— караимы — пользовались всяческим благоволением. Им предоставлено равноправие, так как они свободны от талмудического зловредного вероучения. Вера в зловредность Талмуда давала почву и для суеверного обвинения в возможности убийств с ритуальной целью.
Непосредственные обвинения в области экономической мотивировались фактом сосредоточения в руках евреев всей питейной торговли в черте оседлости, в особенности же в сельских местностях. Ограничительные правила для питейной торговли обходились евреями путем подыменной торговли. И, наконец, самое главное обвинение заключалось в том, что евреи будто бы избегали производительного труда, вообще уклонялись от физического труда, чем объясняется отсутствие земледельцев у евреев и неуспех будто бы упорных попыток правительства приучить евреев к земледелию в земледельческих колониях Херсонской и Екатеринославской губерний и путем предоставления земледельцам по закону 1844 году права учреждать в своих имениях еврейские колонии для занятия земледелием на мелких участках; за учреждение таких колоний евреям-земледельцам давалось в качестве награды звание потомственного почетного гражданина (закон 1844 года).
Все обвинения должны были найти подтверждение в ответах на вопросы, поставленные губернским совещаниям графом Игнатьевым в его циркуляре. Насколько совещания связаны были лейтмотивом этого циркуляра о вреде евреев, видно из того, что некоторые губернаторы, председательствуя в совещаниях, не допускали суждений об экономической благотворительной роли евреев, создающих конкуренцию и вырывающих монополию из рук христианских кулаков и ростовщиков. Могилевский губернатор, которым в то время был фон Вааль, впоследствии петербургский градоначальник, прямо объявил, что задача совещания — говорить о вреде, а отнюдь не о пользе, приносимой евреями.
Результаты совещаний в начале 1882 года стали доставляться в Министерство внутренних дел и для рассмотрения их образована была особая комиссия под председательством товарища министра Мартынова. Кстати сказать, до того еще, с 1878 года, существовала комиссия под председательством графа Лобанова-Ростовского, который потом был послом в Константинополе и затем министром иностранных дел в начале нынешнего столетия. Об этой комиссии я упоминал в связи с воспоминаниями о Неклюдове. Но куда делись материалы этой комиссии и какова была действительная причина прекращения ее работы, мне так и не удалось выяснить впоследствии.
Не успела мартыновская комиссия разработать материал губернских совещаний, как произошли погромы 1882 года, начавшиеся в первых числах апреля, и уже 26 апреля Игнатьев вошел с представлением в комитет министров об издании постановлений, получивших утверждение в качестве Временных правил о воспрещении евреям в черте оседлости селиться вне городов и местечек, о воспрещении заниматься арендой и управлением недвижимыми собственностями вне городской и местечковой черты. В представлении комитету министров граф Игнатьев объяснял, что погромы вызваны враждою христианского населения, объясняемой еврейской эксплуатацией, и что единственный способ оградить евреев от насилий со стороны христиан — это воспретить им жительство в сельских местностях и не допускать к владению недвижимой собственностью.
Проект Игнатьева изготовлялся как раз в тот момент, когда в Петербурге происходили совещания еврейских депутатов. Граф Н.П. Игнатьев обнаруживал большой интерес к работам съехавшихся из разных губерний евреев, осведомлялся о них едва ли не ежедневно через бывшего с ним в близких отношениях молодого доктора Оршанского, брата знаменитого писателя Ильи Оршанского. Среди депутатов ходили смутные слухи о том, что Игнатьев готов пойти на какие-то переговоры. Впоследствии эти слухи превратились в определенные сведения о том, что граф Н.П. Игнатьев ожидал предложения, за определенную крупную сумму, направить еврейский вопрос в более благоприятное русло. Я знаю от барона Г.О. Гинцбурга, что во время одного из свиданий с ним в период совещания депутатов Игнатьев вдруг спросил Гинцбурга: «Скажите, барон, верно ли, что вашему банкирскому дому переведена, для передачи мне, сумма в два миллиона рублей?» Барон Гинцбург был до того ошеломлен этим вопросом, что, как он сам говорил, его охватило сильное волнение, и, не решаясь пойти по пути, подсказанному Игнатьевым, он, конечно, ответил отрицательно[232]. Дня через два представление в комитет министров спешно было изготовлено.
Граф Игнатьев был владельцем крупных имений на юге, и мне впоследствии пришлось видеть контракты, заключенные им, через управляющего его имением в Киеве, у нотариуса Платера о сдаче имений в аренду евреям, причем эти контракты датированы едва ли не накануне утверждения временных правил 3 мая 1882 года.
