Но Палестина дорога Фругу не только как памятник былого величия народа. Своих соплеменников, которые видят в ней лишь тень, призрак отжившего прошлого, он гневно бичует, называя «бессмысленными пигмеями»:
Мне говорят они: «Священный край отцов,
Чье прошлое тобой восторженно воспето,
Нам дорог лишь как мавзолей поэта,
Пророка и царя, – как памятник веков
На век минувшего расцвета…»
Слепцы безумные, в бесстыдной наготе
Отвергшие покров родной печали!
Гордиться предками имеют право те,
Стыдиться за кого их предки бы не стали.
И поэт призывает:
Любить Сион, – любить, как любит ствол черешни
Душистый, белый цвет своих ветвей,
Как любит землю в полдень вешний
Зерно, посеянное в ней.
И шепчет молитву:
Зажги, о Господи, над нашею дорогой
Зарю, веками жданную зарю,
Чтобы скитальца на родное лоно
Зовущая теперь звезда Сиона,
Звезда надежды, не была одной
Из тех падучих звезд, что столько раз являли
Свой блеск мгновенный в ночь его печали
И гасли в тьме ночной.
Он верит в возрождение евреев на земле праотцов:
Я вижу мой народ в стране его родной,
Как в старые, давно исчезнувшие годы,
То мирным пахарем с кошницей и сохой,
То гордым витязем под знаменем свободы.
Его пламенная вера в будущее возвращение иудеев на Святую Землю отражена в сборниках «Сиониды и другие стихотворения. 1897–1902» (Спб., 1902) и «Песни исхода» (Спб., 1908). (Кстати, название «Сиониды» заимствовано Фругом у великого еврейского поэта средневековой Испании Иегуды Галеви). Примечательно, что жизнь в Палестине ассоциируется у него с трудом на земле, и почти во всех стихотворениях на эту тему есть образы нивы и пахаря. Образы эти под его пером обретают многомерность и многозначность. Характерно, что и Всевышнего он называет «Хлебодатель всей вселенной» и говорит, что им, этим Хлебодателем, уготовлена для евреев «нива светлая для мирного труда». Но слово «нива» вдруг наполняется новым, широким смыслом:
Господь мой! Как пахарь, тебя я молю!
Воззри на народ мой – на ниву мою.
И пахоте – процессу утомительному, длительному, но животворному, он уподобляет движение истории, которую «с острым заступом» проходит сквозь тысячелетия племя Израиля. И поэт настоятельно призывает евреев обратиться к своим истокам, вернуться к земле:
Вернись к Земле, – к садам и нивам,
Когда-то, в блеске лучших дней,
Приютом мирным и счастливым
Служившим юности твоей.
Вернись к труду, к земле исконной.
Среди лугов, среди равнин
Ты станешь, ими возрожденный,
Душой и телом исполин.
Как пыль с цветка в алмазных росах,
С души ты смоешь прах забот;
Скитальца посох, старый посох
Как жезл библейский процветет.
Для него самая высшая молитва – это «пахаря грустный и кроткий псалом о ниве плодородной, о тучных пастбищах, о гроздях, о цветах». Самые заветные мечты – о поле, о сохе. Свое посвящение воспитанникам одесской земледельческой фермы он венчает словами:
Запишите слово «пахарь»
Как залог счастливых дней
Золотыми письменами
В глубине души своей.
Он сочувственно цитирует слова пророка Иеремии: «Распашите себе новые нивы и не сейте между тернами». В «Гимне Сиона» поэт обращается к традиционному и близкому ему по жизни образу сеятеля:
Мы работники народа;
Божья нива нам дана;
Вера, знанья и свобода —
Это наши семена.
Ждали солнца мы веками, —
Сейте ж, братья, в тьме ночной,
Сейте бодрыми руками,
Сейте с ясною душой.
Не случайно колонистам Святой Земли он посвятил стихотворение, которое так и назвал «Сеятелям». Он воспевает созидательный труд на своей земле, на родной ниве:
Сочных колосьев, с любовью взлелеянных,
С пашен, рукою народных засеянных,
Нет, не в кровавом дыму алтаря,
Над преклоненной толпою, —
Неугасимая наша заря
Светит над нивой родною!
Как это ни парадоксально, но при всей разности и даже полярности взглядов и мировоззрений их создателей, идеал человека для Семена Фруга чем-то поразительно близок образу русского крестьянина писателей-«деревенщиков». И у него, и у них это человек труда с его любовью к родной земле, гордостью своими предками, добротой, прямодушием и чистотой помыслов. Хотя, как известно, каждый труд почетен, поэт считал, что светлые, кристально чистые еврейские души можно встретить не в сутолоке городской и местечковой жизни, не в водовороте купли и продажи, а на лоне природы, на груди кормилицы-земли. И он не боялся обличать свой народ, видя, что слова «пахарь» и «нива» звучали диссонансом на русско-еврейской улице. Фруг высмеивал нервную суету делового мира, пресловутую «коммерцию», соседствующую с вопиющей нуждой основной массы еврейского трудового люда. В написанном на идише стихотворении «Жарко и холодно» он бичует бездуховность и бессмысленность существования таких гешефтмахеров:
Кипятитесь, горячитесь, господин еврей,
Вы скоро остынете…
Вы спешите за товаром,
За досками, за железом,
За полотнами, шелками?
