Эллины и иудеи
Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец, и раздробил бедро, и обеспечил бессмертие.
«Народ философов», или Положительная комплиментарность
Эллины познакомились с иудеями в VI–V веках до Р.Х. Они отзывались об иудеях с интересом и явным уважением. Феофраст, старший современник Александра Македонского, сверстник его учителя Аристотеля, называл иудеев «народом философов». Клеарх из Сол, ученик Аристотеля, говорил, что это не народ, а целая философская школа.
Сохранилась легенда, что при завоеваниях Александра Македонского на Востоке иудеи сначала не хотели нарушать клятву верности персам. Сначала их первосвященники отказались признавать власть Александра. А потом им был вещий сон, и когда Александр Македонский шел со своей армией на Египет, навстречу ему вышла целая процессия во главе с первосвященником Яддуа.
К их удивлению, Александр сам сошел с коня и низко поклонился Яддуа. Он объяснил это тем, что еще в Македонии к нему во сне явился некий восточный человек и предсказал, что завоевание Азии кончится для Александра Македонского победой и славой. Это видение, по словам Александра, было очень похоже на Яддуа…
Принимать ли легенду всерьез? Если да, можно предположить: а не рассказывали ли Александру об Иерусалиме и его первосвященниках? И обо всем «народе философов»? Если да — то стоит ли удивляться, что в честолюбивых снах ему явилось нечто очень похожее…
Во всяком случае, Александр посетил Иерусалим, даже принес жертву Богу Израиля. Он оставил Иудее ту же свободу и то же самоуправление, которое было у нее при персах.
Сам Александр умер очень рано, в 34 года, и его империю разделили ближайшие соратники. Селевк взял себе Сирию и Вавилонию, Птолемей взял Египет, Неарх взял себе только флот. С этого момента Неарх исчезает из истории, потому что флот вышел из Персидского залива неизвестно куда и бесследно пропал в океане. Никто никогда не видел ни одного корабля, ни одного матроса этого флота. Исчезновение флота Неарха — одна из самых больших загадок истории.
Птолемей же, воцаряясь в Египте, уже по дороге из Вавилона увел многих иудеев с собой в Египет — до миллиона человек. А потом и саму Иудею захватил, не хотел отдавать Селевку. Наверное, Птолемей хотел иметь в своем государстве побольше людей из «народа философов». Не мог смириться, что ими владеть будет один только Селевк.
Птолемей основал династию, в которой его имя стало титулом царя. Для египтян же Птолемеи были чем-то вроде фараонов… в конце концов, мало ли какие иноземные династии побывали на египетском престоле.
Птолемей I Лаги (304–283), первый царь в этой династии, продолжал выводить евреев к себе в Египет и дал им все права гражданства (а большинство египтян этих прав не имели). 2 квартала из 5 городских кварталов в Александрии заселено было евреями. Иудеи составили половину населения этого города.
Птолемей II Филадельф (283–247) окружал себя поэтами, учеными и путешественниками. Он создал знаменитый Мусейон, храм Муз, в котором собрал величайшие художественные и литературные сокровища всего мира. Но кроме музея, был Мусейон научным и учебным заведением. В числе его приближенных много евреев. Царь любил спорить и беседовать с ними о различных предметах. Очень мешал языковой барьер: как только эллинам или египтянам удавалось прижать к стене иудея, он тут же цитировал Библию на иврите или на арамейском: «А мы говорили вовсе не об этом»!
Появление Септуагинты
И тогда царь сделал неожиданный ход: он написал иерусалимскому первосвященнику Элиазару, попросил его прислать к нему самых ученых людей. Элиазар с удовольствием выполнил просьбу царя и прислал, по одним данным, 70, по другим — даже 72 ученых, одинаково сведущих по-гречески и по-еврейски.
Элиазар поместил этих ученых в особом здании на острове Фарос, близ Александрии, — на острове, где помещался знаменитый Фаросский маяк, второе чудо света, высотой 135 метров. По легенде, Филадельф велел держать каждого из переводчиков в полной изоляции, а потом велел сравнить все полученные переводы Библии на греческий язык.
История эта излагается несколько иначе у Льва Николаевича Гумилева. Он считает, что царь приставил к переводчикам стражу и сказал, что казнит их всех, если их переводы будут отличаться друг от друга. Ни у кого больше я не слышал этой версии и, честно говоря, не особенно в нее верю. Скорее всего, Льву Николаевичу просто было приятно придумывать, как пугали и мучили евреев.
Во всяком случае, перевод Библии был сделан, все семьдесят копий оказались практически идентичны. Этот перевод вошел в историю как Библия Септуагинта, то есть Библия семидесяти толковников. Теперь споры иудеев с египтянами и греками велись не менее ожесточенно, но зато с большим знанием предмета.
Евреи Александрии
До римской эпохи и даже до завоевания Александрии мусульманами в VII веке по Р.Х. просуществовали эти легендарные два еврейских квартала Александрии, город в городе. Здесь была построена синагога таких размеров, что слов священника не было слышно у входа; чтобы все знали, когда возглашать аминь, поднималось специальное знамя.
Иудеям этого было мало, и Птолемей VI дал согласие построить в Египте второй храм наподобие Иерусалимского. Такой храм воздвигли не где-нибудь, а в Гелиополе в 160 г. до Р.Х. Этот храм, полная копия Иерусалимского, простоял больше двух веков, до Иудейской войны.
Ассимиляция
В III–II веках до Р.Х. многие евреи, вовсе не порывая с иудаизмом, начинали перенимать эллинские обычаи. Даже в семье они говорили по-гречески, называли детей греческими именами и постепенно становились эллинами полностью или частично.
