«Миссионерские корни либеральной демократии»
В тот самый момент, когда я завершал работу над окончательным вариантом этой книги, я получил статью Роберта Д. Вуцберри из Национального университета Сингапура, вышедшую в мае 2012 г. в журнале American Political Science Review. В ней утверждалось: «Исторически и статистически... протестанты, занятые обращением других (conversionary protestants), оказали серьезное влияние на возникновение и распространение стабильной демократии во всем мире. Можно доказать, что они служили важнейшим катализатором, инициировавшим развитие и распространение религиозной свободы, массового образования, массовой печати, газет, добровольных организаций и колониальных реформ, тем самым создавая условия, сделавшие более вероятной стабильную демократию. Историческое преобладание протестантских миссионеров статистически объясняет примерно половину вариации уровня демократии в Африке, Азии, Латинской Америке и Океании и устраняет воздействие большинства переменных, доминирующих в современных статистических исследованиях, посвященных демократии. Зависимость между протестантскими миссиями и демократией однонаправленна для разных континентов и подвыборок и робастна по отношению к более чем 50 видам проверок и оценок с помощью инструментальных переменных»[190].
В завершение двадцати шести напечатанных в две колонки страниц, включая шесть регрессионных таблиц, Вудберри формулирует вывод: «Столетие назад Макс Вебер... доказывал, что протестантизм подстегнул развитие капитализма. Некоторые из указанных им причинно-следственных механизмов могут быть ошибочными, но его основная интуиция, по-видимому, правильна: религиозные верования и институты имеют значение. То, что мы называем современностью, не было неизбежным результатом экономического развития, урбанизации, индустриализации, секуляризации или Просвещения, но представляло собой процесс, в гораздо большей степени зависевший от разных привходящих обстоятельств и формировавшийся под глубоким влиянием активистской религии».
Глава 6. Другие успешные культуры I. Баски и сикхи
Если мы рассмотрим те народы, на которые оказала сильное влияние китайская культура, сама находившаяся под мощным влиянием конфуцианства, то, возможно, насчитаем целых 1,5 млрд «конфуцианцев» — по крайней мере в том смысле, в каком их определяю я, — включая Китай, Японию, две Кореи, Вьетнам, Сингапур и все их диаспоры. Протестантов в мире примерно 600 млн. Но евреев на свете всего лишь около 13 млн — вспомним данные, приведенные в книге Стивена Пиза «Золотой век еврейских достижений»[191], и изумление автора по поводу достижений столь небольшой группы людей.
Есть и другие группы — некоторые из них превосходят по численности евреев, но тем не менее представляют собой меньшинства внутри одной или нескольких стран, — которые также демонстрируют высокий уровень культурного капитала и высокие достижения. Я выбрал четыре из них: баски, являющиеся католиками по вероисповеданию; сикхи Индии; мормоны; исмаилиты, которые относятся к числу мусульман и могут служить моделью для реформы ислама.
Баски
Баски — этнолингвистическая группа, проживающая в первую очередь на севере Испании, но вдобавок и в соседних пограничных регионах Франции. История басков, возможно, восходит к временам, удаленным от нас на 5000 лет, и не исключено, что они представляют собой старейшую из ныне живущих этнических групп Европы. Их язык по существу уникален: единственный из прочих языков, который хоть как-то напоминает его, — это тот, на котором говорят в Грузии. Баски обратились в католицизм в X в, и дали церкви нескольких выдающихся клириков, таких как св. Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, и его ученик св. Франциск Ксаверий, принесший католицизм в Восточную Азию.
Баскские провинции Испании, расположенные около Бискайского залива рядом с французской границей, давно считаются, наряду с Каталонией, самыми прогрессивными, процветающими и демократическими регионами Испании. Во время Гражданской войны в Испании (1936—1939 гг.) большинство басков поддержало республиканскую, «левую» сторону. В Стране басков расположен городок Герника, ставший знаменитым благодаря картине Пабло Пикассо, изображающей его бомбардировку в 1937 г. германскими и итальянскими бомбардировщиками, воевавшими на стороне националистических сил Франсиско Франко.
