Евреи были преимущественно городскими жителями. Они составляли абсолютное большинство городского населения в восьми губерниях: в трех губерниях, входивших в Царство Польское, а также в Минской, Гродненской, Могилевской, Витебской и Волынской. Еще в шести губерниях евреи составляли относительное большинство городского населения, превосходя по численности любую другую национальную группу, будь то великороссы, поляки или украинцы. Существенной была доля еврейского городского населения и в тех губерниях Черты, где великороссы или украинцы превосходили их по численности. Так, в Херсонской губернии евреи составляли 28,4% городского населения, в Екатеринославской – 25,9%.
В 1910 году в девяти городах (Варшава, Одесса, Лодзь, Вильна, Екатеринослав, Кишинев, Бердичев, Белосток, Киев) еврейское население составляло более 50 тысяч человек. Первенство принадлежало Варшаве (почти 310 тысяч человек), намного опережавшей Одессу (172 608 человек). Замыкал девятку Киев – почти 51 тысяча человек. Всего в этих городах проживали свыше миллиона евреев, что составляло пятую часть всего еврейского населения империи. Еще в пятнадцати городах еврейское население составляло от 25 до 50 тысяч человек. Общая численность еврейского населения этих городов – полмиллиона человек. Всего же еврейское городское население выросло с 1897-го по 1910 год почти на миллион человек, или на 38,5%, составив в 1910 году 3 545 418 человек. В 1910 году евреи жили в 229 городах с населением свыше 10 тысяч человек. В пределах Черты оседлости число еврейских общин численностью свыше пяти тысяч человек увеличилось со 130 в 1897 году до 180 в 1910-м, свыше 10 тысяч – с 43 до 76 соответственно.
Численность еврейских «колоний» за Чертой в 1897 году была все еще невелика в сравнении с общей численностью еврейского населения империи. Однако темпы роста населения за Чертой были довольно высокими. Концентрация евреев в крупных городах была еще более высокой, чем в пределах Черты; заметно различался также материальный и образовательный уровень – что, собственно, и предполагали законы, направленные на поощрение «выборочной интеграции». В 1897 году в девяти городах, население которых насчитывало «до 100 тысяч душ», проживали около 43 тысяч евреев. К 1910 году еврейское население этих городов почти удвоилось, составив приблизительно 75–80 тысяч человек.
Больше всего евреев проживало в Санкт-Петербурге – 12 037 человек по переписи 1897 года (около 1% населения города). По другим оценкам, еврейское население составляло 17 251 человек. Поясню: этническое происхождение по переписи 1897 года определялось по родному языку, а у некоторой части еврейского населения столицы империи идиш таковым уже не являлся. К 1910 году еврейское население Петербурга по любым оценкам выросло более чем в два раза, достигнув 35 тысяч человек. Для сравнения: еврейское население Самары в 1897 году составляло 1327 человек, в 1910-м – 3 200. Довольно крупной была еврейская община Ростова-на-Дону, не попавшая в поле зрения Лещинского. В 1897 году в городе проживали 11 838 евреев (около 10% населения), в 1914-м – около 16 000 (7,2%).
Мы располагаем относительно точными данными по этническому составу населения России на 1897 год; данные вплоть до переписи населения 1926 года носят в значительной степени оценочный характер. Однако динамика сомнений не вызывает. Крупные города за пределами Черты еврейской оседлости были, по словам Яакова Лещинского, пунктами сосредоточения «еврейской буржуазии и профессиональной интеллигенции». В этих городах было немало еврейских ремесленников, а уровень их доходов и, соответственно, уровень жизни были существенно выше, чем ремесленников в Черте оседлости.
Жизнь евреев за Чертой весьма отличалась от жизни их единоверцев в более патриархальных общинах. Впрочем, и бурно развивавшиеся города, находившиеся в Черте, оставляли для их обитателей, к какому бы вероисповеданию они ни принадлежали, мало шансов сохранить традиционную культуру и образ жизни. Яаков Лещинский писал:
Одесса и Екатеринослав – это новые еврейские общины, состоящие из еврейских масс, порвавших с патриархальным еврейским образом жизни и быстро усвоивших светлые и темные стороны городской цивилизации. Среди еврейского населения этих городов мы встречаем большие контрасты: мы здесь имели в революционное время ассимилированных крупных еврейских буржуа рядом с оборванным еврейским пролетариатом, влачащим жизнь портового рабочего.
Индустриализация во второй половине XIX – начале XX века вела к разорению значительной части еврейских ремесленников, выталкивая многих из них за границу. Пролетаризация еврейского населения достигла к началу Первой мировой войны внушительных размеров. По оценкам Лещинского, общее число еврейских рабочих превышало накануне Первой мировой войны 600 тысяч человек, составляя около 30% «всех экономически активных элементов еврейского населения». Половину из них составляли рабочие и ученики в ремесленных мастерских; фабричных рабочих насчитывалось приблизительно 75 тысяч. Очевидно, что большая часть евреев – фабричных рабочих трудилась на предприятиях, находившихся в промышленных центрах Царства Польского (Варшава, Белосток, Лодзь). Число чернорабочих (грузчики, носильщики и т. д.) превышало число фабричных рабочих, составляя не менее 110 тысяч человек.