В эту эпоху в жилых домах Иерусалима на стенах и полу появляются мозаики, позже такие дома возникают и в еврейских кварталах других городов. Гробница Захарии и семьи Хезер на Иерусалимском кладбище с колоннами и абаками очень похоже на греческие гробницы в Северном Причерноморье или на Переднем Востоке.
Для этого периода, а потом для римского времени типично украшение синагог, хотя изображение живых существ — вопиющее нарушение запретов иудаизма. Но такие синагоги с украшениями, с фресками на темы Ветхого Завета известны в Малой Азии и в Сирии. Пол в синагоге в Тунисе мозаичный, стены расписаны растительными орнаментами; эти орнаменты переплетаются с изображениями играющих дельфинов и птиц совершенно в римском стиле. И надпись на латыни: «Раба Твоя, Юлия, на свои деньги сделала эту мозаику в синагоге». Как нетрудно понять, Юлия — имя типично римское и уж никак не еврейское.
Эллинские слова стали применяться для обозначения вещей, очень важных для иудаизма. Совет первосвященников назывался греческим словом Синедрион — что означает на языке эллинов «собрание». Греческое слово «синагога» употребляется и сейчас. На иврите ведь дом собраний — это «бет-ха-кнессет».
В эллинистическое время изменяется и планировка синагоги — она становится состоящей из трех сегментов, как и античные храмы (раньше было только два сегмента). При раскопках в Дура-Европос археологи долгое время считали, что ведут раскопки римского храма — такова была планировка сооружения, и столько мозаик было на стенах. А оказалось — синагога…
Поток эллинизации так захлестнул иудеев, что повсеместно появились евреи с именами Язон, Аристобул или Медея, все больший процент людей отступался от законов Моисея. Традиционную жизнь вели по большей части жители деревень, и то не все.
Вызов Европы
На рубеже VII и VI веков до Р.Х. философ Анаксимандр, живший в городе Милете, разделил всю обитаемую землю, Ойкумену, на две почти равные части: на Европу и на Азию. Опыт жизни подсказывал: в Европе и в Азии живут совершенно по-разному!
В Греции-Европе была частная собственность. Собственность, которая принадлежала отдельному человеку и которую никто не мог отнять или присвоить. В Греции и власть и общество охраняли частную собственность.
В Европе жили граждане: люди, обладавшие неотъемлемыми правами. Никакая власть не могла отнять у гражданина его права или действовать так, как будто у него нет прав. Граждане сходились на площади и выбирали должностных лиц своего государства. У граждан была собственность, а у государства никакой собственности не было. Если гражданина выбирали на государственную должность, он оплачивал необходимые расходы из собственного кармана.
Чем богаче был человек, тем более высокое положение он занимал. Частная жизнь человека определяла его положение в обществе.
В Азии — в Персии, в городах Сирии, в Египте не было частной собственности. Там была только собственность общины и собственность государства. Если человек делал карьеру и занимал в обществе высокое положение, он становился богаче. Но человек не мог иметь собственность, которая не зависела бы от общины и от государства.
В Азии не положение человека в обществе зависело от успеха в частной жизни, а богатство зависело от общественного положения.
В Азии не было граждан — все были подданными царя. У любого человека власть могла отнять его собственность, а с ним самим поступить как угодно.
Община тоже не поддерживала ни прав человека, ни его прав на собственность. Членам общины не хотелось, чтобы кто-то стоял вне общины и не зависел бы от нее.
Во всем тогдашнем мире только в двух обществах были такие же правила жизни: в самой Греции и в Римской республике. Почему именно здесь, каким путем Греция и Рим стали Европой — ученые спорят до сих пор. Но история шла так, как она шла — только в этих двух маленьких обществах, на полуостровах в Средиземном море, в VII–V веках до Рождества Христова появилось гражданское общество.
И в своей собственной стране, Ханаане-Палестине, и в Вавилонии, и в Персии, евреи всегда жили в Азии. Жили общинами, жили под непререкаемой властью царей. Община в любой момент могла разорить, изгнать, наказать, возвысить, покарать. Царь мог облачить в роскошные одежды, возвысить, одарить золотом, землями и рабами. А мог лишить всего — выгнать нищим из дома, выколоть глаза, отрубить руки, швырнуть в ров со львами-людоедами.
До VI–V веков до Р.Х. на всей Земле царили примерно одни и те же нравы. В нежных объятиях общины и всевластного восточного государства жили веками, тысячелетиями, десятками поколений. Долгое время никому и в голову не приходило, что вообще может быть как-то иначе.
Греки были первыми людьми на земле, создавшими гражданское общество. Стоило появиться империям наследников Александра Македонского, и восточные народы узнали: иначе очень даже может быть. Только одним народам новые возможности оказались совершенно ни к чему. Ни персы, ни египтяне почти не изменились под влиянием греков. Немногие люди стали гражданами новых государств, приняли греческий язык и культуру. Но и у персов и у египтян их была кучка.
А другие народы приняли этот вызов и стали быстро меняться. В самой большой степени стали меняться евреи. Они тут же стали раскалываться на очень разные группировки: и по месту проживания, и по своему желанию меняться.
Раскол евреев
Первый раскол был раскол на разные еврейские народы… Среди множества сказок, которые рассказывают и о евреях другие, и они сами о себе, эта находится в числе важнейших. Мол, евреи — это единый народ. Зачем евреи так любят эту сказку — особый разговор.
Но, конечно же, уже в годы Вавилонского плена угнанные в Вавилонию и оставшиеся в Ханаане фактически стали людьми разных народов. Тогда же оформились родственные, но все же очень разные народы иудеев и самарян.
В Вавилонии евреи говорили в быту на арамейском, но в Персии все чаще переходили на персидский язык. Со II–III веков по Р.Х. уже известны еврейские тексты на персидском языке. Позже появились и тексты на так называемом «персидско-татском» языке.
