Проявлял Гораций Гинцбург свою преданность престолу и другим способом. Ходили слухи, что он финансировал «Священную дружину» – тайное общество, созданное для борьбы с революционерами их же методами, вплоть до терроризма. После цареубийства 1 марта 1881 года некоторые высокопоставленные верноподданные, включая министра двора графа Иллариона Воронцова-Дашкова и флигель-адъютанта графа Павла Шувалова, решили, что полиция со своими обязанностями не справляется и надо взяться за дело охраны царя и борьбы с революционерами самим.
Одним из тех, кто независимо от столичных аристократов заявил, что с «анархистами надо бороться их же оружием», был не кто иной, как Сергей Витте, служивший в то время в Киеве на Юго-Западных железных дорогах. Витте был вызван в Петербург, принес присягу на Евангелии в верности тайному обществу и был отправлен обратно в Киев организовывать «пятерки». Затем будущего министра финансов и реформатора отправили в Париж для контроля за осуществлением убийства одного из русских революционеров. Однако до дела не дошло, ибо в этот момент сообщество «взволнованных лоботрясов» (выражение М. Е. Салтыкова-Щедрина), путавшихся под ногами у профессионалов сыска, было распущено по требованию департамента полиции.
Позднее историком Л. Т. Сенчаковой был обнаружен и опубликован список членов «Священной дружины». Он насчитывал свыше семисот человек. Кого там только не было! От будущего председателя III и IV Государственных дум Михаила Родзянко до композитора Петра Чайковского и известного врача-окулиста Алексея Маклакова, отца будущего адвоката Бейлиса Василия Маклакова! Значится в списке и Гораций Гинцбург. В чем заключалось его участие, установить не представляется возможным; скорее всего, выделял какие-то средства, но вряд ли был главным финансистом. Преобладали среди дружинников военные и разного рода влиятельные царедворцы. Похоже, что не вступить в дружину в определенных кругах считалось просто неприличным.
Власти отвечали на верноподданническое поведение Гинцбургов взаимностью. Дважды, в 1875 и 1888 годах Государственный банк в трудные для банкирского дома «И. Е. Гинцбург» времена выделял кредиты. Однако в третий раз этого не произошло.
Весной 1892 года Петербург был взволнован слухами о трудностях, возникших у знаменитого банкирского дома Гинцбургов. Трудности были вызваны комплексом причин. Из-за нестабильного курса рубля Гинцбурги не смогли разместить облигации трехпроцентного государственного займа 1891 года. Неудачной оказалась игра на разнице курса русского кредитного рубля. Похоже, в рискованные операции пустился в Париже Уриель Гинцбург. Злые языки утверждали, что Гораций Гинцбург чересчур много времени проводит в Париже, чрезмерно доверяясь управляющему петербургской конторой банкирского дома. А тот, опять же, пустился в рискованные операции на бирже. Чтобы возобновить платежи, требовалась ссуда, по разным данным, от полутора до пяти миллионов рублей. Гораций Гинцбург обратился за помощью к министру финансов Ивану Вышнеградскому. Тот якобы поставил условие: Гинцбург должен восстановить хорошие отношения между российским министром и парижским Ротшильдом. Гинцбург этого сделать не смог – и правительственной поддержки не получил.
Барон Альфонс Ротшильд, глава парижского банка «Ротшильд Фрерс» (Братья Ротшильд), заявил в мае 1891 года о прекращении всяких финансовых отношений с Россией, в том числе об отказе предоставить российскому правительству согласованный ранее заем в 320 миллионов франков. Это была реакция на указ императора Александра III о выселении евреев из Москвы. Ходили слухи, что крах банкирского дома Гинцбургов объяснялся на самом деле желанием Горация Гинцбурга «порвать всякие связи с Россией» по той же причине – высылке евреев из Москвы и ужесточению правительственной политики в отношении евреев в целом. Полагаю, что это крайне маловероятно: чересчур много было вложено Гинцбургами в российскую экономику, и именно здесь находились основные источники их доходов.
