Комментарии
1
С С.М. Абрамовичем я в детстве не сблизился, потому что он был старше меня на шесть-семь дет. Отец его, р. Мойше-Хаим, судя по ходившим о нем рассказам, человек талмудически образованный и по своему умовоззрению стоявший выше окружавшей его среды, рано умер, оставив жену и семеро детей без средств к жизни, и молодой Шолем в ранней молодости должен был покинуть родной город и переносить всякие лишения и унижения в разных иешивах черты оседлости. fпока судьба не свела его с поэтом А.Б. Готлобером; по его побуждению и при его содействии он стал изучать общеобразовательные предметы и вскоре был назначен учителем в одном казенном еврейском училище Но тут-то явилась обычная тогда у литовских евреев помеха: Абрамович официально не существовал, он был неэлом (скрытым), то есть не был внесен в книгу народонаселения. Пока он был иешиве-бохуром, он не чувствовал своего «небытия», но быть утвержденным в должности он не мог без представления свидетельства о рождении. Долго несчастный писал в копыльский кагал, го умоляя, то фоэя; у меня сохранилось в памяти одно его выражение:
(«Знайте, что я чиновник и ношу фуражку с кокардою»). Не знаю, подействовали ли мольбы или же кагал действительно испугался кокарды (что очень возможно), но в конце концов он таки признан был живым существом, то есть был внесен в книгу народонаселения. К этому времени (около 1858 года) наш кружок маскилим (таковой в то время уже завелся в Копыле) был поражен, прочитав в «Гамагиде» статью «О воспитании», подписанную Абрамовичем[244]. Лично встретился я с Абрамовичем в 1863 году в Житомире, куда он прибыл для свидания с Х.З. Слонимским, намеревавшимся вместе с Абрамовичем возобновить издание газеты «Гацефира», прерванное по назначении Слонимского инспектором Житомирского раввинского училища и переезде его из Варшавы в Житомир. В 1868 году между мною и Абрамовичем завязалась переписка по поводу моей критики его романа «Отцы и дети»[245], напечатанной тогда в «Гамелице».
2
В учащихся различались следующие качества и способности: память
понятливость
быстрота ума
глубина ума
тонкость ума
и, наконец,
начитанность , приобретаемая усидчивостью и прилежанием
3
А.М. Дик был очень плодовитым писателем. В 1865 году я видел у него список изданных им до того времени на жаргоне рассказов, жизнеописаний и проч., превышавший двести названий. Он тогда доставлял типографии Ромма[246] по одной брошюре в два-три листа в месяц, получая в виде гонорара по три рубля за штуку. Издания эти были лубочные, печатались небрежно и на самой дешевой бумаге, зато продавались по 5–6 копеек, были доступны широкой народной массе.
«Самый популярный у нас писатель, — сказал мне однажды С.И. Фин, — есть Дик. Виленская хозяйка, выходя в пятницу с корзинкою на рынок для закупки на субботу овощей, пряников и тому подобного, не преминет приобрести также за несколько копеек что-либо «диковское». как самого лучшего из «субботних лакомств».
Хотя Дик был прекрасным знатоком древнееврейской литературы и языка, он редко пользовался еврейским языком. По крайней мере, в печати появилось только два его сочинения на этом языке: «Гаореах» («Гость»)[247] — описание посещения М. Монтефиоре Вильны и «Масехет Аниос» («Трактат о бедности» — чудная пародия на Вавилонский Талмуд[248]. Эта искусная и острая критика Талмуда при появлении своем в 1848 году (если память мне не изменяет) в журнале «Керем-Хемед»[249], выходившем под редакциею Шнеора Закса в Берлине, возбудила в современных ортодоксальных евреях ужас негодования и доставила Дику репутацию величайшего еретика. Рассказывали, что отец редактора «Керем-Хемеда», Цемах Закс, человек, хотя принадлежавший к партии прогресса, но стоявший твердо на почве талмудизма, по прочтении этой пародии разорвал свою одежду и отбыл по всем правилам траур, оплакивая таким образом дерзкое оскорбление, нанесенное Талмуду.
