овцов, впоследствии статс-секретарь Государственного совета, министр финансов и председатель Совета министров после Столыпина. Тюремный вопрос стал вопросом международным, подобно тому как и самый преступный мир был космополитичен. В 1885 году состоялся в Риме первый международный конгресс для обсуждения вопросов тюремной реформы. Редко международные конгрессы имели такой блестящий успех, как конгресс пенитенциарный. На этом конгрессе представлены были все цивилизованные государства в лице известных всей Европе и Америке ученых и политических деятелей. Тогда же было решено, что конгрессы должны собираться периодически, через каждые пять лет. Было избрано особое бюро, которое должно было вырабатывать программу каждого следующего конгресса, приводить в исполнение, путем международных сношений, решения, принятые на конгрессах, и сосредоточивать сведения по движению тюремной реформы в Европе и в Америке.
Ближайший после римского конгресс должен был состояться в Петербурге в 1890 году.
Юридическое общество приняло живое и деятельное участие в подготовке этого конгресса совместно с главным тюремным управлением, бывшим в ведении Министерства внутренних дел. Была избрана особая пенитенциарная комиссия, которая распределила вопросы программы между своими членами для составления докладов. Докладчиком по некоторым вопросам был назначен и я.
Конгресс открылся летом при особо торжественной обстановке. Прибыли делегаты, среди которых пестрели самые крупные имена, работа кипела. Вместе с тем русское правительство проявило обычное русское гостеприимство. Заседания конгресса в общих собраниях и секциях прерывались раутами и торжественными приемами и обедами. Почетным председателем конгресса был принц А.П. Ольденбургский. Царя в Петербурге тогда не было, но тем не менее от имени царя делегатам был дан в Зимнем дворце обед, на который приглашены были все члены конгресса. Особым вниманием окружены были делегаты Франции. В воздухе носилась близость заключения альянса, и высшие правительственные круги спешили наперерыв проявлять свои симпатии французам. Во главе французской делегаций был заведующий тюремным делом во Франции Эрбетт. Он пленил русских в Петербурге своим ораторским искусством. Рожденный дипломат, он умел и деловые тюремные вопросы облекать в обаятельные формы. Его тосты и спичи на приемах и обедах имели колоссальный успех, и с первых же дней занятий конгресса он стал в центре внимания всего Петербурга. Кем-то пущен был каламбур: «Heibette n’a pas du tout l’air bête»[229], рассчитанный на то, что Эрбетт был весьма некрасив лицом, Этот каламбур однажды в обществе международных делегатов и в присутствии самого Эрбетта был повторен Фойницким, который, при всех своих научных заслугах, был плохо воспитанный человек и отличался своей бестактностью мещанского свойства (он был сын гомельского мещанина). Об этом дошло даже до сведения самого царя, который резко выразил по этому поводу свое неудовольствие.
На конгрессе присутствовал и совсем еще молодой прокурор московской судебной палаты Н.В. Муравьев, будущий министр юстиции. При этом случае я впервые встретился с Муравьевым.
Следующий конгресс был назначен на 1895 год в Париже, Об этом конгрессе, происходившем в медовый месяц альянса при президенте Феликсе Форе, я скажу впоследствии.
ГЛАВА XIV
С 1890 года наряду с научными работами по Юридическому обществу и занятиями по едва-едва начавшейся адвокатской практике мне пришлось посвящать свое время еврейскому вопросу, уже не в качестве рядового интеллигента, а, так сказать, профессионально. Для того чтобы выяснить значение этой работы, ее многообразие и разносторонность, я считаю необходимым дать краткий очерк событий начиная с 1882 года, с которыми я в самом начале моей деятельности на этом поприще должен был ознакомиться по официальным документам и по делам, которые были в ходу и которые сосредоточены были у барона Гинцбурга.
Собрание депутатов осенью 1881 года, после первых погромов 1881 же года, не дало никаких результатов и не создало никакой организации для защиты прав евреев. По поручению собрания составлена была записка М.Г. Маргулисом из Одессы. Вот все, что является результатом этого собрания. Повторение погромов в 1882 году, хотя и в меньшем объеме, вызвало раннею весною новое собрание депутатов, на этот раз по инициативе бывшего еще министром внутренних дел графа Игнатьева. В течение года работали в губерниях черты оседлости и в Харьковской совещания, состоявшие из представителей земств, городов и из сведущих людей, избранных по усмотрению губернатора, в числе коих почти во всех совещаниях участвовали и приглашенные евреи. Председательствовали на совещаниях губернаторы. Совещания должны были дать ответ на вопросы, изложенные в циркуляре Министерства внутренних дел.
