Первым делом, они регулярно — через каждые пятнадцать минут стали бросать в воду возле кораблей и судов всякие наскоро изготовленные ручные гранаты, или просто куски взрывчатки с бикфордовым шнуром — зачастую, сами подрываясь при этом. А, крупные боевые корабли — крейсера, стали держаться подальше от бухты, в открытом море.
Проанализировав полученные разведанные и подумав, Нельсон и Боевой Кот, отменили дальнейшее использования боевых пловцов в этой боевой операции.
Японские войска, потихонечку расползались по Южному Сахалину, захватывая один посёлок за другим и, за каждым их шагом с неба следило «всевидящее око» и, каждый их шаг сопровождала редкая, но эффективная стрельба, короткие пулемётные очереди…
И, взрывы!
Особенно, японцев шокировало применение «лесными бандитами» мин-сюрпризов «Нежданчик». Изделие нашего Беса, за которое он вполне заслуженно получал лицензионные отчисления от «Корпорации USSR», казалось могло быть размещено повсюду: на обочинах дорог, в домах — в которые японцы вскоре стали бояться заходить, на стенах домов — под красивой картинкой или под мебелью, в кустиках — за которые японцы заходили покакать, на деревьях — под которыми японцы решили попыссать… Под телами убитых же японцев.
Короче, ВЕЗДЕ!!!
Видит японец блестящий предмет где-нибудь на дороге, подходит посмотреть что это такое и, по возможности присвоить — человеческое любопытство и жадность неистребимы… А, там — ОППА!!! «Нежданчик»!
Эта адское устройство, мною лично запрещённое к применению в обе войны — Великую и Продолженную, обладала сравнительно маломощным зарядом и чаще калечила, чем убивала… К концу «операции», больше японцев возилось с ранеными, чем ловила по лесным чащобам сахалинских партизан. Впрочем, по природе своей смышлёные самураи, быстро нашли «выход» — приказом командира дивизии, тяжелораненых — не имеющих шансов выжить, стали добивать прямо на месте подрыва… Сами же, своих же.
Конечно, «решение» было верное… Но, боевого духа оно простым японским солдатам — не самураям, оно не добавило. А кули, которых частенько стали привлекать в качестве живых «миноискателей», со временем, просто-напросто стали разбегаться по Сахалину вместе с запасами патронов и риса и, сдаваться любому первому встречному русскому.
Несмотря на донельзя криминальные биографии, среди партизан-каторжан, очень много гуманистов было — практически каждый первый и, отрезав у пойманной в лесу «макаки» изъеденное сахалинскими комарами правое ухо, его обычно оставляли живым и отводили в плен в базовый лагерь.
А, может не в «гуманности» дело: среди каторжан ходило поверье — что у «макак» уши новые вырастают, как у ящерки хвост…
Ведь, в условиях контракта не было указано, с мёртвого или живого японца надо было срезать ухо — чтоб, получить премию! Моё упущение, каюсь… Которое, обошлось бедняге Нельсону в копеечку…
А, в принципе — попробуй отличи, с живого или мёртвого самурая было то — срезанное ушко!
Опять же, не всё было так гладко, как я тут… Самому себе втираю!
Конечно, были у бойцов Тринадцатой Сендайской пехотной дивизии и, боевые успехи. Я, абсолютно далёк от того, чтоб изображать японцем эдакими тупнями — партизанская война с которыми, напоминает охоту на уточек.
Очень скоро, самураи оправились от первоначального шока и принялись приспосабливаться к новым условиям и методам ведения войны — методом проб и ошибок, нащупывая правильную анти-партизанскую тактику.
Очень скоро, действия их «охотничьих команд» стали весьма эффективными!
Естественно, им помогали наши ошибки — даже, наши опытные «отморозки» их частенько совершали, не говоря уже про «добровольцев» из каторжан. Последние, кстати, славились знаменитым русским раз…издяйством и жадностью к «холяве» — японским ушам, то есть и, частенько «зарывались» и нарывались…
Ну и, «человеческий фактор»… Среди каторжан, даже отобранных по специальной методике — специально разработанной самим Мозгаклюем, оказались дезертиры, которых — бывало, вылавливали японские «охотничьи команды» и прямые предатели-перебежчики.
Ведь, каждому в душу же, не заглянешь!
Первые, найденные после удачного боя трупы «новых» партизан, японцев просто ошеломили-шокировали! Хотя, долгое время, это были трупы простых партизан из каторжан — которые, просто обеспечивали «работу» наших квалифицированных «специалистов-отморозков». В принципе, трупов японцы повидали достаточно — но, вот то, что было на трупах… И, у трупов.
Японских офицеров удивляло всё: от нижнего белья партизан, до их широкополых шляп с анти-москитными сетками — из какого-то тончайшего, прозрачного материала — явно искусственного происхождения…
Поверх неизвестного фасона формы серого цвета, те носили сетку с нашитыми на неё фабричным способом, множеством лоскутков ткани различного цвета и оттенков. На наскоро проведённых полевых испытаниях, неподвижно лежащего солдата в таком облачении не было видно уже с двух-трёх шагов!
