мне показалось это отличной зацепкой, сперва.
— Мысль определённо хорошая, но, увы, не в данной ситуации. Дело в том, что за цветами ухаживают все братья, это стало уже ритуалом. Мы все ими пропахли насквозь.
Вот же ж жопа какая. Куда ни кинь, всюду клин, получается.
— Шек, а у кого-то из твоих братьев есть вороны?
— Не понял, в каком смысле? — растерялся он от такого внезапного вопроса.
— В самом прямом. «Глаза» на крыльях есть?
— А, вот ты про что. Конечно! У всех. Без них, знаешь ли, в наших делах обойтись сложно. А почему ты спросил? Есть какие-то мысли?
— Ну… Короче, я считаю, что за каджитами следили именно таким способом. Поскольку знать, где конкретно будут они пролетать, в принципе, невозможно.
— Согласен с твоей теорией, вот только она не даёт ровным счётом нам ничего. Вороны есть буквально у всех…
Возможные варианты мы перебрали, но это не дало никаких результатов. Пора было тянуть козыря из рукава.
— В скрывище есть кровати, закреплённые за кем-то конкретно?
— Неа, это общее убежище для небольших групп. Это имеет значение?
— Да, но тогда пропустим сей момент и перейдём к главному вопросу. Кто такой Сезран? — я замер, ожидая реакции Шеакана, но оказалось напрасно.
— Хрен его знает, — ответил данмер, вообще никак не отреагировав, — Ему что-то известно, или он с этим всем связан?
— Вот, смотри, что я нашёл в одном из сундуков… — и я протянул ему клочок пергамента, свёрнутый в трубочку.
Шеакан несколько раз перечитывал столь незначительное по объёму содержание и с каждым разом хмурился всё сильнее. Видимо, ему эта надпись о чём-то говорила. Причём ни о чём хорошем.
— Морр… и сколько времени ты уже носишь это с собой? — спросил Шеакан не совсем приятным тоном.
— С того самого момента, как мы распрощались в скрывище. А что?
— Да ничего! Ты не мог мне показать это раньше⁈ — столь эмоциональное поведение заставило уже хмуриться меня, вызывая раздражение от начинающей закипать «фляги».
— Во-первых, сбавь тон и обороты, а то мне что-то нихрена не нравится, как ты со мной говоришь, — прошипел я, продолжая заводиться, — Во-вторых, твою мать, я тебя после этого и не видел. Ну и в-третьих, когда я предлагал тебе задержаться, чтобы обсудить кое-какие вопросы, ты сам сказал, что охренеть как занят и торопишься! — это я уже выкрикнул, покрываясь клубами Тьмы.
Некоторое время Шеакан сидел, не двигаясь, и молча смотрел на меня широко раскрытыми глазами, затем рефлекторно сделал глоток вина, взглянул на бокал, на записку в руке, снова на меня и, наконец, заговорил:
— Морр, друг мой, ой, прости, забыл. Виконт Дэ Морр, я приношу свои глубочайшие извинения за столь неподобающее поведение с моей стороны. Это вышло за все возможные рамки и требует незамедлительного осуждения, — не знаю для чего, но он начал подниматься из кресла.
— Да сядь ты на место уже, театрал, блин, хренов! — Тьма отступила, я тоже успокоился и взял себя в руки. Теперь меня просто разрывало на куски от любопытства — что же так взволновало его? — Все мы люди… ну почти все, — заминка уже относилась не столько к данмеру, сколько лично ко мне, — Короче, у всех есть эмоции. Главное, отдавать себе отчёт. Шеакан, прошу, прижми уже задницу к креслу и давай рассказывай, что же тебя так взбудоражило в этих строках, — я уже начинал ёрзать в кресле — так натерпелось узнать.
— Ещё раз извини, Морр, — Шеакан сел обратно, втянув голову в плечи, и отпил вина, — Выслушай и не перебивай…
К концу рассказа я понимал, что вызвало столь бурную реакцию у него, но обо всём по порядку. Само по себе имя Сезран ничего не значило, поскольку могло принадлежать кому угодно, сменившего его.
Большее значение имели слова, снятия личины — это было заклинание знакомое Шеакану не понаслышке. Два поколения назад его предок со своим орденом объявил войну неким мимикам, начав охоту за ними.
Мимиками называли довольно мерзких и крайне паскудных существ, которые являлись своего рода паразитами. Они тщательно выбирали будущую жертву, изучали повадки, наблюдали, затем выжидали подходящий момент и нападали.
Смерть от их лап была, капец, какой жуткой, охренеть какой необычной и жестокой одновременно. Мимики представляли собой огромных, противных насекомых, напоминающих смесь паука и богомола.
Атаковали они очень стремительно, сбивая жертву с ног, одновременно впиваясь в её плоть острыми лапами и хелицерами, парализуя ядом. Атака была единственной и всегда последней для жертвы.
Что происходило дальше, никто толком не знал. Догадки строились лишь по обнаруженным фрагментам и следам. Суть сводилась к тому, что мимик поглощал свою жертву или как-то сливался с ней, укутавшись вплотную оболочку.
Через некоторое время из кокона появлялся на свет мимик в оболочке своей жертвы. Причём эти твари перенимали не только манеру поведения, голос и повадки, но и все накопленные знания, навыки и воспоминая с первых дней жизни.