На мой вопрос Дику, почему он предпочитает бедный и неуклюжий жаргон прекрасному, благозвучному еврейскому языку, он ответил: «Разрушить старое здание можно только ударами грубого топора, а не уколами тонкой золотой булавки».
Однажды Дик сказал мне с усмешкою: «Вы в раввинском училище учитесь двум языкам, из которых один — язык страны, откуда нас выгнали, а другой — язык страны, куда нас не пускают».
«Напрасно пренебрегаете жаргоном, — сказал он мне в другой раз, — жаргон — это старый, незатейливый посох вечно гонимого народа нашего. Опираясь на него, наши предки переходили с запада на восток, спасаясь от гонений крестоносцев, а потом после резни Хмельницкого и Гонты тою же дорогою шли с востока на запад, везде находя у понимающих их и сочувствующих им братьев-единоверцев помощь. Вы полагаете, что посох этот уже нам не нужен? Я этой уверенности не имею».
4
Бадхон — шут, веселитель на свадьбах.
5
Этою мыслью р. Исроэль опередил П. Смоленским на тридцать лет; но и тот и другой забыли, что еврейская религия есть продукт еврейского национального духа, и поэтому ее нельзя ставить в параллель с еврейскою национальностью, как, например, христианскую религию с национальностью европейских народов, которым она (христианская религия) была навязана мечом и огнем.
6
Рамбам — сокращение слов «Рабби Моисей бен Маймон» — имя и отчество знаменитого еврейского философа Маймонида.
7
«Знать на иглу» — значит проколоть в каком-либо месте страницы книги насквозь иглою и сказать, какие именно слова проколоты на всех страницах данной книги.
8
Когда М. Рамбам, будучи в местечке Мир, проделывал свои эксперименты в доме местного раввина, известного р. Довидла, последний, указывая Рамбаму на картину, висевшую на стене, предложил ему прочесть имевшуюся на ней надпись. Картина изображала собою развалины иерусалимского храма, и надпись из пяти букв;
— была сокращением слов известной талмудической фразы, приписываемой Богу:
(«Горе Мне, разрушившему дом Свой»). Предложение дешифровать эту надпись было обидно для Рамбама, ибо на Литве каждый хедерный мальчик знал значение этой надписи; но Рамбам нашелся и моментально ответил: эта надпись значит —
(«Горе раввинству, губящему (нравственно портящему) своего обладателя»). Находчивость Рамбама в данном случае состояла в том, что он заменил настоящую фразу другою, состоящею, как и первая, из пяти слов, которые начинаются с тех же букв, и содержащею порицание раввинству.
9
Места Пятикнижия (Лев. XXVI и Второз. XXVIII), содержащие в себе увещания Моисея и исчисления тех бедствий, которые постигнут народ в случае отступления его от закона.
10
В своей фабрикации учебников Мандельштам дошел до того, что в различных учебниках помещал одни и те же статьи, притом не свои, для увеличения своего гонорара. Как мне передавал С.И. Фин, виленский цензор того времени Вольф Тугендгольд однажды при посещении его Мандельштамом сказал ему: «Я всегда удивлялся тому, что в Пятикнижии Моисея встречаются иногда повторения одних и тех же слов, но теперь, смотря на ваши издания, догадываюсь, в чем дело: Моисей, верно, получал гонорар с листа». Самый резкий пример меркантильности характера изданий Мандельштама — это респонс раввина Иехиэля Геллера, неизвестно для чего им изданный на кровные еврейские деньги, т. к. он составляет рассуждение на давно избитую тему: об обязательности для евреев государственного закона, государственного языка и т. п., и это рассуждение напечатано необычайно большим шрифтом и снабжено немецким переводом, хотя та публика, для которой оно назначено, в переводе не нуждалась да немецкого языка и не понимала, — и таким образом, малое само по себе сочиненьице явилось в виде объемистой книги in quarto[250].