В Вавилонии и в Персии евреи управлялись руководителями своих общин, — экзилархами. Слово это по-гречески означает как раз старейшина изгнания, диаспоры. Экзилархи совмещали духовную и политическую власть. Такую форму общинно-религиозной жизни евреев принято называть экзилархат. Так жили евреи в Месопотамии и в Византийской империи, потом в Арабском халифате. В Арабском халифате все пришло к концу в 825 году — потому что все свои внутренние скандалы и дрязги евреи выплескивали на калифа и его чиновников.
Мусульманам это до смерти надоело, и в 825 году калиф издал указ, по которому каждые 10 неверных могут избрать себе вождя. Это пошатнуло власть экзилархов, и где-то к концу X века она окончательно сошла на нет.
А евреи эллинистического мира говорили на греческом языке, персидский им был ни к чему, и не было у них никакого экзилархата.
Кроме этого раскола на разные этносы, среди евреев эллинского мира произошел раскол на разные партии…
Партии по-еврейски
У греков тоже были партии и были философские споры. Но партии у них были чисто политическими объединениями. Они возникали у греков на базе общих интересов, по отношению к чему-то очень простому, приземленному.
Скажем, была в Афинах «морская» партия. В нее объединялись все, кормившиеся от моря, — моряки, рыбаки, владельцы кораблей, торговцы заморскими товарами и рыбой. Эта партия считала, что накопленные в войнах средства Афин надо потратить на строительство новых кораблей.
Была другая партия эвпатридов — богатых землевладельцев. Ее представители считали, что деньги государства надо тратить на поддержку тех, кто производит оливковое масло и вино.
Философские споры продолжали волновать греков независимо от столкновения и борьбы партий. Греки сходились на главной площади города-государства, на агоре, и спорили до хрипоты: из атомов состоит мир или все произошло из воды? Порой начиналась даже рукопашная — и таким способом «доказывались» философические истины.
Но никому из греков не приходило в голову связать философию и политику. Не было логики: раз мир порожден водой — значит, должна победить морская партия! Или — если мир состоит из земли, то и деньги надо потратить в интересах партии эвпатридов.
Их партии были очень прагматичными и существовали независимо от споров про то, как и из чего возникла Вселенная. Греки отделяли материальное от идеального.
Иудейские же партии были идейными. Если Бог сказал так, и мы правильно поняли слова Бога, переданные через пророка, — ничего не поделаешь, надо переделывать и весь материальный мир. Иудеи времен Вавилонского плена были новаторами и здесь: они изобрели феномен идеологии. А где идеология — там и раскол, вплоть до гражданской войны — потому что ведь известно, люди всегда принимают разные идеологии.
В государствах Селевкидов и Птолемеев одну партию составили злополучные «эллинизированные». Возглавляли эту партию не кто-нибудь, а первосвященники Иерусалимского храма с именами Язон и Менелай. Нет-нет, я не шучу — иудейских первосвященников действительно звали этими эллинскими именами!
Другая партия, хасидеи — то есть «чистые», отстаивала чистоту своей веры — конечно, как они сами ее понимали. Их лозунги по отношению к эллинской культуры очень напоминали лозунги современных мусульманских фундаменталистов: никаких заимствований.
Хасидеи продолжали строить синагоги по образцам античных храмов и называть их этим эллинским словом. В самом Талмуде используется не меньше 2500 слов из греческого языка.
Но в Талмуде все греческое отвергается и предается ритуальному поруганию.
Правда, в Талмуде греческие слова использовались неумело, явно без знания даже основ греческой грамматики. Тем более не владели талмудисты греческой философией. Хоть бы знали, что именно поносят…
В Талмуде не упоминается ни Платон, ни Аристотель, ни Плотин, а лишь малоизвестный Авномос из Гадары и Валаам (Билаам по-еврейски). Эти двое почитаются как два величайших мудреца неевреев. Писать такие вещи раввины могли только по чудовищному невежеству.
Упоминается еще Эпикур, которого поносят как символ всех мыслимых и немыслимых пороков. Греческое слово эпикуреец (апикорос в еврейском произношении на иврите) стало страшным ругательством. В Талмуде так называли всех безбожников, а сегодня это название для еретика в идише и среди религиозных евреев в иврите. Тут вообще не знаешь, что и думать: ведь все до единого эллинские философы с точки зрения иудаизма — язычники и безбожники. За что такое выделение именно Эпикура?!
Эллинской литературы раввины тоже не знали и из всех эллинских авторов упоминают лишь Гомера. Наверное, Гомера действительно трудно было не знать: это как жить вместе с русскими — и не знать Пушкина. Гомера греки учили с детства, постоянно цитировали. Но обо всех остальных греческих писателях и поэтах составители Талмуда попросту не слыхали, что тут поделать.
Греки считали, что талмудические учителя — рабби — очень напоминают их собственных философов, а их духовные школы почитали, как собственные философские школы.
Но сами-то талмудисты так не думали. Их отношение ко всему греческому напоминает отношение самих греков к «варварам». Наверное, очень не случайно первые рабби жили не в больших городах со смешанным многоязычным населением, а в довольно маленьких и глухих местечках, как Явне или Бейт-Говрин. В этом смысле их отношение к городам напоминало отношение русских писателей-деревенщиков.
Ведь в городах ломается племенной уклад, в них живут люди, не желающие жить в общине и подчиняться отеческим внушениям ее вожаков.
Классический еврейский парадокс
Не знаю, гордились ли хасидеи успехами и заслугами «эллинизированных». Но вот очень типичный для евреев парадокс: современные евреи с удовольствием говорят о вкладе, который внесли предки в сокровищницу эллинизма. Делают это евреи, сделавшие точно такой же выбор: ассимиляцию в лоне одного из европейских народов.