Установив в 1939 г. свою власть, Франко развернул кампанию подавления баскского языка и культуры, которая продолжалась вплоть до его смерти в 1975 г. Корни баскского стремления к суверенитету, как и сепаратистской группировки Euskadi Та Askatasuna (ETA, «Страна басков и свобода»), следует искать в этой репрессивной кампании Франко.
Баскская традиция предпринимательства обусловила высокую степень индустриализации этого региона в XIX в., которая намного превосходила степень индустриализации остальной Испании. До этого в баскской модели землепользования доминировали мелкие фермы, в противоположность распространенным на большей части Испании моделям, основанным на крупной плантации (latifundio). Самые ранние в Испании успешные эксперименты с кооперативной формой организации частных предприятий имели место в Мондрагоне, расположенном неподалеку от Бильбао, столицы баскской провинции Бискайя. Баски использовали свое первоначальное преимущество в индустриализации для быстрого вхождения в сферу финансов, и в этом секторе они по сей день остаются очень влиятельными.
Здесь можно упомянуть, что Sovereign Bank — крупный банк, отделение которого есть в Виньярд Хейвен, штат Массачусетс, где я живу, — недавно приобретен Banco Santander, банком, который был создан басками в 1857 г. и которым до сих пор продолжают управлять баски.
Стимулы к индустриализации были созданы англичанами, которые в середине XIX в. обнаружили рядом с Бильбао богатые залежи красного железняка, необходимого для бессемеровского процесса выплавки стали. Но еще задолго до этого баски заслужили высокую репутацию своим трудолюбием и творческим подходом.
Француз Франсуа Депон, в начале XIX в. примерно 20 лет проживший в Каракасе, в своей книге «Путешествие в восточную часть Южной Америки», вышедшей в 1806 г.[192], описал экономическую жизнь испанской колонии в Венесуэле. Он писал: «Владельцы плантаций... обычно живут в городах... где их расходы отражают производительность плантаций, однако исчисляются на основе самого плодородного и изобильного года. Поэтому лишь в исключительных случаях доходы превышают расходы, и вместо того, чтобы экономить и за счет этого улучшать урожайность, они обременяют себя долгами и оправдывают эти долги плохой погодой или ущербными законами, хотя на самом деле они объясняются лишь отсутствием порядка у самих владельцев. <...> Если плантатор посетил свои имения один раз в год, то он чувствует себя вполне удовлетворенным тем, что позаботился о своих интересах. Зачастую он даже не пытается узнать, что делается на его плантации. <...> Страна, которая так пренебрежительно относится к сельскому хозяйству, не заслуживает милостей от природы»[193].
Затем Депон отмечает некоторые исключения из этой типичной модели поведения с ее излишествами и расточительством: «Чтобы убедиться в тех выгодах, которые можно было бы получать от сельского хозяйства, если бы собственники жили в своих имениях, достаточно посмотреть на фермы, которые преуспевают, на те, которые сами обеспечивают свое существование... Легко заметить, что этими хозяйствами управляют их собственники, которые всю свою целеустремленность направляют на повышение своего дохода и гордятся тем, что они фермеры; обычно те, кто ведет себя таким образом, — это баски»[194].
Депон обращает также внимание на аналогичную модель поведения в городе, в частности рассказывает об успехе большой компании, «достигнутом благодаря эффективным администраторам, которые неизменно оказываются родом из баскских провинций, похоже, являющих собой заповедник добрых обычаев»[195]. Описывая разные группы населения Каракаса, он замечает: «Второй класс европейцев, живущих в Каракасе, состоит из тех, кто приехал заниматься промышленностью или сделать себе состояние. Почти все они родом из баскских провинций или из Каталонии. И те и другие в равной степени предприимчивы, но баски ведут дела лучше, при этом не изнуряя себя столь сильно. Готовые принимать на себя экономические риски и настойчивые в сельскохозяйственной деятельности, они обычно более успешны, чем каталонцы. <...> Баска никогда не пугают масштабы и рискованность делового предложения. Он верит в свой шанс»[196].
