Эти титулы подтверждали тенденцию перехода судебных полномочий отдельных членов местной сельской общины, проживавшей в данной сотне, к глафорду, который обладал судебными и административными правами в пределах данной территории (часто он обозначался как landhlaford). При этом сам житель сотни не нёс ответственности за неявку на суд по причине запрета господина. В этом отношении он постепенно уподоблялся серву или виллану в классическом понимании этого слова, т. е. человеку, ответственность за поступки которого принимает на себя господин и судить которого может только он в собственном суде, пользовавшемся иммунитетом от вмешательства королевских агентов.
Необходимо отдельно коснуться таких категорий зависимости англосаксонского общества, как генит (geneat) и гебур (gebur) в связи с тем, что спорадически они встречались на протяжении всей истории англосаксонской Англии, а затем перешли в Книгу Страшного суда (Domesday Book)[1290], которая была составлена в 1086 г. по приказу короля Вильгельма. На протяжении столь длительного времени любая социальная категория претерпевает очень сильные изменения, которые порой меняют положение её представителей в обществе до неузнаваемости[1291].
Прежде всего, такая трансформация произошла с теми людьми, которые ещё королём Инэ были обозначены как «гениты». Многие исследователи XIX–XX вв. полагали, что её можно отнести к разряду служилой знати (нем. Gefolgsadel)[1292]. У нас же есть основания предполагать, что некоторые из упомянутых в источниках персон, которых было принято относить к наивысшим социальным слоям англо-саксонского общества, могли в реальности быть зависимыми людьми или слугами.
Как мы уже отмечали на примере законов Этельберта, штраф за лишение жизни представителей высших категорий зависимого населения (королевских слуг и рабов) обозначался так же, как и вергельд свободного человека (leod или leodgeld). Поэтому законы Инэ конца VII в., созданные в сходных исторических условиях, и постановления королей IX–X вв. вполне могли применять похожий термин в отношении слуг короля и высших чинов англо-саксонского общества (гезитов, элдорменов и т. д.).
Слово geneat (древневерхненем. genôz, совр. нем. Genoss) встречалось в законах Инэ дважды: в титулах 19 и 22. В первом случае говорилось о зависимом от короля человеке с вергельдом в 1200 шилл.[1293], во втором — о гените, подчинённого лицу неизвестного социального статуса (скорее всего — знатного, поскольку король Инэ обращался к нему на «ты»). В последнем случае глафорд был обязан возместить штраф за своего человека в случае совершения им кражи или принудить его к штрафу[1294].
Безусловно, в первом случае речь шла о человеке, социальный престиж которого подтверждался высоким для англо-саксонского общества вергельдом. Однако можно ли приравнять королевского генита и генита знатного человека? С точки зрения автора работы, мы имеем дело с двумя разными градациями общественного статуса, объединёнными одним техническим термином (примерно как это происходило с понятием freoman). В действительности, генит во втором случае представлял собой зависимого слугу или даже раба гезита, элдормена или другого человека высокого социального статуса: ответственность за его правонарушения (в случае отказа от уплаты генитом штрафа либо его неспособности это сделать) должен был брать на себя господин. Правоспособность и свобода такого человека были определённым образом ограничена.