Но одновременно находится немало евреев, сурово осуждающих «эллинизацию»! Вот почти современный ученый еврейского происхождения, Соломон Михайлович Дубнов: «В жизни древних эллинов, коренных обитателей Греции, были наряду с дурными сторонами и хорошие, как, например, любовь к гражданской свободе, наукам, изящным искусствам, но среди позднейших греков, населявших во времена Селевкидов Сирию и Малую Азию, эти лучшие качества были весьма слабы, а наружу выступали худшие, грубые языческие верования, распущенность нравов, погоня за наслаждениями, страсть к роскоши. Такие наклонности были противны духу иудаизма. Моисеевы законы предписывали иудеям вести скромную жизнь, соблюдать чистоту нравов, воздерживаться от роскоши, не гнаться за удовольствиями, служить невидимому Единому Богу, творцу природы, а не идолам, изображающим разные силы природы. Таким образом евреи, подражавшие греческим обычаям, являлись отщепенцами от своей веры и народности».{25}
По этому поводу я в силах задать Соломону Михайловичу только один недоуменный вопрос: а как насчет евреев, которые становятся учеными в Российской империи и пишут книги на русском языке? Они-то как, не являются презренными отщепенцами? Нет?
Ведь явление-то одно и то же. Так же, как в Российской империи появились Левитан, Пастернак и Дубнов, точно так же в Египте Птолемеев появились философы-евреи Аристовул, Эвполем, Эзекиель, Филон Александрийский и многие, многие другие.
Почему-то многие современные историки-евреи сурово осуждают евреев Александрии за то, что они ходили в театр или (о ужас!!!) участвовали в пирушках с гетерами.
Хоть режьте, я не в силах увидеть безысходного кошмара в посещении и театра, и гетеры. Но почему-то не только гетеры, но такие полезные вещи, как стадионы и даже бани, сурово осуждаются современными еврейскими историками. Какое от них исходило зло, почему иудей ни в коем случае не должен был следить за чистотой и физическим развитием собственного тела, я не в состоянии понять. Тем более что опять же — пишут об этом люди, давным-давно, не в первом поколении освоившие эту «эллинскую скверну» — применение горячей воды. Да и в театры ходят, а порой в них еще и работают.
Ну, пусть даже театры и гетеры, стадионы, бани — это чудовищные вещи, в корне чуждые иудаизму, таящие погибель для нежной еврейской души. Но ведь эллинизм мог предложить человеку и такие свои стороны, как философия, рациональное отношение к миру, занятия науками и искусствами.
Эллинизированный выбивался из общины, старейшины которой учили его, что именно надо есть, с кем и как разговаривать и как «правильно» спать с женой.
Он обретал независимое положение гражданина, к которому никто не имеет права лезть в душу, выясняя — какого он мнения о мудрых словах великого пророка имярек.
И я не уверен, что в «эллинизированные» уходила самая худшая часть иудеев.
Еще круче разделываются с эллинизацией составители современного израильского учебника{26}: в этом учебнике про евреев в Египте Птолемеев не написано вообще почти ничего. Сказано разве что про антисемита Манефона… О нем впереди. Но нет ни звука про греческих философов еврейского происхождения; даже про таких известных, как Филон.
И про второй Храм, по мнению авторов учебника, лучше забыть, как дурной сон. Пусть современные евреи думают, что Храм всегда был один, в Иерусалиме, откуда иудеи были изгнаны злыми, отвратительными римлянами. Ведь на развалинах «того самого» Храма верующий иудей обязан хотя бы раз в жизни пролить слезы об изгнании и о страданиях в диаспоре. Нет и не может быть второго Храма!
Ведь и правда! Если юные граждане Израиля будут знать об этом Храме, в Александрии, они, чего доброго, не так уж рьяно кинутся рыдать на этих развалинах Храма. Чего доброго они, еретики, захотят взять и построить Храм. Если он необходим — зачем выть, как гиены, на развалинах двухтысячелетней давности? Взяли да построили… в Александрии, а также и в Москве, Лос-Анджелесе, Красноярске и в Токио.
Но ведь если молодые евреи будут так думать, они станут не такими управляемыми, сделаются самостоятельными и успешными, не зависящими от общин, сионистских организаций и от правительства Израиля. Прямо как эти несносные ассимилянты в Александрии.
Нет-нет! За нехваткой учебного времени и бумаги на учебники — о втором Храме — ни гугу!
В общем — та самая позиция деревенщиков. Только не русских, а еврейских.
Успешность евреев
Как раз «эллинизированные» составили огромное количество евреев — деятелей античной культуры. В Александрии возникли целые школы еврейских врачей и евреев-архитекторов.
Еврейские торговцы взяли в свои руки почти всю торговлю с Черной Африкой, оттесняя от нее египтян. Еврейские торговцы берут в свои руки караванные пути в глубь Азии и Африки, торгуют с Индией и Центральной Азией.
Евреи почти полностью перехватили морскую торговлю финикийцев: своих ближайших сородичей, но язычников. Они торговали хлебом из Египта по всему Средиземному морю. Впрочем, многие финикийцы стали принимать иудаизм.
Евреи на диспутах стали побеждать греков и по крайней мере спорить с ними на равных.
Одним словом — среди евреев появилось так много богатых и умных людей, что это поневоле вызывало раздражение и страх.
Реакция
Греки времен Феофраста и Аристотеля искренне интересовались евреями. Птолемей и Селевк воевали, чтобы захватить их себе побольше.
Но выяснилось: очень легко любить «народ философов» на расстоянии. Пока евреи живут какой-то внутренней жизнью в своих отдельных кварталах, а еще лучше — в своей отдельной стране.
