Хорошая реклама, да? Я ждал очень большого заказа на автомобили от Военного Ведомства, до и после окончания войны… Ждал, но «большого» заказа, я так и не дождался до следующей войны — до Великой. Так, по мелочи…
Гораздо плодотворнее было моё сотрудничество с жандармами да полицией — те очень рано вкусили преимущество автомобилей и, с каждым годом, их закупки, в том числе и специальных модификаций — «Хренни-Коп» только всё увеличивались и увеличивались — дойдя к началу войны до сотни в месяц. Ну и, Фельдъегерская Служба России, оценив «маньчжурский» опыт, всё больше и больше предпочитали отправлять документацию не «на тройках с бубенцами», а на автомобилях и, позже — на аэропланах.
Ну, а когда началась Великая Война, наши военные променжевавшись с полгода, массово принялись закупать мои «Кайманы» и «Шайтаны»…
Кстати, «персональный» автомобиль Куропаткина водил персональный шофёр из «ЦИБа» — первый наш тайный «агент влияния». Так, сказать — «проба пера»! Очень талантливый парень — отобранный из сотен кандидатов и, обученный самим Мозгаклюем, именно для этой миссии. Через него я узнавал, что Куропаткину надо — ещё быстрее, чем сам Куропаткин…
Прирождённый психолог! Именно он, возглавил «Центральное Информационное Бюро», когда Женьки не стало…
К концу же войны, командование Маньчжурской армии оценило роль грузовиков и тракторов и, просило, требовало и умоляло даже, об их как можно большей присылке в действующую армию. Были первые, ещё — самодеятельные, попытки использования «мотопехоты» и, даже — «танков»!
Мои шофера, редким из которых минуло восемнадцать лет, в сговоре с несколькими — не намного их старше зауряд-прапорщиками[117], спереди на «Хандроз» присобачили толстый лист котельного железа, в кузове — пулемёт и, как-то раз, атаковали таким образом позиции японцев! Конечно, это добром не кончилось — «танки» застряли в первой же неровности земной поверхности и, японцы расстреляли эти «чудо-ваффли» из орудий…
Я, впервые лишился нескольких своих смелых, горячих, умных… Но, нетерпеливых мальчишек! Не подозревавшим — что, самые главные войны у них ещё впереди.
Кроме «добробата-автобата», при Маньчжуркой Армии всю войну неотлучно находился такой же — «добровольческий» батальон связи, в начале компании состоящий из трёх линейно-телефонных рот, одной фельдъегерской и, одной же — радиотехнической роты…
В «реальной» истории, несмотря на то, что война была больше позиционной — чем маневренной, зачастую отсутствовала нормальная телефонная связь даже между армиями и корпусами! По большей части, управляя боевыми действиями на громадных — по европейским понятиям пространствах, русские генералы — как на Куликовом Поле, конными посыльными обходились.
Своих, современных средств связи — телефонов и полевых телеграфов, Россия не производила, а сама организация связи в российской армии была налажена просто отвратительно…
Телефонные аппараты, коммутаторы и телефонный провод к ним, командиры полков чуть ли не покупали по своей инициативе и за свой счёт! Были они разнотипные — различных систем и, зачастую не могли работать друг с другом…
Я немного это дело улучшил. Сразу после начала войны, в ставке Куропаткина был развёрнут полевой узел связи, а в каждой из его армий, корпусов и дивизий соответствующие «узелки». Сначала, питомцам Кенвуда, приходилось чуть ли не навязывать свои «услуги» — тем более, что возрастом они — все как один, были зело юны…
Но затем, руководство действующей армии распробовало преимущество современнейшей, надёжной связи и, просто не могло обходиться без наших «сопливых» добровольцев! После войны, Куропаткин так и, говорил мне:
— Не представляю, что бы я без Вас делал, Дмитрий Павлович!
— Да?! А, я вот представляю… Воевали бы, Алексей Николаевич!
Как-то же, он — в «реале» воевал, да?!
Мои телефонные аппараты были признаны лучшими в мире и, ещё во время войны были приняты на вооружение Русской Императорской армии. Производили их три завода — один мой в Солнечногорске, казённый в Питере и частный завод в Мытищах — под Москвой. Мой завод был самым крупный — более половины общего производства телефонной аппаратуры обеспечивал, и славился более лучшим качеством.
Чем, чем а, связью — в «этот» раз, Россия могла похвастаться!
В начале Великой Войны и, союзники признали наши полевые телефонные аппараты и коммутаторы лучшими в мире, купив у меня лицензию на их производство… Ну, а немцы в ходе её же, тупо «закопирайтили» нашу конструкцию, сильно усложнили её — по своему обычаю и, ни фига мне не отстёгивая, выпускали под своим брэндом.