Собрания депутатов (копии протоколов этих собраний хранились в бумагах, составляющих архив барона Гинцбурга, и погибли вместе с этим архивом после революции 1917 года) ни к каким результатам не пришли. Еще после совещаний 1881 года было решено направить депутацию к императору для представления ему всеподданнейшего прощения. Депутация и состоялась в лице барона Гинцбурга, А.М. Зака и А.Я. Пассовера, обладавшего репутацией лучшего в Петербурге юриста. Прошение, претерпев все муки, обычные у евреев при рождении таких бумаг, было представлено. При приеме депутации Александр III дал обычные заверения о царских заботах о всех без различия верноподданных, но указал и на обвинения против евреев. Ответ на это замечание Александра III дал не Пассовер, а А.М. Зак, причем смысл ответа, как подтвердили участники депутации, был таков, что «всякому есть хочется».
Игнатьев вскоре ушел, министром внутренних дел стал бывший раньше министром народного просвещения граф Толстой. В первые же дни вступления его в управление министерством в «Правительственном вестнике» напечатан был циркуляр (1882 года) о недопустимости антиеврейских беспорядков, то есть погромов. Действительно, погромам со стороны городских отбросов положен был конец. Но зато начался медленный, верно бьющий и разрушающий еврейство, подтачивающий его экономические силы разгром со стороны правительственной реакционной политики путем принятия мер, доходящих до шикан[233], а впоследствии и мероприятий, направленных к принижению уровня еврейской интеллигенции и как бы на одичание евреев.
Граф Толстой признал своевременным приступить к пересмотру всего законодательства о евреях, для чего по докладу графа Толстого назначена была особая комиссия, под названием «Высшей», под председательством бывшего министра юстиции, члена Государственного совета графа Палена. В нее входили представители разных ведомств, и ей предоставлено было привлечь к участию в работах лиц по ее усмотрению.
Первые же заседания комиссии показали, что председатель ее не имел определенной директивы и что от работ комиссии можно ожидать объективного, непредвзятого отношения к порученному ей делу, поскольку это будет зависеть от председателя ее, человека, пользовавшегося репутацией одного из самых справедливых сановников и облеченного доверием самого царя. Мартыновская комиссия прекратила свое существование, журналы губернских совещаний были переданы в паленскую комиссию как материал. Насколько они были неудовлетворительны, видно из того, что комиссия сочла нужным заново собрать надлежащий статистический материал и сведения непосредственно через членов комиссии. Один из членов ее князь Голицын, ярый антисемит, предпринял большой труд по составлению истории законодательства о евреях. Этот труд был напечатан; он заключает в себе впервые опубликованные ценные материалы по истории еврейского вопроса со времени присоединения Белоруссии к России. Антисемитская тенденция автора ясно видна в этой книге, но тем не менее она представляется чрезвычайно ценной. По поручению комиссии были собраны и статистические материалы.
В состав комиссии входил председатель ученого комитета Министерства народного просвещения Георгиевский, относившийся с большим уважением к профессору Баксту. Под его влиянием комиссия постановила пригласить для дачи разъяснений по разным обсуждавшимся в ней вопросам экспертов из евреев. Таковыми приглашены были профессор Н.И. Бакст, барон Гинцбург, М.А, Варшавский. Была составлена М.Г. Маргулисом обширная записка о черте оседлости; бароном Гинцбургом представлены были материалы относительно исполнения евреями воинской повинности. Работа комиссии кипела, и через три с лишним года, собрав колоссальный материал, касающийся всех сторон быта евреев, Высшая комиссия могла уже прийти к общим положениям, которые должны были лечь в основу предполагаемых законопроектов. Эти выводы изложены в общем журнале комиссии 1886 года. Журнал этот — один из драгоценнейших документов по истории еврейства в России. Несмотря на атмосферу, среди которой работала комиссия и составлялся ее журнал, — в то время, когда буря реакции Александра III бушевала и политика правительства, направленная к укреплению самодержавия, православия и народности, приняла ярко выраженную форму решительного угнетения всех народностей, кроме великороссийской, — большинство комиссии графа Палена должно было признать, что существующие ограничения для евреев не разрешают еврейского вопроса и что дальнейшее следование по пути ограничений и несправедливо, и не вызывается надобностью; что прежде всего подлежат отмене правила 3 мая 1882 года, ибо они не ограждают крестьянское население от эксплуататоров, независимо от исповедания их; что эти правила вредны для землевладения и что правительству надлежит вступить на новый путь «постепенного расширения прав евреев». Повторилось в начале царствования Александра III то, что случилось в начале царствования Александра II, когда Еврейский комитет, учрежденный Николаем I, под председательством сначала графа Киселева, а потом графа Блудова пришел к аналогичным заключениям, и графом Блудовым представлен был Александру II доклад «о необходимости постепенного уравнения евреев в правах с остальным населением, с отменою ограничительных законов, изданных как временные меры впредь до приобщения евреев к обще