Ещё больше сомнений возникает при обращении к варианту перевода законов Инэ, предложенному в различных рукописях Quadripartitus. Здесь королевский и «частный» гениты[1295] приравнивались к «колону» или «виллану». Вот текст титулов, встречавшийся в манускрипте М на латинском языке:
| Ine. 19 | Ine.22 |
| f. 46v, In. 13–15: Regis gernereat, id est colonus fiscalinus, si vera sua sint XII hund scill., id est duodecies C sol., potest iurare pro LX hidis, id est pro hominibus VI[1296], si sit huslgenga, id est XII hyndus vel husbonda[1297] | f. 46v, ln. 19–22: Si tuus gergeneat, id est colonus vel villanus, furatus fuerit 7 amittas eum[1298], si habeas plegium, admone eum de angildo. Si non habeas, redde tu angildum 7[1299]non sit ei in aliquo remissium |
| Королевский генит, т. е. податной колон, если его вира будет составлять 1200 шилл., т. е. 12 раз по 100 сол., может клясться 60 гайдами, т. е. [как бы] с 6 людьми, если он будет приведён к причастию, [пусть будет человеком, оцененным в] 1200 шилл. или хозяйкой дома. | Если твой генит, т. е. колон или виллан, станет вором, и ты от него откажешься, если ты имеешь [за него] поручительство, принуди его к [уплате] штрафа за кражу. Если же ты не имеешь [поручительства за него], выплати ты сам штраф за кражу, и не будет ему в том принуждения. |
Нам хорошо известен тот факт, что термином «villain» в XI–XII вв. в завоёванной нормандцами Англии стали называть сословие крестьян, лично и поземельно зависимых от своего господина[1300] (очевидно, что в этом случае термин «колон» являлся своего рода латинским архаизмом, который также обозначал специализацию лично зависимых людей на сельскохозяйственных работах). Но каким образом можно было применять этот термин к одной из высших прослоек англо-саксонского общества VII–X вв., которая обозначались немецкими историками права как «дружинная знать» (Gefolgsadel)[1301]? Очевидно, что переписчик Quadripartitus понимал ценность жизни королевского генита в Ine. 19: не случайно он перевёл штраф за его жизнь (виру) в латинские солиды из английских шиллингов и оговорил то, что такой генит мог клясться единолично как «сам-пятый» (а в одной рукописи — «сам-шестой»).
Видимо, сами по себе эти два титула в XI–XII вв. кардинально устарели (на это указывало отсутствие перевода слов huslgenga и angylde, которые редактор просто не понял), и «королевских» генитов в качестве высшей прослойки королевских слуг уже не существовало, а гениты высших сановников слились с основной массой зависимого населения нормандской Англии. При этом в Quadripartitus, видимо, произошло «выравнивание» социального статуса тех и других по второй типу зависимости (т. е. в сторону понижения этого статуса).
Это подтверждается теми титулами, которые были составлены воедино в законодательных памятникам во время правления королей Этельстана (924–939) и Эдмунда (939–946). К сожалению, для них сохранился только латинский вариант Quadripartitus; поэтому не всегда до конца удаётся понять, какие термины являлись следствием новых общественных отношений XI в., а какие — результатом перевода и интерпретации категорий англо-саксонских памятников первой половины X в. Тем не менее, в текстах неоднократно встречались латинские слова praepositus в значении «герефа»; нужно полагать, что и при переводе древнего термина «генит» редактор Quadripartitus старался соблюдать единообразие, обозначая его как villanus.
Так, в «письме» или «декрете», который был обращён к Этельстану «епископами и прочими мудрыми Кента о необходимости соблюдения мира»[1302], villanus был поставлен в один ряд с тэнами (thaini) и гезитами (comites), что маркировало его относительно высокий социальный статус в начале — середине X в.[1303] (по крайней мере, этот статус был не ниже статуса кэрла в кентском и уэссекском законодательстве VII в.). Более того, в самом тексте III As. и следующем за ним «Декрете мудрых Англии» (IV As.) этот термин также употреблён наряду с термином «комит» (т. е. гезит)[1304]. В IV As. 3–3,1 упомянуто о том, что виллан имел не только семью, но и достаточное количество имущества, и даже владел какими-то людьми, подобными челяди. В таком же ключе построен титул 6 «Декрета мудрых Англии»[1305]: здесь вилланы и гезиты напрямую противопоставлены рабам.
То же самое можно сказать о виллане, от которого требовали поручителей в случае обвинений в тяжком преступлении в правление короля Эдмунда[1306]; а в переводе Quadripartitus законов короля Эдгара, принятых в Виболдестуне в 962–963 гг. (представлены в рукописи Cambridge. Corpus Christi College. Ms. 265*, обозначенной также как С), термин geneatmann переведён как scio (seculo?) militans, т. е. «воин в миру, в мирное время», и также не может быть приравнен к дефиниции раба или поземельно зависимого человека[1307].
Тем не менее, Феликс Либерман доказывал то, что топос в титуле 6 «Декрета мудрых Англии» являлся переводом англо-саксонских устойчивых выражений swa freo swa þeow, swa eorl swa ceorl, swa hlæfige swa folgere, swa hwæðer swa hit sie[1308]. Тем самым он давал понять, что продолжает рассматривать вилланов сквозь призму традиционных для немецкой науки XIX в. схем «Freiheit-Unfreiheit» и «Adel-Gemeinfreie-Sklave»[1309]