Такого мимика просто невозможно было изобличить. Он проживал чужую жизнь, а потом в какой-то момент исчезал, находил укромное место, вырывался из «маскарадного костюма» и окукливался.
Какие именно процессы происходили в коконе, одним богам было известно, но мелкими этих тварей никто не встречал. Поэтому считалось, что каждый мимик являлся носителем яйца, из которого впоследствии вырастала новая взрослая особь, питаясь в процессе своим родителем.
Откуда эти твари появились, тоже оставалось загадкой и тайной за семью печатями, но они категорически не вписывались в общую картину мира. В летописях не попалось ни одного упоминания об этих тварей. А ещё, создалось впечатление, что они редко покидали Тёмные предгорья.
Если и посещали большую землю, то временно, всегда возвращаясь. С чем это было связано, оставалось только гадать. Фактически прародителем «Братства Теней» и явился орден его предка, созданный для истребления этих тварей.
Но на этом паскудство мимиков не заканчивалось, а продолжало уверенно идти дальше. Практически все представители этого вида, рано или поздно, становились шпионами, агентами, короче, «крысами» и «кротами».
Более того, как показала практика, они были очень ведомыми. Выбрав себе тайного покровителя, выполняли все его распоряжения, не заботясь о моральной стороне вопроса. Худшего шпиона надо было ещё поискать, в смысле, в качестве противника.
Вишенкой на всём этом торте из мерзости и гадства являлось то, что выпытать у пленённого мимика, кому он служил, было невозможно. Хоть что с ним вытворяй, но так и не назовёт имя…
Охренеть история! У меня даже мысли не возникло как-то перебить Шеакана, настолько заслушался. Не знаю, но у меня в голове почему-то всплыли картинки о крушении космического корабля с инопланетной расой. Видимо, сказывался просмотр зарубежной фантастики.
— Охренеть история! — наконец, не выдержал я.
— Да, не то слово, — тяжело вздохнул Шеакан, — Получается, не добили как минимум одного. И сдаётся мне, что это своего рода месть за деяния моего предка.
— Слушай, ну такую мерзость, действительно, стоило уничтожить. Нихрена себе, что происходит! Короче, собираем всех твоих «старичков» в кучу, произносим заклинание и прижимаем к ногтю гниду.
— Это будет слишком сложно и опасно, — мотнул головой Шеакан.
— Не вижу особых препятствий.
— Смотри. Собрать «братьев» подобает в церемониальном зале, что на первом этаже. Кстати, там же мы собирались тебя представить, принять в Братство и присягнуть тебе. Так вот. По правилам традиций мы рассаживаемся, если позволяет место, равномерно, а не кучно, а зал имеет четыре выхода, которые не запираются. Мы можем просто не успеть и упустить мимика. Новобранцев не поставишь — велика вероятность элементарно потерять людей. На это я не готов пойти. Насколько мне известно, мимик довольно опасная тварь. И упускать его нельзя. Так что, твоё предложение слишком рискованно.
— Пу-пу-пу… — выдохнул я, — Опять эти ваши препоны вечно всё усложняющие.
— Это традиции, Морр, — ответил Шеакан с укоризной, — Знаешь, только одно в голове не укладывается — как ты оказался в поле интересов мимика?
— Так, может, и не его вовсе, а его кукловода?
— Тогда ещё хуже. Получается, мы никогда не узнаем, кто это. А это значит, что враг так и останется в тени. Очень опасный враг, заметь, — тут спорить было бы глупо.
— Хорошо, смотри. Собрание, так или иначе, состоится. Кстати, я не понял, зачем Братству присягать мне? Зачем им это надо?
— Это надо мне. Да и им тоже. Предстоит битва, и отсидеться в кустах не выйдет. Думаю, выбор стороны более чем очевиден.
— Так, ладно, оставим пока это. Соберутся, я так понимаю, только «старики», правильно? Сколько их, кстати?
— Да, всё верно. Со мной одиннадцать, — Шеакан тяжело выдохнул, видимо, лишний раз напомнил себе, скольких потерял.
— Ты можешь выбрать сам, где сесть? Или у тебя, по «традиции», номерок на определённое место?
— Очень смешно. Конечно, могу и всегда выбираю. Сперва сажусь я, затем входит новоб… принимаемый или принимаемые, и лишь потом «братья».
— А где мне надлежит стоять или сидеть?
— Сидеть могут только «браться». Так что, стоять напротив меня, — охренеть, я, оказывается, ещё и недостойный. Ладно, хрен с ним.
— То есть, фактически уже два выхода перекрыты нами будут?
— Морр, к чему ты клонишь? Я же тебе говорил, что вероятность упустить тварь очень высока. Пятьдесят на пятьдесят — слишком большой риск, и мы не имеем на него право.
И тут меня осенила просто гениальная мысль! Нехитрая, но очень эффективная и рабочая, по идее.
— Шек! А твои братья как спят? — с такого вопроса он несколько прихерел и растерялся, не зная, что и ответить-то. Я же поспешил поправиться, устранив недосказанность, — В том смысле, это казарменный тип или у каждого своя комната.
— А, вот ты о чём, — интересно, а о чём он подумал? — Как ты выражаешься, у «стариков», отдельные комнаты.