ряде записок, подававшихся правительству в течение восьмидесятых годов, доказывалась неправильность этого обвинения. Особенно близко к сердцу принимал вопрос о земледельческом труде у евреев барон Гинцбург. По его инициативе в 1890 году после появления названной статьи в «Русском вестнике» было предпринято подворное обследование херсонских и екатеринославских колоний. И действительно, пора было прекратить недоразумение о колониях и выяснить, существуют ли колонии, работают ли в них и сколько там работает евреев, а если хозяйство колонистское ведется неправильно, то в чем лежат причины этой неправильности. По верной мысли барона Гинцбурга, общие анкетные данные с примерными цифрами не могли бы ни доказать того, что евреи занимаются земледелием, и притом успешно, ни обосновать противоположный вывод.
Вместо анкеты необходимо было поэтому предпринять подворную перепись с точным описанием по каждому отдельному хозяйству всех тех данных, которые могли бы характеризовать положение данного хозяйства и в отношении труда, и в отношении инвентаря, и в отношении результатов работы и т. д.
Со времени работ комиссии под председательством графа Палена статистические обследования еврейского вопроса вошли в обычай, но они всегда приправлялись общими соображениями. Для надобностей комиссии Палена собирались различные статистические сведения; особенно тщательно подбирались и обрабатывались эти материалы целым рядом лиц по инициативе и на средства покойного И.С. Блиоха, о котором я уже упоминал. Таким образом, мысль о статистическом обследовании колоний была не новая.
Сделать подворную перепись всем еврейским хозяйствам как Херсонской, так и Екатеринославской губернии поручено было Л, Бинштоку, бывшему житомирскому раввину, переехавшему в Петербург и исполнявшему должность секретаря Петербургского хозяйственного правления временной синагоги. В течение нескольких месяцев Л. Биншток объезжал колонии, не пропустив ни одной, и составлял подробную опись населения, инвентаря и т. д. Этот сырой обширный материал нужно было обработать, надо было составить статистические таблицы, дать им объяснение и сделать общие выводы.
К тому времени я имел уже случай несколько раз встретиться с профессором Николаем Игнатьевичем Бакстом в доме Трахтенберга. Бакст, живо интересовавшийся результатом произведенного Бинштоком обследования, посоветовал барону Гинцбургу поручить обработку этого материала мне. Это дало мне повод познакомиться с бароном Гинцбургом.
Он мне объяснил свои намерения и причины, вызвавшие необходимость обследования колоний. Мне были переданы все материалы, собранные Бинштоком в отношении Екатеринославской губернии, и поручено было в возможно краткий срок обработать эти материалы. Это была моя первая работа в области еврейского вопроса. Изучив подробно всю литературу по истории устройства колоний, я приступил к работе и в короткое время обработал весь материал, составил к нему соответственные таблицы и приступил к печатанию как подворных описей, так и результатов этих описей, мною сведенных, снабдив их общим обзором и кратким изложением истории насаждения среди евреев земледелия мерами правительства. Шаг за шагом были опровергнуты все заявления и выводы, к которым пришел Случевский; неопровержимыми цифрами доказана была неправильность данных, на которые он опирался. Цифры, приведенные мною, подтверждались материалами, в которых имелось прямое указание на лиц и на факты, опровергнуть которые не было никакой возможности. Выяснилось, что, несмотря на тяжелые условия, среди которых колонисты должны были работать в безводной, безлесной степи, развитие сельскохозяйственной жизни в колониях не только не отстает от развития русской деревенской хозяйственной жизни, но превосходит его; инвентарь — лучше, имеются сельскохозяйственные машины, количество семейств, занимающихся фактически земледелием, превосходит то число, которое было поселено, вследствие образовавшихся новых хозяйств. Выяснилось, что причины неуспеха колоний в первое десятилетие лежат в способе казенного управления, которому были подчинены колонии, наконец, в выборе самых мест. Так, например, екатеринославские колонии в большинстве случаев устроены на безводных пространствах; для некоторых колоний вода должна доставляться за 7–8 верст; постройки казенного образца и типа были неудовлетворительны и т. д. Иначе говоря, собранный материал явно доказал всю неосновательность голословных обвинений чиновничьих докладов, составлявшихся не на основании фактических данных, а на основании отзывов местных властей.
Еврейские земледельческие колонии еще долго занимали внимание правительства; недоброжелательное отношение к ним продолжалось, но после сделанного обследования указания на неудачу правительственного опыта были как бы сняты с очереди. Когда впоследствии для поддержки ходатайства колоний об увеличении земельной площади в Петербург прибыла депутация, избранная самими колонистами из своей среды, то евреи-земледельцы вызвали удивление со стороны разных сановников, которые не могли себе представить еврея иначе как бегающим по городу за каким-нибудь факторским делом или занимающимся торговлей. Вид здоровых, плечистых заправских хлеборобов, изобличавших вместе с тем, в отличие от крестьян, интеллигентность, приводил многих в изумление как нечто невиданное и совершенно неожиданное. Книга, содержавшая подворную перепись и обработку материалов, издана была в 1891 году, под названием «Еврейские земледельческие колонии в Екатеринославской губернии в 1890 г.», причем авторство скрыто под псевдонимом Л. Улейников (Биншток — «улей»).