Все замечательно — пока ваши личные интересы никак не пересекаются с деловыми интересами «философов». А уже спустя считаные десятилетия рядовой человек мог столкнуться с евреем-конкурентом по крайней мере в трех случаях:
1. Чиновник, которого опережают по службе евреи.
В Персидской империи таким чиновником стал Аман. И те, кто «подсиживал» Даниила.
2. Если с конкуренцией евреев сталкиваются интеллектуалы.
Пока еврейские умники интересуются в основном своей собственной религией и историей, они не опасны. Пока приходят из своих общин на диспут умные раввины и на плохом греческом излагают какие-то неожиданные взгляды…
С такими ребятами легко и приятно побеседовать, особенно об отвлеченном. Они подскажут какие-то интересные вещи, помогут увидеть известное с неожиданной стороны, и вообще они приятны и полезны.
Но вот появляется поколение, которое говорит по-гречески не хуже природных эллинов. А то и вообще греческий — их родной язык. Они говорят так же, как греки, и на те же темы, что и греки. И при том — успешнее греков. Им достается «слишком много» должностей, пенсий, средств для исследований. Слишком много внимания и уважения.
3. В деловой жизни — выбрасывая на рынок похожий товар, устраивая такую же торговлю.
Еврейские гончары, еврейские оружейники, строители зданий, еврейские стеклодувы и торговцы оказываются «слишком эффективными» для греков.
Рядовые люди начинают бояться и недолюбливать евреев. Очень уж они успешны, активны, конкурентоспособны. Чем больше «эллинизированных», тем больше и конкурентов. Без них было бы проще…
Появляются люди, которые евреев опасаются. Возникают напряжение и страх. Неясные, а потом и хорошо осознаваемые опасения за свою собственную карьеру и судьбу.
Уже во времена Птолемея Филопатора появляется много греков-антисемитов.
Первые антисемиты
«Первым антисемитом» часто называют Манефона Александрийского. Он очень мало похож на образ антисемита, который с такой настойчивостью рисуют многие еврейские писатели. Он вовсе не невежественный злобный дурак, агрессивный и недалекий. Он не жалкий глупец, растративший свою жизнь на ерунду, а теперь злобно завидующий процветающим евреям.
Манефон был человеком исключительно ученым, умным и талантливым и к тому же весьма успешным в жизни. Сын грека и египетской жрицы высокого ранга, Манефон сделался верховным жрецом в Гелиополе и одновременно — сотрудником знаменитого Александрийского Мусейона — музея и вместе с тем Академии. Прекрасно зная и греческий, и египетский языки, Манефон был сразу и греком, и египтянином.
Манефон известен до сих пор как автор книги, написанной на греческом языке: «История Египта». Он читал иероглифы времен строительства пирамид, переводил их на греческий. Это он первый разделил историю Египта на три Царства и на 30 династий; его хронологией пользуются до сих пор. Манефон относится к числу историков, которых потомки пока не поймали ни на одной неточности.
Так вот, Манефон признавал подлинными легенды Священной истории, но при этом писал, что евреев прогнали из Египта потому, что они болели проказой и представляли опасность для окружающих. Что вывел их из Египта сумасшедший жрец Моше (Моисей). Он был тоже прокаженным, то-то его и изгнали из Египта вместе с евреями. Манефон считал, что евреи нечистоплотны, дикие и что они назло египтянам приносят в жертву коров и быков в Иерусалимском храме, — ведь в Египте коров обожествляли, а быку Апису поклонялись.
Было обвинение и похлеще: насколько мне известно, Манефон первым обвинил иудеев в том, что они приносят в жертву людей других народов, выцеживая у них кровь. «Ежегодно они похищают грека, откармливают его в течение целого года, потом заводят в лес, убивают, тело его приносят в жертву всесожжением, согласно их обычаю, и дают клятву ненавидеть греков».
Еще Манефон писал, что евреи страшно жадные и добиваются всего, действуя группой, поддерживая друг друга, и что им для достижения своей цели все средства хороши. Везде-то они просочатся, везде пролезут, и нет же, чтобы честными методами.
Насчет шествия прокаженных во главе с сумасшедшим жрецом — в это не очень-то верится. Объяснить поведение Манефона я могу только одним способом: он вставал на позиции не столько эллинов, сколько египтян. В конце концов, египетские жрецы, образованная египетская знать были его первыми учителями, его общественным кругом. А верхушка египетского общества евреев, что поделать, не любила — эта верхушка считала, что это она должна стоять у трона Птолемеев-фараонов. В евреях этот слой видел попросту наглых выскочек и относился к ним плохо и даже агрессивно. Отсюда, похоже, и оценки Манефоном «народа прокаженных и сумасшедших». Сам-то он был сыном жрицы высокого ранга и племянником целого выводка еще более крупных жрецов.
Антисемитизм Манефона совершенно не похож на антисемитизм, который хотели бы видеть большинство евреев — на антисемитизм злобных неудачников и недоучек. Но в нем проявляется другая сторона этого явления: за громкими фразами, жуткими обвинениями и далеко идущими выводами очень хорошо заметны деловые интересы и политические страсти.
Писания Манефона показывают: в обществе евреи начинают порождать все более сильные восхищение, неодобрение, зависть и страх. Эта гремучая смесь становится опорой для крутых действий властей.
Появление ограничений
В империях род и племя людей не имеют такого уж важного значения. Любого царя неизбежно окружают люди разных народов, это норма. Но ведь и цари, и их ближайшее окружение — люди вполне определенного народа и культуры.
