требовавших особой квалификации. В отдельных случаях капитулярий также видел в числе ministeriales упомянутых выше старост; однако, по другим данным, которые имелись в том же источнике, староста обладал привилегией, которой не было у многих других высококвалифицированных категорий служащих, а именно — он мог быть обладателем бенефиция, пожалованного королём в награду за преданную службу, и мог даже представить вместо себя на службу к управляющему своего заместителя[1004]. Из этого следует также то, что староста мог даже находиться за пределами данного королевского поместья, обладая собственным владением, в то время как прочие министериалы были обязаны повинностями со своих земельных наделов (мансов), расположенных в пределах этого поместья[1005].
Среди проживавших на землях поместья также были упомянуты свободные люди[1006], рабы[1007], фискалины[1008] и трибутарии[1009]. Несмотря на сходство социальной терминологии капитулярия и Салической правды в её различных редакциях начала VI ― начала IX в., данные понятия обозначали в памятниках разные правовые статусы. Если в Lex Salica они были разграничены не только степенью свободы, но и имущественным положением, и судебной правоспособностью, то в отношении всех категорий, перечисленных в «Капитулярии о поместьях», мы можем констатировать практически полное отсутствие сведений о дифференциации их социально-правового положения (стоимость, величина компенсации за преступления против них, права и обязанности в поместном суде), а также о степени их зажиточности или бедности. В основном, капитулярий касался именно хозяйственных аспектов деятельности лично и поземельно зависимого населения королевского поместья, которая не всегда позволяла разделять отдельные категории[1010]. Тем не менее, для того управляющего или ответственного лица, которому был адресован Capitulare de villis, должно было быть предельно ясно общее положение этих категорий в структуре королевского землевладения.
Эта общность заключалась в том, что все они были представителями более широкого социального и правового слоя, обозначенного как homines nostri («наши люди»)[1011]. В определённом отношении их можно было бы уподобить уже описанной в рамках раздела о лично зависимом населении Рипуарской правды категории homo regius aut ecclesiasticus; для короля «нашими людьми» являлись абсолютно все жители его поместий (исключая, пожалуй, только управляющих, которые были по статусу значительно выше податного населения и квалифицированных ремесленников).
Именно в «Капитулярии о поместьях» прослеживается тот тренд, который был выявлен автором работы на примере анализа социальноправового статуса homo regius aut ecclesiasticus в качестве объяснения процесса генезиса лично и поземельно зависимого населения (будущего средневекового крестьянства) в Северной Галлии и на Среднем Рейне. Он заключается в постепенном слиянии различных категорий, находившихся под патронатом или в прямой зависимости от крупного землевладельца (короля или его дружинника, монастыря или церкви, галло-римского магната, разбогатевшего свободного франка): рабов, посаженных на землю; дворовых рабов и слуг; обедневших свободных общинников и вольноотпущенников, передавших над собой покровительство другому человеку и не имевших средств к самостоятельному существованию, — в один зависимый слой, впоследствии ставший основой для слоя сервов, сидевших на землях своего господина, вносивших различные подати и исполнявших разнообразные повинности в его пользу.
Именно с целью оптимизации сборов и податей с подвластного населения во многом и был задуман текст Capitulare de villis. На то, что с королевских подданных, сидевших на землях его поместий, было запрещено брать больше определённого объёма продуктов и требовать слишком тяжёлых служб, было указано уже в первых двух главах капитулярия. Кроме того, управляющим поместьями и их помощникам, а также третьим лицам, не имевшим касательства к его администрации, не разрешалось каким бы то ни было образом эксплуатировать зависимых от короля земледельцев[1012]. Поскольку абсолютно все зависимые от короля люди, как обладавшие мансами в самом поместье или бенефициями за его пределами, так и находившиеся на его иждивении и не располагавшие землёй вовсе (т. н. провендарии, от provenda, или prebenda — «ежедневное продуктовое довольствие»)[1013], были обязаны определёнными выплатами и службами в пользу своего господина и его агентов, податная часть глав капитулярия была очень подробной. Примечательно и то, что она была разделена на главы по отдельным категориям и занятиям жителей поместья.
Так, исходя из текста «Капитулярия о поместьях», становится понятным то, что наивысшим положением среди всех жителей поместья, обязанных натуральными или денежными повинностями, а также службами в пользу его управляющего, обладала категория министериалов. Десятая глава капитулярия перечисляет среди министериалов членов администрации (старосты, ключники, мытари, десятники и др.), обладавших мансами в королевском поместье и обязанных определёнными службами за возможность распоряжения ими[1014]. Исключения не было сделано даже для старосты, часто или постоянно находившегося в своём бенефиции за пределами данного поместья: присланный вместо него человек также был обязан отработками и натуральными повинностями в пользу короля.
В главе 45 речь идёт о том, что в число министериалов попадали многие из ремесленников, которые обслуживали потребности королевского хозяйства по изготовлению орудий труда, предметов быта и продуктов питания. Среди последних упомянуты такие профессии, как кузнецы и мастера по металлу, мукомолы, мыловары, пивовары, ловчие[1015]. Отдельно редактор Capitulare de villis записал требование к управляющим содержать людей, ухаживающими за пчёлами[1016].
Однако в отношении этих людей нет упоминания о повинностях, выходивших за рамки их профессиональных навыков, т. е. о возделывании ими земли или отработках на землях господского домена. Очевидно, что в этом отношении они значительно отличались от низших административных чинов поместья, перечисленных выше: необходимость организации сложных технологических процессов практически исключала возможность участия этой категории ministeriales в сельскохозяйственном труде. Вполне возможно и даже вероятно, что бóльшая часть квалифицированных ремесленников даже не имела своего собственного манса, проживая на домениальных землях королевского поместья и непрерывно поддерживая соответствующие производственные процессы в его мастерских (таких как кузница, винодавильня, пивоварня и т. п.)