Баски в Чили
Сегодня в мире примерно 12 млн людей баскского происхождения[197]. Интересно, что большинство басков находится не в баскских регионах Испании и Франции, а в Латинской Америке. По одной оценке, количество жителей Аргентины баскского происхождения составляет 3,1 млн (8% общей численности населения страны, равной 40 млн), что больше, чем общее число басков, проживающих в Испании и Франции, вместе взятых. Однако латиноамериканская страна, в которой баскское влияние наиболее глубоко, — это Чили, в которой проживает, вероятно, около 4,5 млн жителей с баскскими корнями (27% общего числа 16,8 млн чилийцев)[198].
В XIX в. Чили пережила значительную трансформацию. Ее эволюция в направлении политического плюрализма была более быстрой, чем эволюция любой другой латиноамериканской страны, включая Аргентину и Уругвай; Чили часто называли «образцовой республикой». Среди чилийских женщин грамотные составляли непропорционально большую, по латиноамериканским меркам, долю. И, кроме того, Чили демонстрировала необычайный экономический динамизм, который распространялся и на соседнюю Аргентину, где многие чилийские предприниматели достигали успеха.
Чем можно было бы объяснить эту раннюю трансформацию? Очевидно, что здесь сыграли свою роль различные факторы, в том числе богатые запасы природных ресурсов, благоприятный климат и географическое положение, удаленное и в то же время выгодное. Но я убежден, что главное объяснение чилийского прогресса — это баскская иммиграция: «Между 1701 и 1810 гг. из Испании в Чили прибыло примерно 24 тыс. иммигрантов (тем самым удвоив число жителей испанского происхождения), из них 45% приехали из баскских провинций и Наварры (провинции, расположенной к востоку от Страны басков, жители которой сохраняют многие общие с басками традиции). С тем, что эти... группы оказали колоссальное воздействие на страну, согласны все, в том числе [прославленный писатель-баск] Мигель де Унамуно, который назвал Чили и орден иезуитов двумя величайшими творениями баскского народа. Их путь к экономическому успеху и социальному признанию лежал от коммерции через сельскую местность к управленческим должностям... Луис Тайер Охеда, один из самых квалифицированных из многочисленных чилийских специалистов по генеалогии, считает, что “три четверти выдающихся деятелей в истории Чили XIX в. имели баскское происхождение”»[199].
Среди них Бернардо О’Хиггинс Рикельме, один из отцов-основателей Чили (его мать была басконкой), и президенты Федерико Эррасурис Саньярту (1871—1876), Анибал Пинто Гармендия (1876—1881), Хосе Мануэль Балмеседа (1886—1891), Хуан Луис Санфуэнтес Андонаэги (1915—1920), Педро Агирре Серда (1938—1941), Сальвадор Альенде (1970—1973) и нынешний президент Себастьян Пиньера Эченике (2010—){11}.
Сегодня Чили многими рассматривается как самая успешная страна в Латинской Америке, и это суждение подтверждается тем, как этой стране удалось в 2010 г. справиться с последствиями землетрясения, гораздо более сильного, чем проишедшее в том же году землетрясение в Гаити: менее 1000 погибших в Чили и 300 тыс. погибших в Гаити. После отклонения от демократического пути в период правления Альенде и Пиночета (1970— 1990 гг.) демократия была восстановлена. Однако пиночетовская «неолиберальная» экономическая политика, вызывавшая потоки клеветы со стороны латиноамериканских левых, была продолжена левоцентристскими правительствами Коалиции партий за демократию (СопсеПааоп), сменявшими друг друга до 2010 г., когда президентские выборы выиграл правоцентристский кандидат, бизнесмен Себастьян Пиньера Эченике (мать которого была баскского происхождения). На протяжении тридцатилетнего периода (1975—2005) экономический рост в Чили поддерживался на высоком уровне, составлявшем почти 4% в год, в результате чего экономика страны выросла почти в четыре раза.
Конечно, Чили — не рай. В 2003 г. на 10% людей с самыми высокими доходами приходилось 45% национального дохода. Для сравнения, среди жителей США — общества с наибольшим уровнем неравенства среди развитых демократий, — по данным переписи 2000 г., 10% с самыми высокими доходами получают примерно 29,9% национального дохода. Однако Чили далеко опережает большинство других латиноамериканских стран по следующим показателям.