Кстати, тут никакого особого «прогрессорства» нет! Полевые телефоны и коммутаторы Кенвуд, Старый и Электроник, не замарачиваясь «перезапилили» с подобных советских средств связи Великой Отечественной Войны. Только, батареи к ним были более-менее «прогрессорскими» — более ёмкими при меньших размеров, да полевой провод. Провод, был более тонким и лёгким, чем в «реале», а значит — при том же весе катушки с ним, протяжённость телефонной линии была втрое большей…
Фельдъегерская рота связи имела в начале компании с десяток «Хренней» и развозила донесения, пакеты и прочую документацию несравнимо быстрее, чем это делалось конными ординарцами… В самом же конце войны, для доставки сочных донесений, которые невозможно было — из-за объёма, или из соображений секретности, передавать по радио или телефону, применялись два самолёта «Бурсак».
Последняя рота — «радиотехническая», имела две коротковолновые радиостанции из «наших» радиодеталей и, предназначалась исключительно для связи со мной. Чтоб знать, что Куропаткину в данный момент трэба…
Но, к концу войны, батальон связи — разросшийся до бригады, обзавёлся и полевыми «искровыми» передатчиками с «кристадиновыми» приёмниками. Генералы — командиры корпусов и армий, очень удивлялись — слыша по «беспроволочному» телеграфу живой человеческий голос своего командующего! Кроющий их — на чём свет стоит, по хорошо им знакомой «матушке»…
Шучу, конечно… Имперские генералы были сплошь и рядом «голубых» кровей и, к «русско-командному» прибегали исключительно редко.
Вот на такие радиостанции, я получил очень «хлебный» — большой контракт! Контракт от Военного и Морского ведомств на разработку и производство как полевых — так и, стационарных и морских радиостанций. Для выполнения этого контракта и, пришлось создать радиоэлектронную компанию и построить завод «USSR-САНЯ»…
Пожалуй, это было самым значительным положительным для меня результатом всей Русско-Японской Войны! Лишь, после выполнения этого контракта, я понял — что твёрдо встал на ноги и, всё мною задуманное — может у меня получиться, хотя бы наполовину…
Сразу же после начала Японской Войны, нашей «Корпорацией USSR» в Чите был развёрнут госпиталь на тысячу-другую коек, построенный из типовых щитосборных конструкций нашего «USSR-ПРОМ-ЖИЛСТРОЯ», а по Транссибирской магистрали закурсировало два наших добровольческих военно-санитарных поезда.
Санитарный поезд состоял из пятнадцати стандартных пассажирских и грузовых вагона, переоборудованных под передвижной госпиталь. Поезд вмещал свыше трёхсот лежачих раненных и около полусотни медперсонала.
В каждом санитарном вагоне размещались более тридцати коек в три яруса.
В отличии от «стандартного» российского военно-санитарного поезда, имевшего — кроме вагонов для раненых, два вагона для медицинского персонала, вагон-кухню, вагон-кладовую и вагон для складирования грязного белья и умерших в пути, наш «добровольческий» поезд имел ещё вагон-процедурную — где могли делать простейшие операции на остановках или на ходу, вагон-прачечную и фармацевтический вагон.
Кроме того, наш поезд освещался и вентилировался электричеством от «бортового генератора»! Такого, ещё ни у кого в мире не было.
Естественно, на наших санитарных поездах, предпочитали перевозить «их благородий» — хотя, наш персонал по моим требованиям, всячески старался соблюсти равенство. Однако, очень сильно было давление…
Как в России в целом — так и, в армии в частности, медперсонала хронически не хватало. А, те врачи, фельдшеры, медбратья и медсёстры, что имелись — особенно то, в Действующую Армию не рвались! К примеру, из ста тридцати трёх студентов Военно-Медицинской Академии, направленных в качестве помощников врачей, в Маньчжурию прибыло и остались там сравнительно надолго, не более трети. Остальные, по тем или иным предлогом «откосили»…
«Главное Военно-Медицинское Управление», выкручивалось «традиционным» путём — направляло «на практику» на Дальний Восток врачей и фельдшеров из европейских военных округов, практически полностью их «обезкадрив»…
Мы же пошли другим «путём» — путём найма иностранных врачей, многие из которых, кстати, явили желание помочь нашим раненым добровольно. Почему «Главное Военно-Медицинское Управление» упустило такую возможность в «реальной» истории, я без понятия!
Должен честно признаться: основную финансовую нагрузку нашей медицинской помощи воюющей армии, взяли на себя добровольные пожертвования граждан России — а, вовсе не я. Мне, «чужой» славы не надо — своей девать не куда!
Объявления в газетах, на плакатах — на каждом заборе или театральной тумбе, благотворительные, спектакли, концерты, балы… По всей стране разъезжали представители нижегородского благотворительного фонда «Кузьма Минин» и собирали взносы на «помощь нашим раненым». В конце концов, даже революционеры прониклись и не препятствовали нам своей пропагандой — в разгар вспыхнувшей Первой Русской Революции: «Самодержавие — самодержавием, а наши раненые должны получить медицинскую помощь! Они не виноваты, что их бросили в никому не нужную, преступную войну!» Кто сказал и, так ли именно — не помню…
Это благородное дело организовал мой Племяш и нижегородское Акционерное Общество «Чистый Город», я лишь участвовал малой толикой да мудрыми советоми Женьки Мозгаклюя и работой его пропагандистов из «Школы Публичных Лекторов» …