11
Нелишне, может быть, прибавить, что все потомство Кушелевского выкрещено[251].
12
Encyklopedia Ogólna. Издание Унгера, Варшава, 1874.
13
Такого взгляда держались в высших правительственных сферах и позднее, в начале царствования Александра II. В указе 26 августа 1856 года об облегчениях по исполнению рекрутской повинности так и было сказано, что евреев-рекрут следует брать преимущественно из неоседлых и не имеющих производительного труда и только при недостатке между сими последними способных людей пополнять недостающее число из разряда евреев, признанных полезными.
14
3емляк Исроэля Шерешевского, писатель Идель Шерешевский, рассказывал мне многое о его деятельности, причем говорил, что в польских кругах его величали «Krôl Zydowski» [Еврейский король (пол.)]. В юности у меня был в руках завещательный акт р. Исроэля, писанный им собственноручно хорошим раввинско-юридическим языком. Главное место в завещании занимало поучение детям, из коего сохранились у меня в памяти следующие два места:
«Строго соблюдайте десятину
и да послужу я вам в этом примером. Я вел всегда тщательный счет своим доходам и десятую часть отдавал в пользу бедных, не относя в счет десятины сумм, израсходованных на содержание бедных родственников и на приданое их дочерям, ибо они, родственники, плоть и кровь наша, и расход на них — наш личный расход. Вспомяни мне это, Господи, добром!»
«Пуще всего дорожите своим словом! И в этом да послужу я вам примером. Однажды обратился ко мне один помещик с предложением купить у него большую партию хлеба, но на поставленную мною цену он не согласился, и сделка не состоялась. Спустя два месяца цена на хлеб упала, гораздо ниже положенного мною. Однако ж, когда тот же помещик опять явился ко мне с изъявлением согласия уступить хлеб по назначенной мною и отвергнутой им прежде цене, я, не желая изменить своему слову, хотя и данному при других условиях и, следовательно, не имевшему для меня обязательной силы, уплатил за хлеб по указанной цене, с потерею около тысячи дукатов. И это вспомяни мне, Господи, добром!»
Жаль, что такие семейные акты у нас не сохраняются. Они имеют весьма важное значение при изучении быта и нравов данной эпохи.
15
После смерти р. Самуила, занимавшего должность раввина во второй половине XVIII века и служившего яблоком раздора в этой первой по своему значению еврейской общине Литвы, должность главного виленского духовного раввина была упразднена, и место ее до сих пор занимает раввинат, т.е. несколько участковых More-horoe (толкователей закона). В настоящее время число их дошло до двадцати шести.
16
Ребе Иоселе Слуцкера, в течение нескольких десятков лет занимавшего видное место среди литовских раввинов, постигло великое горе: сын его Израиль, которому по его выдающимся способностям предстояла блестящая раввинская карьера, впал в «еретичество». Он оставил жену и детей и уехал за границу, где посвятил себя изучению наук и где впоследствии стал известен своими исследованиями в области еврейской истории, напечатанными в заграничных повременных изданиях. Отдельно вышли его сочинения
и
Особенно замечательны его исследования об эссеях. Мучимый горем, р. Иоселе долго слышать не хотел о своем «блудном» сыне, но на старости затосковал по нем и стал его звать к себе, мотивируя это тем, что хочет, чтобы сын ему объяснил один отдел раввинской письменности, именно «основы еврейского календаря» Маймонида, оставшийся для него темным, по незнанию математики и астрономии. Израиль Бемер откликнулся на зов отца и вернулся в Слуцк, где и скончался при жизни отца.
