Убийство Александра II застало наследника врасплох‚ и Победоносцев – к тому времени обер-прокурор Святейшего Синода – записал в день покушения: «Сегодня вечером‚ в двенадцать часов ночи‚ бедный сын и наследник с рыданием обнял меня… Боже‚ как мне жаль его‚ нового государя! Жаль как бедного‚ больного‚ ошеломленного ребенка. Боюсь‚ что воли не будет у него. Кто же поведет его?..» Охотников «повести» нового царя нашлось предостаточно‚ и сначала было неясно‚ кто из них возьмет верх. Либералы из окружения прежнего императора поговаривали об умеренной конституции и «парламентском образе правления»‚ но в первом своем манифесте Александр III возвестил о незыблемости «самодержавной власти‚ которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».
В мае 1881 года‚ в самый разгар погромов‚ Александр III принял группу именитых петербургских евреев. Глава депутации барон Гораций Гинцбург выразил «беспредельную благодарность за меры‚ принятые к ограждению еврейского населения»‚ и предположил с надеждой: «Еще одно царское слово – и смута исчезнет». В ответ царь сообщил депутатам‚ что для него равны все верноподданные‚ без различия племени и вероисповедания; более того‚ «в преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом‚ и что это дело рук анархистов». Ответ Александра III опубликовали в газетах для опровержения слухов о царском указе‚ который будто бы позволял громить евреев. Но он высказал депутатам и другое: источником вражды к евреям‚ по его мнению‚ было их экономическое господство и эксплуатация коренного населения. Ему попытались описать бедственное положение евреев в черте оседлости‚ но царь сказал: «Изложите всё это в особой записке». Записка была составлена‚ однако не попала по назначению, – наступали иные времена, иная политика.
Александр III и его министры предполагали сначала‚ что смутьяны «разжигали дурные страсти в народной массе» для революционных целей. Но вскоре из южных губерний поступили отчеты о прошедших беспорядках‚ и в Петербурге поняли‚ что революционеры были ни при чем. Причинами погромов местные власти называли всеобщее брожение умов после убийства Александра II‚ антиеврейскую пропаганду в газетах‚ религиозную неприязнь к инородцам‚ земельный голод, обнищание крестьян, низкую ступень их умственного развития‚ а также конкуренцию со стороны евреев‚ которая вызывала зависть‚ вражду и «ненависть народа».
Из этого перечня министр внутренних дел Н. Игнатьев выделил одну лишь причину – последнюю. В обобщающем докладе на имя царя он сообщил‚ что евреи использовали реформы Александра II для захвата торговли и промышленности‚ чтобы эксплуатировать коренное население‚ а потому правительство должно принять энергичные меры «для ограждения населения от той вредной деятельности евреев‚ которая‚ по местным сведениям‚ вызвала волнения». Александр III утвердил этот доклад‚ и началось ужесточение прежнего законодательства о евреях.
В губерниях черты оседлости были созданы особые комиссии‚ куда назначались представители разных сословий коренного населения‚ а также по два еврейских депутата. Перед началом работы каждая комиссия получила министерский циркуляр‚ который обвинял еврейское население страны в «замкнутости‚ обособленности‚ религиозном фанатизме‚ в захвате торговли‚ промыслов и земельной собственности». Таким образом‚ «дурные качества» евреев были заранее определены‚ и губернским комиссиям поручалось в двухмесячный срок указать, «какие вообще меры следовало бы принять, дабы парализовать вредное влияние евреев».
Городского голову Житомира не пригласили участвовать в заседаниях губернской комиссии‚ потому что его взгляды на еврейский вопрос не соответствовали министерскому циркуляру. Гродненский городской голова на заседаниях комиссии присутствовал‚ но председатель запретил ему высказывать доводы в защиту евреев. В таврической комиссии составили сначала заключительный отчет‚ а затем стали подбирать статистические данные‚ которые бы подтвердили их выводы. Депутаты-евреи сумели доказать‚ что статистика опровергает заключения комиссии‚ и отчет отправили в Петербург без их подписей.
Редактор газеты «Киевлянин» предлагал на заседании комиссии «голодом и нуждой так скрутить евреев‚ чтобы они были вынуждены браться за всякую физическую работу». Киевский городской голова признавал‚ что среди русских есть немало нажившихся бесчестным путем‚ но эти капиталы проедаются и пропиваются в России‚ а сынки еврейских капиталистов прокучивают деньги в Париже с французскими кокотками. Врач-окулист М. Мандельштам участвовал в заседаниях киевской губернской комиссии и описал ее состав:
«Городской голова города Киева – владелец кирпичных заводов‚ нажившийся на своих рабочих‚ по справедливости считал себя очень компетентным в области эксплуатации‚ и потому беспрерывно вопил о евреях-эксплуататорах. Черкасский городской голова – полумужик‚ полукулак‚ невежествен‚ груб‚ в итоге – нуль. Городской голова города Бердичева – жил в среде почти исключительно еврейской и неоднократно пытался приводить факты‚ говорящие в пользу евреев. Поэтому находился в сильном подозрении‚ что подкуплен евреями. Редактор пресловутой антисемитской газеты «Киевлянин»‚ профессор политической экономии – не без знаний‚ ловко владеет пером‚ которым злоупотребляет для очернения поляков и евреев. Мелкие чиновники‚ статисты‚ без речей – голосуют‚ конечно‚ как будет угодно господам начальникам. Секретарь – беспрерывно пьян.