• По Индексу восприятия коррупции Transparency International Чили в 2008 г. занимала 23-е место, на одном уровне с Францией и Уругваем и сразу после Барбадоса.
• В рейтинге конкурентоспособности Всемирного экономического форума за 2008 г. Чили оказалась на 28-м месте, впереди Испании и Китая.
• По прочности демократических институтов Freedom House помещает Чили на высшую ступень наряду с Коста- Рикой и Уругваем.
Немного личных наблюдений. Я в первый раз посетил Латинскую Америку в 1961 г. в качестве представителя аппарата Министерства обороны в составе рабочей группы Государственного департамента, Агентства по международному развитию (USAID) и Министерства обороны для изучения потенциального вклада латиноамериканских вооруженных сил в развитие того, что позже получило название «civic action» — использование войск для оказания помощи гражданским властям и местному населению[200]. Я помню планерку, на которой нам сообщили, что единственная некоррумпированная полицейская служба в Латинской Америке — это чилийская национальная полиция (карабинеры). Это суждение более чем сорок лет спустя подтвердил Давид Охман в своей статье о Чили, написанной для исследовательского проекта «Культура имеет значение»: «В Дакаре, столице Сенегала, если вы хотите дать взятку полицейскому автоинспектору — многие, если не все из них останавливают таксистов и требуют взяток, — стандартная ставка составляет 1 фунт стерлингов и 10 пенсов (примерно два доллара). Некоторые полицейские такие наглые, что делают это даже в присутствии пассажиров явно европейской внешности. Отказ заплатить означает, что вам придется забирать свои документы из местного полицейского участка на следующий день, что обойдется вам в несколько раз дороже по деньгам, не считая потери времени. В полную противоположность этому попытка дать взятку полицейскому на дороге в Сантьяго-де-Чили почти неизбежно закончится тем, что водитель окажется в тюрьме. Насколько мне известно, так было всегда. Чилийские карабинеры... неподкупны»[201].
Приведу еще одно высказывание Охмана, поскольку оно имеет прямое отношение к уникальной чилийской культуре, сложившейся под баскским влиянием. (В этой связи мне приходит на ум успех баскских кооперативов, символом которых является Мондрагонская кооперативная корпорация.) Однако этот комментарий имеет прямое отношение еще к одной идее, к которой мы вернемся в этой книге позже. «В испанском языке слово compromiso по своему значению ближе к английским словам “commitment“ (“обязательство”, “серьезные намерения”) и “obligation” (“обязательство”, “обязанность”), чем к слову “compromise” (“компромисс”), подразумевающему взаимность и обмен уступками. <...> Нигде в Латинской Америке значение слова “компромисс” не оказывается так близко по смыслу к соответствующему английскому слову, как в Чили»[202].
Баски и католическая церковь
О традиционной приверженности басков католической церкви свидетельствует широкая известность двух упоминавшихся выше баскских святых — Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов, и Франциска Ксаверия, принесшего католицизм в Восточную Азию. Однако эти крепкие узы, связывающие басков с церковью, серьезно поистрепались, и в первую очередь из-за их симпатий к республиканской стороне во время Гражданской войны 1936— 1939 гг. Следствием этого стала политика подавления баскского языка и культуры, проводившаяся Франко, которого, разумеется, поддерживал Ватикан.
«[Американец баскского происхождения, Рамон Эчеверриа] указывает на историческое тяготение басков к антиклерикализму и к пламенной поддержке демократии. Они борются против любой формы институциональной иерархии. Католическая же церковь вся наполнена такими формами иерархии. Даже баскское духовенство исторически противостояло центральной власти Рима. К этому добавляются пережитки испанской Гражданской войны и ожесточение против Франко. Сегодня баски выступают не против католической церкви как таковой, но скорее против иерархических структур, которые она поддерживает...