Смысл этого циркуляра был таков, что погромы являются как бы взрывом негодования местного населения против эксплуатации, осуществляемой евреями. От совещаний требовалось пояснить, в чем именно заключается вред, наносимый евреями окружающему населению.
Из ходячих антисемитских обвинений того времени одним из главных было обвинение евреев в кагальном устройстве. Существует будто бы кагал, распоряжающийся всеми действиями евреев и направляющий их экономическую роль в определенном смысле, а именно — к порабощению местного населения. Этот кагал распоряжается не только русским еврейством, но и евреями во всем мире. Таким образом, евреи составляют как бы государство в государстве. Вера в кагал в России поддерживалась книгою крещеного еврея и врага еврейства Я.А. Брафмана «Книга Кагала», изданной в 1869 году. Часто этот кагал усматривали в основанном Кремье французском Alliance Israélite Universelle. Насколько сильно было суеверие о кагале, видно из того, что, как было установлено при ревизии сенатора Половцева в Черниговской губернии еще до погромов, воззвание, исходящее от разрешенного правительством в 1880 году временного комитета земледельческого и ремесленного фонда о сборе пожертвований, вызвало настоящую панику в этой губернии. В этой невинной бумаге местные власти усмотрели катальный приказ, исходящий от Alliance Israélite; думали и верили, что удалось, наконец, обресть документ, явно доказывающий существование кагала, того кагала, о котором все говорили, который столь многие искали и никто не находил.
В области экономической евреи, по убеждению антисемитов, действуют не каждый за себя, не в целях личного преуспеяния, а работают организованно; доказательство этому находили в талмудическом учении и в знаменитых правилах Хазака и Меропия. Эти правила установлены раввинской мудростью в целях устранения недобросовестной конкуренции среди евреев; они являются предтечей того, что только в XX веке оформлено было юридической мыслью в виде германского закона о неблаговидных приемах конкуренции (Unlauterer Wettbewerb, concurrence déloyale). Установление Хазаки и Меропии было выражением стремления насадить среди евреев добрые нравы и этические приемы, они боролись против соблазна неблаговидной конкуренции в тех ужасных условиях средневековья, когда борьба за существование у евреев была так обострена. Сущность постановления о Хазаке и Меропии заключалась в том, что евреям воспрещалось прибегать к неправильным с точки зрения морали приемам для того, чтобы выжить кого-либо из того или другого дела, например аренды, пахты, содержания корчмы и т. п., и самому сесть на освободившееся место. Они имели также целью оградить право ремесленника и торговца на обслуживание клиентуры (achalandage — по-французски) и воспрепятствовать очернению данного торговца или ремесленника в глазах его клиентов в целях привлечения их к себе (dénigrement).
Таковы высокоэтические принципы Хазаки и Меропии. Нетрудно было превратить эти институты в орудие обвинения против евреев в связи с верой в существование кагала, а именно будто бы христиане отдаются отдельным евреям на эксплуатацию и никакой другой еврей не имеет права делать в данном случае конкуренцию и этим улучшать положение отданных на съедение данному еврею «гоев».
В антисемитизме этого периода, как я уже отметил раньше, не было религиозных мотивов. Правительство в царствование Александра III оставило в покое приверженцев секты жидовствующих. Бывали лишь отдельные попытки преследований жидовствующей ереси[230] и так называемых субботников. Правительство, по-видимому, убедилось в том, что еврейскому вероучению чужд прозелитизм. Не было ни разу случая обвинения против евреев в совращении в иудейство христиан. И если я не ошибаюсь, то знаменитое дело Возницына[231] при Елисавете Петровне, в середине XVIII века окончившееся сожжением на костре полковника Возницына и еврея Баруха, было первым и последним делом, в котором евреи фигурировали в качестве совратителей в иудейство.
Религиозные мотивы играли роль в антисемитском катехизисе в другом смысле. Самая еврейская религия объявлялась вредной, предписывающей антиморальное поведение по отношению к христианам. По еврейской религии, и главным образом по Талмуду, разрешается будто бы обманывать, обвешивать и обмеривать «гоев». Разрешается и едва ли не поощряется ростовщичество. Была поэтому объявлена война Талмуду. Нашелся, конечно, и апостол антиталмудизма в лице невежественного Лютостанского, который в своей компиляции о Талмуде повторял Ейзенменгера и др. Враги Талмуда