Моя работа была оценена Бакстом и бароном Гинцбургом, и последний решил привлечь меня к постоянным занятиям по еврейскому вопросу. Я был приглашен бароном Гинцбургом в качестве как бы юрисконсульта его домовой конторы, и с этого времени начались мои постоянные сношения с бароном Гинцбургом по делам, касающимся евреев.
К этому времени С.С. Полякова уже не было (он умер в 1888 году), не было и А.М. Варшавского, умершего почти одновременно с Поляковым. А.М. Зак лишь иногда по отдельным вопросам принимал участие в разрешении тех или других текущих дел. Единственным человеком, который как бы профессионально следил за правительственными настроениями и разными предположениями, которые после закрытия бывшей паленской комиссии готовились со стороны правительства в отношении евреев, был Г.О. Гинцбург. Постоянным его сотрудником и сведущим лицом был состоявший у него на службе покойный Эммануил Борисович Левин, бывший учитель житомирского раввинского училища, один из пионеров еврейского просвещения в России, начавший свою работу при Пирогове. Он был учителем Горация Гинцбурга, а с переездом в Петербург семьи Гинцбург Левин переселился в Петербург и с тех пор работал в качестве секретаря по еврейским делам у Евзеля, а потом у Горация Гинцбурга. Я застал его в 1890 году уже глубоким стариком. Он был почти единственным знатоком законодательства об евреях; он первый собрал все действующие о них законы и издал их на средства барона Гинцбурга в виде особого сборника, в который включил и главнейшие, бывшие в действии циркулярные распоряжения правительства, а также разъяснения Сената, применявшиеся местной властью[242]. До него еще, также по инициативе барона Гинцбурга, присяжный поверенный и писатель Леванда (я уже не застал его в Петербурге; он жил в Екатеринославе, где практиковал в качестве адвоката в течение многих лет и умер в начале этого столетия) напечатал извлеченные из полного собрания законов и расположенные в хронологическом порядке, начиная с Петра I, все опубликованные Высочайшие повеления и распоряжения, относившиеся к евреям; обширный том Леванды, имевший около тысячи страниц, был отличным подспорьем для всякого изучающего историю законодательства о евреях[243]. Сборник же Левина давал возможность легко ориентироваться в действующих о евреях постановлениях.
Сотрудничая еще с покойным отцом барона Горация Гинцбурга, Евзелем Гинцбургом, Левин был в курсе всей предпринятой Гиндбургом работы начиная с 1862 года, когда Гинцбургом подана была вышедшая из-под пера Левина записка о пересмотре законов о евреях и расширении их прав. Эта записка разослана была генерал-губернаторам; ее аргументы дали некоторое движение законодательству о евреях в льготном смысле и положили начало благоприятному направлению правительственной политики шестидесятых годов. Из-под пера Левина вышли многочисленные докладные записки, которые представлялись Гинцбургом в разные учреждения. Особенно много работал он в эпоху паленской комиссии, когда в нее допущены были так называемые евреи-эксперты, в числе коих и барон Гинцбург.
Я застал Левина занятым усиленной работой по разным обращениям из провинции об оказании содействия по ходатайствам отдельных лиц перед центральными властями. Произвол местной администрации распространялся широкою волною. Левин был в постоянной переписке с раввинами и общественными деятелями в провинции. В начале девяностых годов он оставил службу у барона Гинцбурга после более чем сорокалетней неустанной работы по борьбе за права евреев. Последним его делом было приведение в порядок богатого и ценного архива барона Гинцбурга. Глубоким старцем, но еще с совершенно ясным умом, он усердно работал в течение нескольких лет над собиранием материалов для издания «Регест», предпринятого Обществом распространения просвещения.
В начале этого столетия он умер «сытый годами», оставив после себя яркий след в истории русских евреев.
Я приступил к работе с бароном Гинцбургом во всеоружии знания законов о евреях и всех дополняющих этих законы циркуляров и сенатских разъяснений. Скоро я убедился в том, что наступила пора упорной борьбы за те немногие права, которые были признаны за евреями, что произвол угрожает уничтожить самую возможность существования еврейской массы, если шаг за шагом эти права не будут отстаиваться теми законными способами, которые еще оставались в нашем распоряжении. Надо было начать применение чисто юридических методов, проявлять некоторую изобретательност