В конце XIX века евреи составляли 39,7% всех занятых в торговле в Российской империи; в Черте оседлости число евреев-торговцев достигало 72,8%. Торговля была в основном мелкой, и доходы от нее большинству еврейского «торгового класса» едва позволяли сводить концы с концами. Немецкий историк Ханс-Дитрих Лёве пишет, что евреи страдали от индустриализации, возможно, в большей степени, чем какая-либо другая группа населения Российской империи, но в то же время по большей части были лишены возможности воспользоваться преимуществами, которые она предоставляла. Таким образом, по мнению исследователя, образ евреев как «передового отряда» (spearhead) капитализма, каким его видели русские консерваторы, был скорее созданием идеологии, нежели отражением реальности.
Несомненно, индустриализация, так же как быстрый рост еврейского населения, больно била по массе еврейских ремесленников и мелких торговцев, скученных в пределах Черты оседлости. Так, в конце XIX века в Курской и Ярославской губерниях, где евреям было запрещено селиться, насчитывалось менее одного ремесленника на тысячу жителей. В то же время в Киевской губернии, находившейся в Черте оседлости, на тысячу жителей приходилось уже 2,6 ремесленника, по большей части еврея. К началу ХX века среднегодовой доход еврейского ремесленника был в полтора-два раза ниже дохода крестьянина (150–300 и 400–500 рублей соответственно). Немалое число их не выдерживали конкуренции и становились безработными или так называемыми люфтменшен («людьми воздуха»), слонявшимися по рыночной площади в надежде заработать[5]. В некоторых общинах число безработных достигало 40%.
В 1898 году почти 20% евреев в Черте оседлости получали благотворительную помощь на Пасху. В 1900 году в Одессе почти две трети покойников-евреев были похоронены за счет общины. По некоторым расчетам, на рубеже XIX–XX веков от 30% до 35% еврейского населения не могли свести концы с концами без помощи еврейских благотворительных организаций.
К 1914 году из приблизительно 5 миллионов 600 тысяч российских евреев около половины (включая членов семей) относились к «мелкой буржуазии» – преимущественно мелким торговцам и ремесленникам, еще около четверти можно было отнести к рабочему классу.
Очевидно, однако, что, когда консерваторы, недовольные процессами экономической модернизации, разрушавшей, по их мнению, устои русского общества, указывали на евреев как на «передовой отряд» капитализма, они были совершенно правы. Речь шла, разумеется, не о «людях воздуха», которые производились в Черте во все больших количествах, а о других евреях – преуспевающих финансистах, крупных торговцах и промышленниках. Точно так же, как консерваторы, только с переменой знака с минуса на плюс, оценивал роль евреев в российском народном хозяйстве либеральный экономист (в недалеком будущем министр финансов Временного правительства, а затем правительств Деникина и Врангеля) профессор Михаил Бернацкий. Отмечая, что евреи составляют больше трети «торгового класса» России, он писал:
Если отбросить в сторону идеалы натурального хозяйства и видеть преуспеяние родины в прогрессивном развитии меновой экономики, то мы должны признать, что роль евреев в торговой жизни России – громадна, что они в значительной степени эту торговлю налаживают.
Бернацкий солидаризировался с мнением, что, если бы евреев не было в России, их следовало бы призвать для развития торговли и промышленности.
Борьба с «еврейским засильем». Антисемитизм
Ограничения, налагаемые на евреев, приводили к сдерживанию развития экономики, но опасения «еврейского засилья» оказывались сильнее. Опасения носили совершенно иррациональный характер, ибо состоятельные граждане (точнее, подданные) по определению являются оплотом порядка, а создаваемые в результате их деятельности рабочие места должны уменьшить нищету и, соответственно, недовольство существующей властью. Но власть – по крайней мере некоторые ее представители – предпочли бы, чтобы евреи, которые не вымрут и не ассимилируются, скорее покинули Россию, нежели работали на «хозяйственное преуспеяние России», по выражению Сергея Витте. Если чиновники Министерства финансов на рубеже XIX–XX веков доказывали, что «промышленность наша не может пока обходиться без иностранных и еврейских капиталов», то Военное министерство, Министерство внутренних дел и некоторые другие, да и сама верховная власть в лице императора Николая II, не были настроены на отмену многочисленных ограничений.
Власть, несомненно, прислушивалась к настроениям русского общества. Свою опору она видела в его консервативной части. По мере интеграции евреев в экономическую, общественную и культурную жизнь Российской империи «еврейский вопрос» все больше занимал умы как «властителей дум», так и обывателей. Если либералы рассматривали еврейскую эмансипацию как составную часть общей задачи освобождения российского общества от докучливой опеки самодержавия, то «охранители» разного толка полагали, что деятельность евреев – будь то в интеллектуальной или экономической сфере – ведет к обнищанию народа и подрыву духовных основ православного государства.