Легчайшие тёплые куртки и штаны — как будто «дутые» изнутри… Плащ-палатки… Котелки… Легко и быстро устанавливаемые палатки из неизвестного материала и, почти невесомые, спальные коврики и спальные мешки…
У каждого партизана было три пары обуви! Сапоги для повседневного ношения с каблуками из пористой «гуттаперчи» и голенищами из неизвестного, но тоже — явно искусственного происхождения материала, резиновые «ботфорты» с голенищами под самый пах — для преодоления заболоченных участков и, лёгкие плетённые «тапочки» из тоже, неизвестного — но, явно искусственного происхождения материала. Для скрытного, бесшумного передвижения.
У каждого «рядового» лесного «бандита», убитого или взятого в плен — не считая немецкого карабина «Маузер» с двумя сотнями патронов, находили автоматический пистолет неизвестной конструкции (даже японские офицеры, в качестве личного оружия имели уже морально устаревшие револьверы), два ножа — боевой и большой перочинный, со множеством лезвий всевозможного предназначения. Это, так называемый — универсальный армейский нож выживания «Робинзон», которым можно было и, банку консервов открыть и, собственные ногти подровнять и снарягу починить… А, можно было этим ножом и зарезать кого — такие случаи, нередко бывали.
Кстати и, немцам — в Великую Войну, «Робинзон» очень понравился, когда я оснащал им — изделием наших «продвинутых» кустарей, каждого призванного на войну нижегородца. Они даже, содрали у меня конструкцию и, несколько её видоизменив — под свой тевтонский вкус, серийно производили для своих горных егерей в Альпах и Карпатах.
Естественно, японцам не могли не понравиться тактические рюкзаки партизан Сахалина и их содержимое — сухие пайки, пакетированный чай, аптечки первой помощи и индивидуальные перевязочные пакеты, электрические фонарики, таблетки сухого горючего… Назначение многих предметов, японцы смогли узнать только при помощи перебежчиков из числа каторжан!
Очень долго, японцам не удавалось «снять» нашего снайпера-охотника и ознакомиться с тем, из чего в них стреляют. Так издалека и, так метко! С четырёх- линейной снайперской винтовкой «Бур»…
Очень долго!
В конце концов, их усилия увенчались успехом и, первый убитый снайпер-охотник из числа наших «отморозков», попал к японцам в руки.
От наручных часов «Командирские», японцев, в принципе — «пронять» не должно было. В России, они уже давно свободно продавались, экспортировались за её пределы и, японцы вполне себе могли познакомиться с ними — сняв с убитых или пленных русских офицеров…
Японские военные смогли впервые ознакомиться со снайперской винтовкой «Бур»… Вроде, старая русская «Бердана», а ведь совсем не то! Даже, внешний дизайн «Бура» впечатлял, а что говорить об выявленной на первых же испытаниях её баллистических качеств?!
На расстоянии восемьсот метров, пули «Бура» можно было уложить в мишень, накрываемую ладонью!
А пробивная способность?!
Японцы с грустью констатировали: чтобы надёжно защититься, толщину брустверов японских окопов теперь надо увеличить — как минимум, вдвое!
Самые большие потери «новые» партизаны понесли, когда перебежчик из числа сахалинских партизан-каторжников, провёл японцев к базовому лагерю на юго-западе Сахалина. Провёл мимо всех «секретов» и замаскированных огневых точек на подступах.
Ну, это так в фильме «Последний самурай» было снято… На самом деле, история очень мутная! Может, банально проспал кто-то — сейчас уже не узнаешь.
Тогда, погибло сразу пятнадцать наших «отморозков» — самые большие одномоментные потери среди них, вплоть до самой Великой Войны…
В том бою, последнего из оставшихся в живых нашего спецназовца, японцы решили — во, что бы не стало, взять живым. Уж, очень много чего интересного, узнали они от пленных и предателей о «новых русских самураях». Даже, в японском плену, те — «душегубы из сахалинской каторги», говорили про них полушёпотом, озираясь и втянув голову в плечи!
На последнее предложение сдаться, русский дружелюбно улыбнулся, забросил куда-то очень далеко оставшийся без патронов пистолет и поднял руки «в гору». Привыкшие к такой благостной картине за всё время Русско-Японской Войны, японские офицеры, без опаски подошли к нему вплотную. Враз, зверски оскалившись — как попавший в капкан матёрый волк, «отморозок», выхватил неведомо откуда два ножа… Неожиданно, метнув один из них из-за спины, он убил — попав в горло Итто рикуса. Затем, ловко действуя другим ножом, «отморозок» успел прирезать двух Нито рикуй и одного Рикусотё[126] — пока опомнившиеся солдаты, не пристрелили его и, уже умирающего — всего истыкали штыками.
Кстати, взятых в плен партизан-каторжан — невзирая на то был ли плен добровольным или вынужденным, японцы безжалостно казнили методом усечения головы самурайским мечом. Что в «реальной истории[127]», что в новой…
В том «базовом» партизанском лагере, японцы нашли такие «ништяки» — назначение которых, не знали даже перебежчики! Особенно, японских офицеров поразили топографические карты партизан: в отличии от прежних русских карт, напоминающих скорее контурную карту нерадивого школьника, эти были качеством «лучше, чем японские деньги».