Губернатор Ламм выбирает вторую из них.
«Скип» Гейтс: жертва виктимологии
Я уверен, что движущим мотивом поведения гарвардского профессора Генри Луиса Гейтса (которого многие знают по его прозвищу «Скип» — «Прыжок»), приведшим к его аресту у себя дома в Кембридже, штат Массачусетс, 16 июля 2009 г. вскоре после полуночи, было то, что он отчетливо ощущал себя жертвой белой Америки{17}.
Я участвовал вместе с Гейтсом в двух конференциях, посвященных межрасовым отношениям в США и проходивших на острове Мартас-Виньярд, где я живу; первая из них состоялась в начале 90-х, вторая — в сентябре 2008 г., за два месяца до избрания Обамы президентом. В обоих случаях мне было ясно, что Гейтс рассматривает себя как жертву американского расизма, и в этом он был подобен выдающемуся чернокожему кинопродюсеру Спайку Ли, хотя у него это проявлялось не в столь резкой и кричащей форме.
Ли настолько убежден в том, что его дискриминируют в США, что отказывается вставать, когда звучит гимн страны «Знамя, усыпанное звездами» (по крайней мере, так было до избрания Обамы). Он владеет летним домом на восемнадцатой лунке гольф-клуба Фарм-Нек, где он вывешивает флаг бейсбольного клуба New York Yankees, чем еще больше располагает к себе жителей Мартас-Виньярда.
Афроамериканец Джон Макуортер, старший научный сотрудник Манхэттенского института политических исследований и преподаватель лингвистики в Колумбийском университете, в своей превосходной книге «Проигрывая расу» утверждает, что главным препятствием к тому, чтобы чернокожие включались в американский культурный мейнстрим и пользовались его плодами, является «виктимология». Гейтс добился профессионального успеха, выступая в качестве утонченного гуру виктимологии, хотя в его положении профессора Гарварда, к тому же заведующего кафедрой, трудно усмотреть что-либо свидетельствующее о том, что он является жертвой.
Конференция, состоявшаяся в сентябре 2008 г., накануне избрания первого чернокожего президента в истории Америки, превратилась в настоящую оргию виктимологии. Гейтс был там. Я был единственным белым участником дискуссии, приглашенным модератором Шарлейн Хантер-Голт, поскольку известный афроамериканский противник виктомологии Стэнли Кроуч не смог принять участие. Шарлейн знала меня и была осведомлена, что я (1) ярый сторонник Обамы и (2) убежден, что не расизм и не дискриминация, а субкультура черных была и остается главной причиной их низких результатов.
На той конференции я мгновенно оказался изгоем. Вам сразу станет понятно почему, если я скажу, что одним из докладчиков была Мелисса Харрис-Лейсуэлл из Принстонского университета, которая охарактеризовала США как общество, «основанное на доминировании белых», — и это, напомню, накануне избрания Барака Обамы президентом. Профессор Харрис-Лейсуэлл — коллега Корнела Уэста, с которым вместе я участвовал в конференции в Виньярде в начале 90-х. Уэст, поддержавший кандидатуру Обамы, затем подверг резкой критике и его самого, и первую леди Мишель Обаму, поскольку, как сообщил обозреватель газеты «Boston Globe» Деррик 3. Джексон, «он поддержал кампанию Обамы в надежде на приход прогрессивной администрации в Белый дом, но впоследствии почувствовал себя политически преданным и лично оскорбленным». Далее Джексон сообщает: «Хотя политика Обамы — вполне законный объект критики, печально видеть, как профессор университета, входящего в Лигу плюща, сам занимающий исключительно привилегированное положение, поддается ревности и пытается унизить тех, кто, подобно ему, достиг успеха»[278].
А Дебора Грей Уайт из Ратгерского университета настаивала, что она и другие афроамериканцы имеют право на получение официальных извинений за рабство, расизм и дискриминацию в форме «репарационных» платежей. (Я подозреваю, что чистый собственный капитал, которым владеет профессор Уайт, в несколько раз больше моего.)
Комментарии Харрис-Лейсуэлл и Уайт были встречены громкими аплодисментами аудитории, в том числе, вероятно, и Скипа Гейтса.
Другая точка зрения: Кит Ричбург
Нынешний руководитель вашингтонского бюро газеты «Washington Post», чернокожий журналист Кит Ричбург с 1991 по 1994 г. возглавлял бюро этой газеты в Кении. Он путешествовал по всей Африке, публикуя репортажи о войнах, голоде, массовых убийствах и о коррупции в африканской политике. В отличие от многих афроамериканцев, романтизирующих Африку, Ричбург пришел к выводу, что он просто американец, а никакой не афроамериканец.
