Рабство, набеги за рабами, рынок рабов и работорговля до сих пор существуют в Эфиопии (Абиссинии), Французском, Британском и Итальянском Сомали, Эритрее, Египте, Триполи, в Ливийской пустыне, Марокко, Рио-де-Оро (Западная Сахара. – Ред.), Либерии, Судане, Хиджазе и остальной Аравии, Афганистане, Тибете, в наиболее независимых мусульманских государствах и некоторых других территориях. Это утверждение основано на отчете Лиги Наций, сделанном Временной комиссией по рабству, состоявшей из британских, французских, бельгийских, португальских и датских официальных лиц с большим опытом управления колониями, в сентябре 1925 года.
В Индии ангами и другие племена нага совершали частые набеги с целью захвата рабов. «Жители подвергшихся нападению земель уводились в плен, пока их не выкупали друзья». Эта практика немного отличалась от политики завоевания пленных для продажи на невольничьем рынке, так как налеты в последнем случае приобретали денежный интерес, и именно это делало подобные рейды прибыльными.
В Новой Гвинее охота за рабами является источником враждебности и беспокойства, особенно в юго-западных частях острова, находящихся под голландским управлением. Местные жители часто становились жертвами ежегодных набегов и потому всегда были настороже. На острове Бугенвиль, острове Шуазель и на других Соломоновых островах войны из-за рабов были постоянными. Среди полинезийских племен одним из мотивов войны был захват пленных и обращение их в рабов. Гавайцы, таитяне и маори заводили рабов, чтобы те помогали им в возделывании почвы, а также использовали их во время празднеств (в том числе в качестве еды).
В Новом Свете примеры войны за рабов бесчисленны. Рабов там держали те племена, которые обычно достигали некоторых успехов в развитии; даже не становясь земледельцами, рыболовами и торговцами, было выгодно обращать своих пленников в рабов. Среди тлинкитов, жителей Аляски, которые хорошо знали ремесла и искусства, хотя и не были земледельцами, рабство было широко распространено. Желание обладать рабами для того, чтобы увеличить силу вождя и его клана, было наиболее обычным мотивом для войны между ними. Здесь мы видим, как политические мотивы смешивались с необходимостью самосохранения. Тлинкиты также были хорошими торговцами и вели регулярную торговлю с югом. Племена салишей (сэлишей) Британской Колумбии уводили женщин и детей своих врагов; они вели активную работорговлю, захватывая или похищая людей из поселений своих южных соседей и продавая их северным племенам. Чинуки держали рабов, приобретенных на войне или в результате торговли, и заставляли их делать всю рутинную работу. Среди нутка «войны и похищения обеспечивали рынок рабов, и ни один пленный, какое бы место он ни занимал в собственном племени, не мог избежать своей судьбы, за исключением случаев выплаты огромного выкупа». Согласно Спроату, классеты, жившие у залива Пьюджет (сейчас здесь раскинулся Сиэтл. – Ред.), поощряли набеги нутка с целью приобретения рабов, которые были направлены против их наиболее слабых соседей. Все племена вокруг залива Пьюджет держали рабов, полученных в ходе войн и похищений, и продавали их в большом количестве северным племенам. Они обращались с ними как с собаками и часто убивали.
Эти примеры показывают доминирование рабства, существовавшее ранее среди северо-западных индейцев. Самый большой поток рабов шел с севера на юг и с побережья в глубь континента. Цимшианы действовали как посредники. Южные племена похищали или завоевывали рабов и продавали их цимшианам, которые перепродавали их тлинкитам или жившим вдали от моря тинам. Большая часть этих племен жила преимущественно за счет рыболовства; они обладали большим разнообразием в еде и заготавливали ее на зиму, жили они в определенных местах группами (сообществами) умеренного размера. Эти условия в значительной степени способствовали развитию рабства. Оседлая жизнь затрудняла побег. Жизнь в больших группах, которая была возможна благодаря большому количеству еды, вела к высокой организованности свободных людей и к сильной принудительной власти над рабами. Занятия этих племен позволяли использовать рабский труд, а необходимость создания запасов еды порождала необходимость в работниках. Эти племена были также хорошими торговцами, и это тоже способствовало развитию рабства. Организованная работорговля обеспечивала охрану рабов, перевозку их на большое расстояние от своих родных земель, уменьшая, таким образом, возможность побега. Благодаря всем этим факторам рабство процветало во всем регионе, несмотря на отсутствие земледелия. Эти племена являются наиболее важным исключением в том правиле, что рабство было характерно для земледельческих культур.
Относительно небольшое число племен Северной Америки вело войны за рабов. Индейцы Виргинии, алгонкины и чоктавы тем не менее, как утверждают, обращали в рабов женщин и детей своих врагов и использовали их для работы на полях долины Миссисипи. Жители Иллинойса добывали рабов на юге и продавали их на запад. Пима ловили детей апачей и юма и передавали их туксонам, алтарам или гуаймасам, продавали испанцам или мексиканцам. Другие племена также содержали рабов, но в этих случаях рабство является скорее следствием, чем причиной войны. Интересно заметить, что европейцы считали практически невозможным обращать индейцев в рабство (обращали, но индейцы в рабстве долго не жили. – Ред.), и это была одна из основных причин того, что они начали завозить рабов из Африки. Интересно также вспомнить, что некоторые индейцы также владели рабами-неграми, часто в достаточно больших количествах. Это утверждение особенно справедливо в отношении Пяти Великих Племен, которые были гораздо лучше развиты в сельскохозяйственном плане, чем большинство других аборигенов.
