Поначалу это было стихийное бегство. Никто их не организовывал‚ никто ими не руководил: поодиночке и группами они бросали те места‚ где жили их предки сотни лет‚ толпами переходили границу. Одесса: «Составляются небольшие группы лиц разных профессий для переселения из России‚ где исчезла безопасность. Группы разрастаются… Доверяются всякому проходимцу. Какой-то темный писец объявил‚ что он за полтинник вносит в списки каждого желающего ехать в Америку‚ – несколько дней и ночей подряд его квартиру осаждали сотни людей‚ спешивших уплатить свой взнос‚ чтобы попасть в заветный американский список».
В «Новом времени» написали с издевкой: «Никуда евреи не поедут‚ слишком жирно им живется здесь на месте». Однако к лету 1881 года в пограничном городе Броды‚ в австрийской Галиции‚ скопились сотни переселенцев‚ у которых не было денег не только на дорогу‚ но даже на еду. Они утешали себя слухами‚ что парижский «Альянс» – «Всемирный Еврейский Союз»‚ созданный для защиты интересов евреев‚ помогает переселяться в Америку‚ а уж там знаменитый Моше Монтефиоре каждому из них предоставит полное обеспечение. Представители «Альянса» приехали в Броды и увидели ужасающую картину: нищие люди с голодными детьми на руках толпами бродили по улицам и просили подаяние. Их следовало накормить‚ дать место для ночлега‚ подготовить необходимые документы‚ а затем отправить за океан. В 1881 году переехало из России в США примерно 8000 евреев‚ но это было только начало.
Эмиграция становилась массовой‚ однако это поняли далеко не все‚ не все разглядели новую ситуацию‚ сложившуюся в стране. В еженедельнике «Русский еврей» предостерегали‚ что разговоры об эмиграции вредят главной цели – борьбе за равноправие евреев: нужны только время, терпение‚ и окружающие поймут‚ в конце концов‚ что и «мы имеем право на всё человеческое». Евреи должны оставаться в России‚ писали в еженедельнике «Рассвет»: «Ибо Россия – их отечество‚ земля русская – и их земля‚ небо России – и их небо‚ еврейский вопрос – это русский вопрос». Но погромы на юге России продолжались‚ власти на местах им попустительствовали‚ русская интеллигенция не вмешивалась‚ – это создавало атмосферу тревоги, подталкивало на пересмотр прежних взглядов. Даже противники эмиграции начали возглашать: «Ладно, мы в России лишь квартиранты. Но невозможно сразу, внезапно, оставить квартиру. Пусть установят срок: пятьдесят – семьдесят пять лет».
В городах и местечках черты оседлости появились всевозможные кружки под разными названиями‚ в каждом из них спорили на одну и ту же тему – куда ехать. «Одни кричали «в Америку»‚ другие кричали «в Палестину»‚ третьи – «в Алжир»‚ четвертые звали в Капскую землю‚ пятые – в Австралию‚ шестые – на необитаемый остров… Почти каждый кружок находил своих последователей‚ каждая теория – своих приверженцев». Тон задавала молодежь‚ те самые ассимилированные интеллигенты‚ которые неожиданно для себя «вновь обрели» свой народ. Они спорили о путях эмиграции – «на берега Миссисипи или на берега Иордана»‚ но все сходились в одном: на новом месте – в Америке или в Палестине – еврея необходимо привлечь к земледельческому труду‚ чтобы у него появилась привязанность к земле.
Так возникла идея сельскохозяйственных поселений‚ и в минском кружке «Собирание рассеянного Израиля» провозгласили: «Только трудясь на земле сможет народ укорениться на ней… только так сумеет он омолодиться‚ набрать силу!» Писатель М. Бен-Ами добавил к этому: «Умирать в чужих странах мы можем. Это уже мы доказали. Но воскреснуть – никогда…»
В апреле 1882 года‚ после балтского погрома‚ собрались в Петербурге представители еврейских общин для обсуждения злободневной темы: провозгласить исход из России или продолжить борьбу за равноправие. Мнения разделились. Один делегат заявлял категорически: «Или человеческие права‚ или мы пойдем‚ куда глаза глядят!» Другой предостерегал: если станет известно об исходе‚ толпа тут же разграбит еврейское имущество. Третий восклицал с надеждой: «Не всё в России пропало для евреев… Добровольно мы никогда не уйдем!» Представитель могилевской общины‚ описывая печальное положение евреев‚ так разволновался‚ что упал без сознания и в тот же день умер.
Правительство предложило участникам встречи обсудить вопрос‚ каким образом «разредить еврейское население в черте его оседлости‚ имея в виду‚ что во внутренние губернии России евреи допущены не будут». Власти подталкивали на выезд из страны, но делегаты опасались поддержать эмиграцию‚ чтобы их не обвинили в недостатке патриотизма. «Железнодорожный король» С. Поляков встретился с министром внутренних дел Н. Игнатьевым и заявил ему‚ что поощрение эмиграции «является как бы подстрекательством к бунту‚ ибо для русских граждан эмиграции не существует». В ответ на это министр разъяснил‚ что для евреев можно выделить места лишь в незаселенных частях Средней Азии‚ например, во вновь завоеванном оазисе Ахал-Теке: «Евреи развили бы в Азии торговлю и промышленность и могли бы служить противовесом Англии». (У Игнатьева были и иные виды на этот счет: «Евреи от нас не уйдут… Вот и выселившиеся в Палестину и Америку распевают‚ как говорят‚ «Вниз по матушке по Волге». В Палестине евреи сослужат нам еще большую службу… помогут добыть ключи от гроба Господня».)