17
В доме того же Элиасберга позднее состоял домашним же учителем М. Плунгянский — впоследствии старший учитель Виленского раввинского училища и даровитый писатель. М. Плунгянский, подобно р. Беру, проникся в этом доме духом великого р. Менаше, но в противность р. Беру стал открытым его поклонником и популяризатором. На основании полученных от С. Элиасберга сведений о жизни и учении р. Менаше М. Плунгянский составил и издал в 1858 г. прекрасную монографию[252]
Это лучшее из сочинений Плунгянского ценно тем, что им сохранена для истории эта светлая личность. А изложенное в нем учение и реформаторские стремления р. Менаше, опередившие свой век, были как раз в пору в конце пятидесятых годов. Плунгянский явился в этом сочинении не только биографом р. Менаше, но и даровитым комментатором и продолжателем его учения. Ребе Менаше, например, заметил, что Талмуд иногда не понимал текста Мишны и вследствие этого приходил к неверным выводам и постановлениям; Плунгянский, будучи глубоким знатоком талмудической письменности, подтвердил это со своей стороны примерами. Подобно р. Менаше, Плунгянский доказывает самим Талмудом необоснованность многих обременительных для жизни раввинских постановлений. Сочинение
возбудило против Плунгянского крайнюю ненависть ортодоксов, и однажды, как он мне рассказал, он чуть не поплатился жизнью. В 1858 году, по появлении в Вильне этой книги, Плунгянский в праздник Пурим зашел в молитвенный дом слушать чтение книги Эсфири. В этот веселый праздник простонародье и дети во время чтения этой книги при упоминании имени Гамана бьют палками об стол, наивно выражая этим свой гнев на ярого врага евреев вообще и благочестивого Мордехая в частности. Публика молельни, состоявшая из темных людей, узнав, что среди них находится «еретик» Мордехай Плунгянский, закричала: «Бейте Мордехая вместе с Гаманом!» Фанатики набросились на него с палками, и только благодаря некоторым молодым людям, загородившим его собою и принявшим на себя направленные на него удары, Плунгянскому удалось бежать и скрыться от своих преследователей.
18
Пражское раввинство в течение веков пользовалось особым почетом.
19
Балабесел — молодой, несовершеннолетний супруг; под этим именем известен некий юноша, виртуоз, которого женили еще мальчиком для того, чтобы он мог занять в этом возрасте высокий пост кантора виленской синагоги; о чудесном действии его пения, о безнадежной любви к нему польской графини, а равно о его безвременной кончине сохранились дивные легенды.
20
Ламед — двенадцатая буква еврейского алфавита (л), как цифра, означающая 30. Вов — шестая буква (в), как цифра означает 6. Ламед-вовник — один из тридцати шести. Веровали, что Бог давно бы разрушил землю за грехи обитающих на ней людей, если бы, к счастью для последних, во всех поколениях, начиная с потопа, среди них не находилось тридцати шести праведников; если когда-либо их не станет или если не хватит хотя одного до числа тридцать шесть — мир будет разрушен.
21
Считая подневольный голус (жизнь в изгнании) недостаточным для искупления грехов своих и народа израильского, а также с целью усмирения своих страстей, многие благочестивцы, в том числе и люди, занимавшие высокое общественное положение, налагали на себя дополнительный голус. Исчезнув внезапно из места своего жительства, они в строгом инкогнито скитались по свету известное число лет (согласно наперед данному обету), подвергаясь добровольно всяким лишениям и унижениям. Эго называлось: справлять голус. Такой голус отбыл, по преданию, и знаменитый виленский Гаон.
22
«Рвать гробы» — значит умолять покойных предков о заступничестве пред Богом.
23
Рассказывают, что А.М. Дик, встретив на улице нищего христианина — человека-монстра, хилого, безносого и с искривленною спиною, воскликнул: «Ах, как у «них» все пропадает даром (Alz geiht bei sei awek in niwec)! У нас такой редкий экземпляр был бы, верно, раввином или даионом».
24
Книга эта, переведенная мною впоследствии на русский язык, издана была впервые в Варшаве в 1871 году и выдержала много изданий.
25
Интимные супружеские отношения не были для нас, хедерных мальчиков, секретом: древние евреи, подобно другим народам древности, придерживались в этом отношении правила, выраженного римлянами в словах: «Naturalia non sunt lurpia»[253], Библия и Талмуд называли вещи своими именами. Это, однако, не возбуждало преждевременно нашего воображения, не влияло дурно на нашу нравственность. Стыдливость и скромность были отличительными чертами еврейского юношества того времени; грубых, похабных слов никогда не слышно было даже среди простолюдинов.