Желание обладать рабами было мотивом для войны среди наиболее древних народов Гондураса. В Южной Америке встречались похожие примеры. Гуакуры вели «частые войны, чтобы получить пленных, которых они держали в строжайшем подчинении». В долине реки Апуре в первой половине XIX века военнопленных обращали в рабов и относились к ним очень жестоко. Когда европейцы прибыли туда, аборигены продали им своих пленных.
Среди древних греков во время войн с иностранцами считалось, что «люди в качестве добычи могут быть одной из основных причин войны». Люди обычно брались в качестве пленных «не для того, чтобы использовать их как работников, но с целью получения выкупа или перепродажи иностранцам». Захваченные женщины и дети тем не менее использовались для работы. Древние арабы вели войны двух типов – набеги ради наживы и операции отмщения. В первом случае целью было захватить пленных. Иногда их заставляли работать, но чаще привозили на один из рынков рабов, например в Мекку, и там продавали за пределы страны. Древние евреи уводили тысячи врагов, большей частью женщин и детей, но иногда и мужчин, вместе с другой добычей.
Глава 7ВОЙНА И ЖЕНЩИНЫ
Мужчины с незапамятных времен сражаются за женщин и из-за женщин. Споры, связанные с женщинами, были особенно часты в примитивных сообществах, где главной причиной войны было похищение женщин из другого племени. Внутри племени случаи похищения женщин единичны, так как подобная практика вела к разрушению единства группы и ослабляла ее в столкновениях с другими группами. Следовательно, такие похищения были запрещены на раннем этапе развития, и племена, которые привыкли к подобной практике, вынуждены были приспосабливаться к борьбе за жизнь, свидетельством чего является тот факт, что только очень незначительное количество изолированных племен продолжает до сих пор практиковать захваты женщин внутри племени. Тем не менее украсть женщину из другого племени считалось нормальной практикой и даже почиталось. В первобытном обществе любой мужчина мог в любое время захватить и оставить себе женщину, если у него была такая возможность. Он делал так благодаря своей превосходящей силе, которая была его собственной высшей справедливостью. Оскорбленное племя могло заявить о мести, и два племени оказывались в состоянии войны. Кража женщин не всегда являлась индивидуальным мероприятием – целые племена могли вести войны именно с такой целью. Обычай добывания жен посредством похищения широко распространен. Лаббок обнаружил, что он доминировал в Австралии и среди малайцев, в Индостане, Центральной Азии, Сибири и на Камчатке; среди эскимосов, индейцев Северной Америки и коренного населения Бразилии; в Чили и Тьерра-дель-Фуэго (озеро Огненная Земля. – Ред.); на Филиппинах, среди арабов и негров, у черкесов (Северный Кавказ) и до недавнего времени на большей части Европы. Вестермарк цитирует ряд примеров, из которых следует, что насильственный брак заключался в тех случаях, когда он являлся «либо случайным следствием войны, либо способом приобретения жены, когда жениться обычным способом сложно или неудобно». Во многих случаях это скорее являлось подготовкой к браку, нежели одной из форм его заключения. Здесь не утверждается, что похищение женщин являлось нормальным способом жениться, тем не менее это распространенный феномен в истории культуры и одна из причин межгрупповых конфликтов.
Леторно считает, что главный интерес, который кроется за похищением женщин из других племен, – это удовлетворение сексуального желания. Но это тем не менее вторично по отношению к экономическому мотиву. Первобытный мужчина желал женщину в первую очередь как работницу или рабыню. Чем больше женщин работало на мужчину, тем лучше было его положение в борьбе за выживание. Они являются экономической ценностью благодаря работе, которую выполняют, и детям, которых они рожают и о которых они заботятся. Брак для первобытного человека был прежде всего экономическим предприятием. Женщины часто считались собственностью, приобретаемой за счет брака, и на брак влияли различные условия. Но с учетом таких факторов, как дети и половые обычаи, брак может также расцениваться как способ самоподдержания семьи и племени. Экономический аспект брака виден в разделении труда по половому признаку. Жена должна была выполнять все унизительные занятия, и где бы ни был необходим элемент принуждения, это было проще реализовать с захваченной женщиной. Более того, украсть жену было дешевле, чем купить ее. Похищение женщины развилось не столько из-за рациональной или осознанной оценки преимуществ этого действа, сколько благодаря автоматической и неосознанной адаптации к морали и обычаям. Мужчины практически всегда следовали своим импульсам, чтобы удовлетворить свои нужды, не думая ни о чем, кроме немедленного удовольствия. «Вследствие периодически возникающей необходимости появляются отдельные привычки и групповые обычаи, но это никогда не происходило сознательно и никогда изначально таких намерений не возникало. Эти обычаи не замечают, пока они не просуществуют достаточно долгое время, и проходит еще больше времени, пока они обычно признаются».