Съезд еврейских представителей «с негодованием» отверг идею эмиграции‚ «как противоречащую достоинству русского государства»‚ и попросил отменить ограничительные законы. «Сливки еврейского гетто – гранды‚ обладатели чинов… – вспоминал участник съезда М. Мандельштам‚ – представили всем министрам меморандумы‚ длинные‚ трогательные‚ душераздирающие и насквозь пропитанные патриотизмом… Они изобразили с фотографической точностью всё неслыханное бесправие‚ все ужасы‚ жертвой которых сделался еврейский народ‚ и не сомневались‚ что их описание… побудит наконец расширить права евреев». В ответ на это‚ буквально через неделю‚ Александр III подписал «Временные правила»‚ которые еще более ухудшили положение.
Когда в черте оседлости узнали о решении съезда‚ сотни возмущенных писем пришли в Петербург: «Эмиграция – это единственный исход из теперешнего тягостного положения… Устраивайте комитеты‚ покажите дорогу‚ куда идти… Если не теперь‚ то когда же?» Многие понимали‚ что пришла пора уходить из России‚ самые нетерпеливые говорили: «У людей петля на шее‚ а мы задаемся вопросом: куда? Да не всё ли равно‚ куда? В Палестину или в Америку…» Другие им возражали: в Америке «евреи будут обеспечены‚ но будет ли обеспечено еврейство?» Третьи считали‚ что можно «образовать два национальных очага» – один в Палестине‚ а другой в Америке‚ где они создадут отдельный «еврейский штат». Четвертые опасались‚ что в Америке евреи «бросятся на ложный путь ассимиляции» и снова вызовут погромы. Встречались и такие‚ что призывали успокоиться и никуда не ехать: «юдофобам только и нужно‚ чтобы евреи бежали с поля битвы»‚ а для духовного самоусовершенствования предлагали заняться еврейским языком и литературой.
Но пока шли споры о путях эмиграции‚ евреи поднимались со своих мест‚ и к лету 1882 года в Бродах‚ на границе с Россией‚ скопилось 12 000 беженцев. Некая дама из благотворительного комитета Вены‚ побывав в приюте для беженцев‚ рассказывала: «На мокром глинистом полу‚ куда ни кинешь взор‚ лежат сотни несчастных в испачканных лохмотьях‚ с оцепенелыми чертами лица‚ представляя собой такую картину ужаса и горя‚ которая не поддается никакому описанию… «Где твоя мать?» – спросила я одиннадцатилетнего мальчика. Окружающие объяснили мне‚ что мать его восемь дней тому назад умерла по пути в Броды. «И моя мать! И моя!..» – послышалось с разных сторон…»
Беженцам помогала местная община‚ помогали и представители еврейских организаций разных стран: кормили и устраивали на ночлег‚ давали одежду и проверяли физическое состояние‚ а затем отправляли партиями в Америку. Один из беженцев вспоминал: «Пароход был «товарный» и годился более для перевозки скота‚ чем людей. Вся масса эмигрантов должна была расположиться в грязном‚ темном и вонючем трюме на двухэтажных нарах… покрытых тоненьким соломенным матрацем… Раздаваемый хлеб был негоден для пищи. Мясо и варево были некашерные‚ и евреи не могли это есть… Недостаток свежего воздуха‚ духота‚ вонь от рвоты‚ стон женщин и крики детей были ужасны. Пароход бросало как щепку… мужчины облеклись в талесы и выкрикивали псалмы‚ а женщины проклинали Америку‚ своих мужей и весь мир. «Гевалд-караул! Бегите к капитану и скажите ему‚ чтобы пристал к берегу!» – кричала одна. «Газлен-разбойник! Для чего ты меня вывез из России? Чтобы утопить в яме?» – вопила другая… Страдания были ужасные‚ но всему бывает конец‚ и на девятнадцатый день мы увидели берега нового отечества».
В мае 1882 года уехали за океан примерно 4000 российских евреев‚ среди них оказались 456 земледельцев‚ 285 чернорабочих‚ 75 папиросников‚ 56 слесарей‚ 51 сапожник‚ 73 портных‚ 27 бухгалтеров и приказчиков‚ 77 студентов и учителей. Бывали дни‚ когда специальные поезда увозили из Брод по 500 и более человек‚ но поток беженцев из России не ослабевал. «Голод гнал их‚ – свидетельствовал очевидец‚ – гнал деспотически‚ безостановочно‚ неудержимо». А в газете «Русь» отметили с удовлетворением: «Евреи сами нашли настоящий путь к разрешению еврейского вопроса в России: они выселяются».
Тысячи поднимались со своих мест и уходили в Америку. Десятки начали прокладывать путь в Эрец Исраэль.
Это было время‚ которое не позволяло отсидеться в стороне‚ в тиши и довольстве: события тех лет коснулись каждого. Время предоставило на выбор ассимилированному еврею: уйти окончательно из своего народа или разделить его страдания. Появились теоретики‚ которые доказывали‚ что евреи дали миру всё‚ на что были способны‚ теперь они «не имеют права на существование»‚ а потому незачем оставаться «отрезанным ломтем» в среде прочих народов‚ требовать уважения к своим особенностям‚ переносить из-за этих особенностей унижения и оскорбления.
«Давайте разольемся в широком океане человечества‚ – призывали в варшавской еврейской газете‚ – каждый в том народе‚ в котором судьба назначила ему родиться и жить‚ и… поплывем общей волной к целям‚ поставленным Провидением всему роду человеческому». Это был призыв покинуть свой народ‚ окончательно и бесповоротно‚ и кое-кто избрал такой путь – через крещение. Но другие – и их было немало среди «кающихся» ассимилированных евреев – провозгласили принадлежность к народу‚ связали свою судьбу с национальным возрождением.