Это греки завоевывали Восток, строили империи Селевкидов и Птолемеев, занимались философией, учили жителей Востока «правильно» жить. Теперь в этой греческой элите появляется «слишком много» евреев. Они лояльны и политически — империи. Лояльны и культуре — честно ассимилируются. Но ведь они ко многому относятся не так, как греки… Изменяется культура «титульного» народа. Народа, создавшего империю.
Государственные деятели раздражены тем, что вокруг них становится слишком много «народа философов».
К тому же все одинаково открыты и понятны… А вот евреи живут и общей жизнью с людьми всего государства… И одновременно — какой-то своей особенной, от всех остальных закрытой жизнью. Поведение евреев — отличная питательная среда для самых разнообразных подозрений, сомнений в лояльности, страхов.
Цари и государевы люди просто не могут не задумываться: а не могут ли евреи что-то эдакое затеять?
У государственных деятелей появляется желание как-то ограничить влияние евреев. Скажем, не допускать их к каким-то занятиям и должностям.
У других появляется желание поскорее покончить с двойственным положением евреев в государстве. Как? Очень просто: сделать евреев «такими же, как все». Не хотят добром? Заставить силой.
Отношения иудейской общины с Птолемеями омрачились уже при Птолемее IV Филопаторе (221–205). Это фараон разбил селевкидского царя Антиоха III Великого, и иудеи торжественно поздравили его. Многие «эллинизированные» воевали в армиях Птолемеев, а другие евреи воевали на стороне Селевкидов…
Царь захотел посетить Иерусалим и в Иерусалиме — Храм. Все бы хорошо, но царь, несмотря на уговоры жрецов, ропот народа, попытался войти не только в открытые всем пределы Храма, но и в Святая Святых. По легенде, царь успел только встать на порог — и тут же упал, ему сделалось дурно. Царя пришлось вынести из Храма на руках, и с тех пор он невзлюбил евреев.
Вскоре Филопатор издал указ, согласно которому пользоваться гражданскими правами могли только те, кто соблюдает греческие религиозные обряды. Евреи заведомо не могли поклоняться идолам, их положение в государстве пошатнулось. Что поделать! Эллинистические державы были сложными соединениями греческих традиций гражданского общества и восточной деспотии. В классический период Греции, в Афинах или в Беотии VI века до Р.Х. никто не мог отнять права гражданства у того, кто не запятнал себя преступлением. Теперь фараон греческого происхождения с греческим именем Птолемей мог по своему произволу отнять гражданские права — причем сразу у целого народа. Вот захотел — и отнял!
Есть даже сведения, что Филопатор не ограничился попыткой лишить евреев гражданства, а учинил еще более жестокие преследования. Как-то он согнал александрийских евреев на площади и напустил на них диких слонов. По легенде, толпа издала такой крик ужаса, что слоны испугались, бросились назад. Они подавили стражу и зрителей-египтян. Опять же, согласно легенде, Филопатор после этой истории раскаялся и не стал преследовать иудеев — счел избавление их от слонов божественным чудом и знамением.
Был ли он вполне вменяем, Филопатор? Трудно сказать, потому что психика неограниченного владыки всегда искажена — уже из-за его безнаказанности.
Селевкиды: попытка гонений
С самого начала эллинизма, с 312 года, Селевкиды и Птолемеи оспаривали друг у друга Иудею. Порой вели они себя точно так же, как Вавилония и Египет в точно такой же ситуации: например, агенты Селевкидов подстрекали Иудеев прекратить платить дань Птолемеям, обещая прийти на помощь восставшим. Все эти попытки не имели особого успеха, пока иудеи были верны Птолемеям. Но после правления Филопатора, травившего их дикими слонами, лояльности у них поубавилось. И когда Антиох III Великий двинул свои войска, иудеи поставляли его армии продовольствие, прогнали из Иерусалима египетский гарнизон и даже вступали во вспомогательные войска. В 201 году Селевкиды утвердились в Иудее.
При Антиохе III жилось иудеям совсем неплохо — примерно так же, как под Птолемеями. Но стоило вступить на престол его младшему сыну, Антиоху IV Эпифану, и все тут же переменилось кардинально.
…Все началось с того, что иудейский первосвященник Менелай втерся в доверие к царю и «подсидел» своего коллегу, другого иудейского первосвященника Язона.
Менелай поехал с данью к царю Антиоху IV Эпифану и так сумел ему понравился, что царь поставил его первосвященником, а Язона сместил. Наверное, «нравиться царю» было не дешевым удовольствием. Чтобы иметь возможность «нравиться», Менелай еще и спер несколько священных сосудов из Храма. Священника, уличившего его, Менелай убил. В общем, разбойники и разбойник, не особенно годящийся в жрецы даже Мардука или Ваала. Но когда жители Иерусалима отправили к царю Антиоху делегацию, чтобы обличить Менелая, Антиох слушать их не стал, а велел сразу казнить. Так уж ему понравился Менелай.
В 169 г. до Р.Х. Антиох IV Эпифан отправился воевать с Египтом. Прошел слух, что он погиб. Иудеи в Иерусалиме восстали, а потом стали сбрасывать сторонников Менелая с крепостных стен. В этом тоже проявилась природная солидарность евреев и их любовь друг к другу. По одним данным, побросали «всего» сто человек. По другим — несколько тысяч. Швыряли, как полагается на Древнем Востоке, целыми семьями.
Сам Менелай отсиделся в сирийской крепости на территории города. Язон был на стороне народа и принимал участие в восстании. Слухи о смерти Антиоха IV Эпифана оказались преувеличены. Царь прибыл в Иерусалим, подавил восстание. Несколько тысяч человек были проданы в рабство, число убитых не упоминается.