26
Сокращенное имя знаменитого острожского раввина, р. Шмуэля Эйдельса.
27
Евреи ничего не берут в рот, чтобы не произнесть благословения, установленного для каждого рода яств или питей. Посему предложение произнесть благословение равнозначаще приглашению к еде или питью.
28
Любопытно отметить, как в оценке предшествующего тридцатилетия расходились еврейская масса и наши тогдашние интеллигенты-маскилы. Если в настоящее время слово «интеллигенция», особенно еврейская, считается синонимом «неблагонадежности», а правоверие всякого толка — признаком «благонадежности», то в описываемое время, наоборот, недовольными, ожесточенными среди евреев были консерваторы, прогрессисты же были настроены как нельзя более лояльно. Нестор гасколы И.В. Левинзон в своих сочинениях проповедовал верность и любовь к существующей власти. Он и его последователи пользовались всяким случаем, чтобы напоминать своим современникам изречения Талмуда вроде; «Царство земное подобно царству небесному», «Закон государственный обязателен» (с точки зрения религиозной). А поэт того времени А.Б. Лебенсон был таким же пламенным певцом Николаевского века, как Державин — Екатерининского. Он торжественно воспевал лаже сановников вроде известного своею жестокостью и грубостью генерал-губернатора и вместе с тем попечителя учебного округа Бибикова. Не то чтобы эти люди не чувствовали бедствий своего народа; нет, они чувствовали их не менее, если не более других, но причины этих бедствий и унижений они видели не столько вне, сколько внутри современного им еврейства, в крайней косности его, в суеверии, в отчуждении от окружающего мира, от истинного знания, от производительного труда и проч. И в этом была значительная доля правды. Суровый и всевластный раввинизм наложил на народ тяжелое бремя, сковал его дух и тело в железные цепи, не давая ему свободно двигаться, дышать, преграждал ему всякие пути к знанию, к свету, к красоте, к радостям жизни. «Клерикализм — вот враг!» — твердили они, подобно Гамбетте. Для борьбы с этим вековым врагом эти идеалисты были слишком слабы, слишком малочисленны, и они, как некогда эллинисты в аналогичном положении, совершили ту ошибку, что обратились за помощью к внешней силе, к государственной власти. Именно тогдашняя правительственная система была, по их мнению, тою силою, которая могла вывести их единоверцев из вековой неволи, из египетской тьмы. На нее возлагали они свои надежды, к ее представителям они обращались со своими записками, проектами реформ раввината, школы, запрещения ношения национальной одежды и проч. Та их выполнила, но — и в этом но вся беда — выполнила их по-своему, в духе тогдашней системы. Воспитанные в рабстве, наши добрые маскилы не знали чудодейственной силы свободы, не знали, что она, и только она, может возродить народ к лучшей жизни.
29
Сборник еврейских народных песен С.М. Гинзбурга и П.С. Марека (№ 56).
30
Пользуюсь словом «интеллигент» как общепринятым термином для обозначения человека просвещенного в смысле общего, не специально еврейского образования. Термин этот я предпочел бы выбросить из нашего обиходного языка. По истинной «интеллигентности» простой ортодоксальный еврей часто превосходит дипломированных евреев.
31
В «Еврейской энциклопедии» почему-то нет о нем статьи.
32
Писано в 1919 году.
33
Любопытно, что вопрос о раскольниках по русскому законодательству заинтересовал еврея И.Г. Оршанского, который посвятил ему специальную работу.
34
Никитин В.Н. Евреи-земледельцы. СПб., 1887.
35
В указатель не внесены лица, упомянутые только в тексте предисловия и комментариев. Использованы следующие сокращения: м. — местечко; р. — ребе; ОПЕ — Общество для распространения просвещения между евреями в России.