Поляки-помещики – один из них заявил категорически‚ что в деревнях погромы наблюдались лишь в тех местностях‚ куда были командированы специальные подстрекатели. Он же потребовал занести в протокол‚ что евреи-арендаторы прекрасно вели хозяйство в арендуемых имениях. Еще помещик‚ старинного дворянского рода‚ и трое сельских старост‚ которые до самого конца так и не могли понять‚ зачем собственно их призвали. Поэтому помещик‚ под эгидой которого они находились‚ при каждом вопросе должен был делать им знак‚ голосовать ли направо или налево.
Комическое интермеццо. Помещик‚ обращаясь к старостам: «Не правда ли‚ господа‚ что шинкарь Ицко душит крестьян‚ выжимает из них соки?» – «Правда‚ Ваше Высокоблагородие‚ душит». Помещик-поляк: «А что будет‚ если Степан станет держать шинок?» – «Гирше (хуже) буде‚ Ваше Высокоблагородие». Гомерический хохот‚ даже между заядлыми антисемитами».
Практически на каждом заседании еврейские делегаты должны были доказывать‚ что «народ в целом не может быть эксплуататором‚ среди каждой народности имеются эксплуататоры и эксплуатируемые… что русские ростовщики‚ по свидетельству русских же статистиков‚ гораздо жестокосерднее и кровожаднее‚ нежели еврейские»‚ и так далее. «Наши защитительные речи… произвели, наверно, глубокое впечатление‚ – вспоминал М. Мандельштам‚ – и… все ограничения‚ предложенные докладчиком‚ были приняты подавляющим большинством голосов».
Губернские комиссии в своих отчетах рекомендовали правительству удалить евреев из деревень‚ запретить им держать винные промыслы‚ арендовать земли‚ мельницы и рыбные пруды. Они предлагали упразднить еврейские благотворительные и общественные учреждения‚ закрыть школы‚ пересмотреть Талмуд и прочие религиозные книги, исключить из них то‚ что правительство сочтет вредным. Волынская комиссия предложила уменьшить число синагог и молитвенных домов; бессарабская и минская комиссии – упразднить еврейские больницы‚ черниговская – запретить евреям брать русские имена и прозвища‚ могилевская – не допускать театральные представления на еврейском языке.
Следует отметить‚ что несколько комиссий рекомендовали в своих отчетах упразднить черту оседлости и отменить всякие ограничения для разумного решения еврейской проблемы. Порой члены комиссий хвалили евреев за трезвый образ жизни‚ но непременно добавляли‚ что из-за этого их свойства питейная статья бюджета тяжким бременем ложится на остальное население. Губернские власти тоже посылали в Петербург свои соображения. Виленский генерал-губернатор докладывал‚ что «от еврейского племени нельзя ожидать‚ чтобы оно посвятило свои дарования и свои силы на пользу родины». Харьковский генерал-губернатор полагал‚ что «только страх наказания побуждает евреев сдерживать свои дурные инстинкты‚ направленные против коренного населения». А киевский генерал-губернатор советовал «для ограждения христианского населения… способствовать выселению евреев из империи»‚ потому что «умственное превосходство еврея» дает ему преимущества в борьбе за существование.
К концу 1881 года отчеты губернских комиссий попали в Петербург‚ и для решения этой проблемы «во всей ее совокупности» правительство создало очередной, теперь уже Центральный комитет для рассмотрения еврейского вопроса. Комитет начал свою работу‚ но ни одного еврея не пригласили на его заседания.
Год заканчивался‚ погромный 1881 год‚ не предвещая‚ казалось‚ очередных сюрпризов‚ но неожиданно разразился погром в Варшаве‚ столице Царства Польского. Во время рождественского богослужения в переполненном костеле кто-то крикнул «Пожар!»‚ все бросились к выходу и затоптали многих. Пожара на самом деле не было‚ но сразу заговорили‚ будто поймали двух евреев‚ которые подняли ложную тревогу. Проверять слух не стали; толпа кинулась бить евреев‚ громить их магазины и жилища. «Мы видели не только толпы‚ грабящие лавки‚ – свидетельствовал поляк из Варшавы‚ – но и образованную публику‚ которая глядела с удовольствием на картину погрома». Полиция практически не вмешивалась; поляки хотели учредить гражданскую стражу для защиты евреев‚ но им не позволили. За три дня буйств десятки евреев были ранены‚ синагоги разгромлены‚ четыре с половиной тысячи квартир и магазинов разграблены.
«Так закончился страшный 1881 год‚ родной брат критических лет еврейской истории… – писал историк С. Дубнов. – В 1881 году волна варварства поднялась навстречу еврейскому обществу‚ устремившемуся в короткую эпоху реформ к гражданскому равноправию и требовавшему себе места в государственной жизни России. Это было в тот самый год‚ когда в соседней Германии бушевал антисемитизм модернизированный. И там и здесь не желали видеть равноправного‚ свободного еврея на месте униженного‚ порабощенного. Еврей поднял голову – и получил первый погромный удар‚ за которым последуют еще многие».