Если бы царь ограничился наведением порядка — все могло бы закончиться мирно… но Антиох IV Эпифан решил насильно ассимилировать иудеев. Он запретил исповедовать иудаизм и приказал под страхом смерти поклоняться языческим богам и приносить им жертвы.
Повсюду в Иудее стали ставить статуи эллинских богов и нечистые по понятиям иудаизма алтари для принесения в жертву животных. В Иерусалимском храме поставили статую Зевса и начали перед ней службы по языческому обряду. Запрещалось отмечать субботу, религиозные праздники, собрания в синагогах. По всей стране шныряли доносчики и бродили военные отряды, чтобы проверить исполнение законов и заставлять иудеев их исполнять.
«Эллинизированные», вероятно, могли осуждать жестокости и крайности, но в принципе ничего не имели против. Они приносили жертвы языческим богам, ели мясо нечистых животных и стремительно завершали свой путь к тому, чтобы стать эллинами.
Хасидеи же уходили из страны, искали гостеприимства у соседних племен или скрывались в пустынях, ущельях и лесах. По ночам они проникали в города и села, поддерживали верных иудаизму, воодушевляли народ.
Сохранилось множество историй о людях, готовых умереть, но любой ценой сохранить верность вере. Старца Элиазара сирийцы уговаривали съесть мяса жертвенного животного, но старец умер под пытками, отказываясь нарушить запрет Й’ахве.
Мать и семеро ее сыновей, чьи имена не дошли до нас, содержались в тюрьме за отказ отступиться от иудаизма. Их избивали кнутами и палками на глазах друг у друга, но безрезультатно. Сам царь явился к ним и потребовал, чтобы они съели свинины.
— Мы скорее удавимся, чем нарушим закон наших предков! — воскликнул старший из сыновей.
Разъяренный царь велел вырвать ему язык, отрубить руки и ноги и кинуть его в котел с кипятком на глазах матери и братьев. Когда убили всех, кроме последнего, самого младшего, царь сказал его матери:
— Уговори хоть этого сына, чтобы он слушался меня и тем самым спас свою жизнь!
Мать же обратилась к сыну со словами:
— Не бойся этого злодея и умри добровольно, как умерли твои братья, за Бога и нашу веру!
Мальчик, естественно, был казнен, а вслед за ним вскоре и мать.
В этой истории слишком много эпического, сказочного — от числа сыновей и от строгой последовательности, с которой жестокий Антиох IV Эпифан движется от старшего к младшему. И до откровенной театральности всех передаваемых реплик… Создатели этого текста могли определять себя как угодно; могли испытывать ритуальную ненависть любой силы к греческой культуре, но видно: с греческим театром они наверняка были знакомы.
Важно, что такого рода сцены, пусть менее торжественные и назидательные, все-таки происходили — и служили для иудеев примером.
Примером мужества и примером всего, что будет с ними самими, если они не будут бороться. Не от хорошей жизни иудеи переделали прозвище Эпифан, то есть Великолепный, в Эпиман — то есть Безумный, Бешеный. Восстание становилось все более неизбежным, и оно, наконец, произошло.
Легенда связывает события, начавшиеся в горном городке Модеине близ Иерусалима, со священником Маттафией из рода Хасмонеев и его пятью сыновьями. Когда отряд воинов вошел в городок и жителей согнали на площадь, чтобы заставить их принести жертву языческим богам, нашелся только один отступник. Но только он собрался принести нечестивую жертву, как старик Маттафия бросился на него и вонзил в сердце нож «предателю». Что ж! Таковы они, народные вожди — это всегда люди, лучше нас знающие, что нам надо и как мы должны поступать. Это и у евреев так, и не только.
Затем народ под руководством Маттафии и его сыновей кинулся на сирийцев и быстро перебил их. С этого почти стихийного выступления началась настоящая партизанская война, и руководил ею, конечно же, народный вождь Маттафия. После его смерти во главе повстанцев встал его сын Иуда Маккавей (Молот).
Двадцать лет, с 167 по 140 год до Р.Х., шли освободительные войны, приведшие к власти династию, которую называют и Хасмонеями, и Маккавеями. Это была не только война против сирийцев, но и против «эллинизированных». Несчастным соплеменникам, посмевшим думать не так, как хотели от них хасидеи, повстанцы возвращали все, что успели сделать им самим язычники-эллины.
Разумеется, героические иудеи совершили много новых славных подвигов. Например, один из сыновей Маттафии, Элиазар, убил мечом боевого слона в 164 году до Р.Х. при битве у города Бет-Цура. Слон рухнул на героя и раздавил его.{27}
Не советую читателю проявлять излишнюю доверчивость: длина меча не позволяет заколоть слона — лезвие слишком коротко и попросту не может дойти до жизненно важных органов. Если бы в истории упоминалось копье — еще о чем-то говорить имело бы смысл… Хотя вроде бы и с копьем не так просто подойти к боевому слону: специально обученный слон все время бросается из стороны в сторону…
Ну ладно, сын Маттафии был необычайно силен и в такой же степени стремителен, слон просто не успел от него убежать. Но резать слона мечом… Это напоминает историю, с помощью которой Дж. Даррелл отомстил противному местному охотнику: как на его бабушку напал бешеный дромадер, и она задушила дромадера голыми руками.
Хотя, конечно, «истинный ариец» все может, это давно известно, и нет таких препятствий, которые не преодолели бы большевики. Послушайте! Может, Элиазар задушил этого несносного слона? Или завязал ему хобот узлом, и он задохнулся? Так бы и говорили…
Перед лицом истребления
Примерно полвека, с 221 по 169 год до Р.Х., оказались роковыми для ассимиляции. Сначала египетских евреев до полусмерти напугал и оттолкнул от себя Птолемей IV Филопатор. Они все больше становились эллинизированными греко-египтянами, вполне лояльными династии Птолемеев. Теперь многие из них задумались.