Молодые люди в Стране басков массово покидают церковь, отвергая большую часть того, чему она учит. Священники в Стране басков бьют тревогу: за последние годы резко упало число поступающих в семинарии... Он дает некоторые прогнозы в отношении будущего католической церкви и священства, особенно в бедных, развивающихся странах. Внутри самой церкви имеется сильное давление в пользу того, чтобы избавиться от иерархии настолько, насколько это возможно, сделать церковь более открытой и демократизировать ее. Он полагает, что церковь в будущем произведет поворот на 180 градусов и священническая часть ее будет уменьшаться»[203].
Выдающиеся баски
Хотя баски не могут конкурировать с евреями по количеству Нобелевских премий, они тем не менее внесли непропорционально большой вклад в достижения цивилизации и в прогресс человечества. Я смог обнаружить лишь одного нобелевского лауреата баскского происхождения — чилийскую поэтессу Габриэлу Мистраль (это псевдоним; подлинное имя — Лусила де Мария дель Перпетуо Сокорро Годой Алькайяга), получившую Нобелевскую премию по литературе в 1945 г. — первой среди латиноамериканцев. Один из ее родителей был баском, как и у большинства людей, включенных в следующий список (звездочкой отмечены те, у которых басками были оба родителя):
Джерри Аподака, бывший губернатор штата Нью-Мексико;
Хосе Хоакин де Аррилага, бывший губернатор штата Калифорния;
Кристобаль Баленсиага*, модельер;
Симон Боливар*, герой борьбы за независимость Южной Америки;
Хуан Мария Бордаберри, бывший президент Уругвая;
Луис Эчеверриа, бывший президент Мексики;
Эмилиу Гаррастазу Медиси, бывший президент Бразилии;
Эрнесто «Че» Гевара, марксистский революционер;
Роберто Гисуэта, бывший генеральный директор компании Coca-Cola;
Долорес Ибаррури, «Пассионария», лидер испанских коммунистов;
Хосе Итурби, дирижер, композитор и пианист;
Октавиано Амбросио Ларрасоло, бывший губернатор штата Нью-Мексико;
Пол Лаксальт*, губернатор штата Невада с 1966 по 1970 г.;
Роберт Лаксальт*, американский писатель;
Хосе Карлос Мариатеги, выдающийся перуанский марксист;
Эва Перон, первая леди Аргентины;
Пако Рабан*, модельер;
Морис Равель, композитор;
Мигель Анхель Родригес Эчеверриа, бывший президент Коста-Рики;
Роберто Урданета, бывший президент Колумбии;
Альваро Урибе, бывший президент Колумбии.
Еще раз об издержках успеха: Уиннемакка, штат Невада
В начале июня 2009 г. я возвращался на машине в Массачусетс из Пало-Альто (Калифорния) вместе со своим зятем Франсиско «Кико» Тебо. В первую ночь мы остановились в мотеле, принимающем постояльцев с животными, в городе Уиннемакка на федеральной автостраде 80. (Я путешествовал с двумя своими собаками, тринадцатилетней мальтийской болонкой и шестилетней карликовой таксой.)
После того как мы заселились, я пошел в администрацию мотеля, чтобы спросить, какой тут есть хороший ресторан. Вопрос, прозвучавший в ответ, меня поразил: «Баскский или американский?» Оказалось, что в начале XX в. в Уиннемакке поселились баски и оставили в наследство городу, в котором живет всего 8000 человек, больше баскских ресторанов на душу населения, чем есть в каком бы то ни было другом городе США. Как и следовало ожидать, баски в Неваде процветали.
Мы поели в ресторане в отеле “Мартин”, который был основан в 1898 г. Обед проходил «в семейном стиле» — большие столы, за которыми часто сидят посторонние друг другу люди. Еда в ресторане была прекрасна и обильна, и мы мило побеседовали с недавней выпускницей Колледжа Смит, только что переехавшей сюда на работу в золотодобывающей компании, и с ее семьей. Когда мы собирались уходить, я заметил пару мужчин у стойки бара и спросил их о басках. Их ответ был очень похож на замечание, в свое время высказанное мне по поводу евреев мексиканцем и итальянцем, которые оба, в отличие от моих собеседников в отеле «Мартин», были высокообразованными и культурно утонченными людьми: «Они все разбогатели — ну вы же знаете, какие они скупердяи!»