Вот что пишет штатный обозреватель журнала «New Yorker» Уильям Финнеган в рецензии на книгу Ричбурга «Вне Америки», опубликованной в «New York Times Book Review»: «К его чести, мистер Ричбург не скрывает собственного смущения и чувства вины в связи с тем, что он сам когда-то говорил некоторые из этих вещей... Он выражает искреннюю благодарность за то, что его предки оказались в Америке. Мистер Ричбург резко критикует белых Запада за то, что они, боясь показаться расистами, опасаются возложить ответственность за беды Африки на самих африканцев, и он распространяет эту критику и на тех белых американцев, которые, как он предполагает, опасаются говорить об ответственности черных американцев за их несчастья»[279].
Другой сценарий ситуации в Кембридже
Представьте себе, как повел бы себя Джон Макуортер в ситуации, в которой оказался Скип Гейтс в Кембридже:
Сержант кембриджской полиции Джеймс Кроули: «Будьте добры, сэр, ваше удостоверение личности».
Макуортер, улыбаясь и доставая соответствующий документ: «Господин полицейский, мне известно, что более половины всех ограблений в США совершаются афроамериканцами...»
Сержант Кроули: «Может, оно так, сэр, а может, и не так, но это не имеет никакого отношения к тому, что я попросил ваши документы. Сосед сообщил нам о подозрительных действиях у входа в этот дом...»
Макуортер, снова с улыбкой: «Все понятно, господин полицейский».
На этом инцидент был бы исчерпан.
Томас Сауэлл: не сваливать всех черных в одну кучу
В своей пионерской работе «Этническая Америка»[280], вышедшей в 1981 г., чернокожий экономист и обозреватель Томас Сауэлл приводит убедительные аргументы в пользу аккультурации чернокожих в американский мейнстрим. Он подразделяет афроамериканцев на три группы: (1) «свободные цветные»; (2) рабы, освобожденные Прокламацией об освобождении, изданной Линкольном, и (3) иммигранты из Вест-Индии.
Первые чернокожие прибыли в Виргинию в 1619 г. Они были не рабами, а подобно многим белым законтрактованными работниками (indentured servants), которые в установленное время получали свободу. Рабство в колониях было введено лишь во второй половине XVII в., и к тому времени там жило достаточно большое количество «свободных цветных». Их численность росла в результате: освобождения рабов их хозяевами, нередко вследствие сексуальных связей; покупки себе свободы рабами, получавшими зарплату или имевшими иные источники доходов; а также побегов и ухода нелегальными каналами на Север.
К началу Гражданской войны численность «свободных цветных» достигала 500 тыс. человек, что в то время составляло более 10% всего чернокожего населения. Многие жили на Севере, но большие и динамичные черные общины (состоявшие преимущественно из мулатов) возникли также в Новом Орлеане, где треть «свободных цветных» семей владела рабами, и в Чарльстоне, штат Южная Каролина. К моменту начала Гражданской войны большинство свободных чернокожих были грамотными и сами зарабатывали себе на жизнь. Почти все черные рабы были неграмотными, так как большинство рабовладельцев были убеждены, что образование в конце концов приведет к восстаниям рабов.
Свободные чернокожие все больше интегрировались в белый культурный мейнстрим. Мулатам во многих случаях помогали получить доступ к нему их белые отцы. Представление этих людей о себе, а также ожидания по поводу своей вертикальной мобильности не могли не быть гораздо более позитивными, чем у рабов. Сауэлл добавляет: «В условиях рабства черные в роли работников лишь в малой степени обладали чувством личной ответственности. При рабстве были повсеместно распространены отсутствие инициативы, уклонение от работы, недоделанная работа, непредсказуемые прогулы, порча инструментов и оборудования, и эти модели поведения не исчезли мгновенно после освобождения »[281].
Вследствие всего этого в XIX в. и первых десятилетиях XX в. лидеры чернокожих по большей части были потомками «свободных цветных», рано начавших процесс аккультурации в американский мейнстрим, и этот же источник имело большинство достижений чернокожих того времени. Первый выдающийся черный лидер Фредерик Дугласс{18} бежал из рабства, в котором пребывал в одном из городов Юга, прожил много лет на Севере свободным человеком и женился на белой женщине. В 1870 г. «свободные цветные» учредили первую полную среднюю школу для темнокожих — Данбар-Хай в Вашингтоне. В 1899 г. по результатам общегородского тестирования ее ученики набрали больше баллов, чем ученики любой белой школы, и школа удерживала это первенство на протяжении многих лет. Три четверти ее выпускников поступали в колледж.
У. Э. Б. Дюбуа был потомком свободных чернокожих. То же самое относится к Ральфу Банчу, Тергуду Маршаллу, Эндрю Янгу, Клиффорду Александеру и Джулиану Бонду{19}. Сауэлл отмечает, что на протяжении первой половины XX в. потомки свободных цветных составляли большинство чернокожих людей умственного труда, были гораздо более образованными и имели меньшие по численности семьи, чем потомки освобожденных рабов. Сауэлл заключает: «Здесь, как и в случае других групп по всему миру, последствия исторических обстоятельств, более благоприятных для аккультурации, дают о себе знать на протяжении не одного поколения»