Вы горите, вы кипите?
Не забудьте ж, будьте добры,
Когда вернетесь с ярмарки,
С собою захватить
Кусочек полотна, любезный!
Стучат уж кружками!
Работает пила,
Четыре доски, два черепка,
И все готово.
Вернулись с ярмарки последней…
Скорей же, служки, засыпьте землей!
Ой, братики, холодно там,
Ой, холодно, братики, там!
Он с болью признает, что часть его соплеменников, забыв заветы Торы, сотворила себе кумира в виде золотого тельца и тупо и слепо поклонялась ему:
Моисея с пылающим факелом нет…
Аароны бесстыдно, открыто,
Преклоняясь пред ним, и поют, и кадят,
Золотые лобзая копыта.
Таких евреев – олицетворение торгаша – он разил беспощадной иронией:
…Базар их – край родной,
Их поле – улица… Отчетливо, игриво
Дух века написал властительной рукой
На их мече: делец! – на знамени: нажива!
Но не они были адресатами поэзии Семена Фруга, а честные трудяги-евреи – абсолютное большинство возлюбленного им народа. Именно к ним, «братьям и сестрам» – своим читателям-единомышленникам, обращены его слова:
Так пойте ж, хвалите вы труд и работу,
Так пойте ж, от сердца приветствуйте их!..
Пусть здравствуют мозолистые руки
И лоб, с которого льется пот трудовой!
Могут сказать: Семен Фруг – еврей нетипичный, ибо в Российской империи сельским трудом занималась лишь малая толика иудеев (не более 4 процентов), а потому его призыв к единоверцам стать крестьянами был гласом вопиющего в пустыне. Не преминут упомянуть о том, что и в СССР, несмотря на широковещательную пропагандистскую кампанию, на земле перед началом войны трудились лишь 200 тысяч евреев, что составляло лишь 10 процентов их общего числа. Приведут, пожалуй, и другие факты, вполне укладывающиеся в знакомую формулу: «Евреи хлеба не сеют!»
Но правда и то, что мечта о земледелии стала основой идеологии еврейского национального возрождения, что первые палестинофилы и билуйцы грезили об аграрном освоении страны отцов, что идея своей земли оказалась неразрывно связанной с идеей своей страны. Правда и то, что современный Израиль являет собой беспрецедентный пример в мировой истории, когда за краткое время на ранее не обработанных землях было создано самое передовое, образцовое сельское хозяйство. Сегодня маленький Израиль лидирует в мире по разведению пород скота, устойчивых к любым природным прихотям, а также сельскохозяйственных культур, способных выживать при самом неблагоприятном климате. Здесь изобретена и успешно применяется система капельного орошения, позволяющая сэкономить огромное количество столь дефицитной в Израиле живительной воды. Еврейское государство первенствует в мире по надою молока, по урожайности хлопка и финиковой пальмы, удерживает второе место по урожайности корнеплодов (в том числе «второго хлеба» – картофеля), третье место – по производству цитрусовых. Так что (хотя это неприятно признавать антисемитам) российскому крестьянину есть чему поучиться у его израильского собрата, агрария кибуца или мошава. Нынче Израиль широко экспортирует не только свои сельхозпродукты, но и новейшие аграрные технологии, компьютеризированные теплицы, животноводческие и рыбоводческие комплексы, технологические линии по обработке и хранению урожая. Но примечательно, что первые колонисты ехали из России в Палестину отвоевывать землю у безжизненной пустыни с песнями на стихи Фруга:
Встань, народ,
И – вперед
Неуклонно!
С нами Бог!
С нами Бог!
Страж Сиона!
«Сейте разумное, доброе, вечное!» – призывал столь ценимый нашим героем Николай Некрасов. Фруг, которого называли «еврейским Некрасовым», сеял семена правды, красоты и добра в своем народе. Вслед за русским поэтом-гражданином он говорил:
Ты сей по зернышку, по колосу сбирай,
Но все, что соберешь ты с полосы убогой, —
Подобно нищему библейской старины,
Неси на жертвенник всезиждущего Бога,
Клади на трапезу своей родной страны.
И произведения его учат любить свой народ, хранить его историческую память, быть верным духовной традиции, завещанной предками. А ведь патриотизм в самом высоком смысле этого слова – это тоже общечеловеческая ценность. Глубоко символично, что русский патриот, писатель Николай Лесков восторгался еврейским патриотом Семеном Фругом и его стихами. А потому творчество этого поэта перерастает национальные и временные рамки и обретает особую значимость, вызывая сегодня сочувствие и живой интерес читателей многоплеменной России.