В сущности, что сделал Птолемей Филопатор? Он показал евреям, что их положение в его государстве непрочно. То есть поставил под сомнение ценность ассимиляции, ее значение для каждого отдельного человека.
Потом Антиох IV Эпифан начал планомерно делать все необходимое, чтобы ассимиляция вообще прекратилась. Он начал заставлять евреев ассимилироваться и истреблять тех, кто не хотел этого делать. То есть начал убивать евреев ровно за то, что они — евреи. Ведь именно за это и приняли смерть и старец Элиазар, и мама с семью сыновьями: они отказались перестать быть евреями.
В результате раньше ассимиляция вызывала самые приятные ассоциации: беседы умных людей, гражданские права, расширение своих свобод и возможностей. Все еврейское представало чем-то отсталым и, выразимся помягче, несколько однообразным. Если традиционная жизнь и сохраняла прелесть чего-то теплого и уютного, то это был уют старого кресла и тепло поездки к бабушке в деревню. Тем более никто не мешал в любой момент сидеть и ездить… я хотел сказать, расставание с традицией оставалось вполне добровольным.
После шизофренического террора, обрушенного Антиохом Эпифаном на Иудею, ассимиляция стала ассоциироваться с насилием, жестокостью и уже не расширяла возможности человека, а получается, что сужала их. Еврейская же традиционная жизнь стала не просто уютной и домашней. Она стала своего рода зоной свободы.
Как только «зоны свободы» поменялись местами, тут-то ассимиляции и конец. По крайней мере, массовой ассимиляции.
Прошу извинить, если моя аналогия покажется кому-то неприличной и недалекой, но единственно, с чем я могу сравнить поведение Антиоха Эпифана: с попыткой изнасиловать влюбленную в вас девушку. Поступок, который у любого судьи и любого присяжного вызовет в первую очередь искреннее недоумение: ну зачем?!
Отказ от «окончательного решения»
Вот еще один извечный парадокс еврейской истории. Много раз евреи начинали массово ассимилироваться в каком-то народе… И исчезать как народ. Соблазн античной культуры поставил евреев на грань уничтожения. То есть весь бы он, до последнего человека, вряд ли ассимилировался бы… Но в конце концов, и Филон Александрийский, оставаясь эллином, сохранял и предрассудки, и убеждения еврея. Почему бы и нет?
Как ни парадоксально, процесс исчезновения евреев с лица Земли больше всего организовывали цари, относившиеся к ним или равнодушно, или даже заинтересованно.
А прервали процесс массовой ассимиляции евреев два царя, которые больше всех пакостили им и, как могли, «боролись» с евреями.
А в наши дни разве не так? Большая часть немецких евреев вовсе не хотела бежать из страны — даже после принятия Нюрнбергских законов.
— Они же хотят нас убить!
— Нет, в такой цивилизованной стране это невозможно.
В конце концов выехала большая часть немецких евреев, примерно 300 тысяч из 500. Эти 300 тысяч, как правило, вовсе не рвались в Палестину и уехали в Британию или в США и там выступали зачастую как яростные немецкие патриоты.
Шла война, и англосаксы много чего говорили о немцах. Как раз немецкие евреи часто останавливали их. И укоризненным либеральным «какая разница?!» и весьма тонким указанием на то, что немцы бывают очень разными…
В декабре 1941 года в Нью-Йорке устроили митинг с участием последних спасшихся из Германии евреев. Устроителям очень хотелось, чтобы евреи порассказали бы про ужасы нацизма, подогрели бы антинемецкие настроения. Уж эти-то нам помогут! — потирали ручки устроители. А получилось с точностью до наоборот.
— Кучка негодяев устроила все это безобразие, а мы все теперь будем расплачиваться! — кричали на митинге эмигранты из Германии, евреи.
Они сурово осуждали нацистов — «кучку негодяев», но оставались не способны ни отделить себя от немцев, ни проклясть «мордерфольк».{28}
Немецкие евреи, пережившие холокост, тоже далеко не все выехали из Германии. Не говоря о том, что некоторые (по разным данным, от 10 до 30 тысяч человек) вернулись на родину из эмиграции{29}, примерно 20 тысяч евреев, освобожденных из лагерей армиями союзников, не уехали ни в США, ни в Палестину, а остались в Германии навсегда. Немцы даже немного гордятся этим, я же задаюсь вопросом: ну, и чего добился Гитлер?!
Если б не этот подонок, сегодня в Германии еврея встретить было бы труднее, чем пакистанца. Большинство их были бы даже не «немцами Моисеева закона», а «немцами с примесью еврейской крови».
В эллинистическое время первый раз проявился этот парадокс: либеральные, прекраснодушные люди сделали все необходимое, чтобы евреи исчезли. Они избрали для этого чудесный способ: добровольную ассимиляцию. Этот способ не создает чувства вины, а наоборот — позволяет радоваться тому, какие предки были хорошие — добрые, лояльные ко всем. Наверное, это и есть самые злейшие антисемиты.
А вот сохранению евреев на Земле помогают как раз злые, жестокие люди, которых и антисемитами называть не хочется. Ведь гонители евреев прилагают максимум усилий, чтобы евреев на земле жило побольше. Когда евреев убивают ровно за то, что они евреи… вот тут-то они и начинают культивировать какие-то причудливые, вредные для них же самих идеи — то изоляции, то национального превосходства, а то и прямой агрессии. В общем, как раз антисемитов следует считать какими-то извращенными, но любителями евреев: никто не прикладывает больше усилий, чтобы евреи сохранялись. Это наш брат, либерал, способствует их полному искоренению.
Мы-то, получается, и есть самые лютые антисемиты.