Поговаривали, что актив Гинцбурга был равен пассиву, что долг составлял около 9 миллионов рублей, а это отнюдь не являлось критической суммой для знаменитого дельца. Тем не менее в банкирском доме была введена внешняя администрация. Петербургский градоначальник генерал-лейтенант Петр Грессер отправил усиленный наряд полиции для охраны конторы банкирского дома «И. Е. Гинцбург» на Конногвардейском бульваре, опасаясь штурма конторы вкладчиками. Однако никакого ажиотажа не наблюдалось. Вряд ли это можно объяснить чем-либо другим, кроме как деловой репутацией Горация Гинцбурга. И в самом деле, все ценности на сумму 30 миллионов рублей, что хранились в банке, были возвращены владельцам, а вкладчики полностью получили не только внесенные суммы, но и проценты по ним.
Гинцбургам пришлось распродать часть имущества. Любопытное свидетельство сохранилось в дневнике государственного секретаря Александра Половцова, обрадованного приобретением у «разорившегося банкира Гинцбурга шести редких стенных ковров начала XV века». Половцов заплатил за ковры 12 тысяч рублей. Известный коллекционер Половцов, сам человек небогатый, мог позволить себе такое благодаря удачной женитьбе: его избранницей стала приемная дочь другого знаменитого банкира, владельца банкирского дома, а затем первого управляющего Государственным банком Александра Штиглица (сына крещеного немецкого еврея Людвига Штиглица). Приданое Надежды Штиглиц составило миллион рублей, так что не только парижские нотариусы удачно женились. Впоследствии, после смерти отца, Надежда Половцова унаследовала его огромное состояние, которое ее супруг успешно промотал. Правда, много тратил на полезные дела: к примеру, за счет собственных средств издавал Русский биографический словарь.
Налаживание личных связей с правительственными чиновниками было давней традицией российских банкиров. И Гинцбурги вели себя так, как было принято у их предшественников. В частности, у владельца крупнейшего банкирского дома Александра Штиглица, который водил дружбу с министром финансов Михаилом Рейтерном. Половцов, говоря о «разорившемся банкире Гинцбурге», поторопился. Претензии кредиторов были удовлетворены, а внешняя администрация упразднена. Но в банковский бизнес Гинцбурги не вернулись. Тем более что у них было не менее привлекательное поле деятельности – добыча золота.
Гинцбурги начали инвестировать в золотодобывающую промышленность Сибири еще в конце 1860-х годов. В 1882 году Гораций Гинцбург стал директором-распорядителем Ленского золотопромышленного товарищества. Ему принадлежало 680 из 900 паев. Дело велось с размахом, внедрялись передовые технологии. В 1889 году впервые на частных приисках была начата гидравлическая промывка золотого песка. В 1897 году на приисках Ленского товарищества была построена первая в Сибири электростанция. За год до этого паевое фамильное предприятие было преобразовано в акционерное общество «Ленское золотопромышленное товарищество». Председателем правления был избран Гораций Гинцбург, активное участие в делах принимали его сыновья Александр и Альфред.
Ленское золотопромышленное товарищество получало крупные кредиты от Госбанка; долг временами достигал гигантской по тем временам суммы в 10 миллионов рублей. К 1909 году товарищество погасило свой долг Госбанку. Акционерами товарищества стали видные российские предприниматели, представители крупнейших банков: Международного, Русско-Азиатского, Русского для внешней торговли и других. Достаточно назвать Василия Тимирязева, Алексея Путилова, Александра Вышнеградского (сына бывшего министра финансов). Как правило, эти люди были связаны с правительством и нередко занимали в прошлом важные государственные посты: Тимирязев побывал министром торговли и промышленности, Путилов – товарищем министра финансов, Вышнеградский – вице-директором особенной канцелярии по кредитной части Минфина.
По акциям Ленского золотопромышленного товарищества выплачивались необычайно высокие дивиденды, что вызывало ажиотажный спрос на них. В 1908–1909 годах акционерам было выдано 2 миллиона 775 тысяч рублей, в 1909–1910-м – 4 миллиона 234 тысячи рублей (дивиденд составил 56%). Столь высокая прибыльность объяснялась, с одной стороны, внедрением технических новинок, с другой – нещадной эксплуатацией рабочих. Рабочие требовали повышения заработной платы на 33%. Отказ хозяев привел к забастовке, в ходе которой 4 апреля 1912 года произошли столкновения с полицией и войсками, приведшие к множеству жертв. По разным данным, погибли от 83 до 270 человек, около 250 были ранены. Эти события, потрясшие всю страну, получили название Ленского расстрела.
Ленский расстрел, опозоривший руководителей товарищества, привел к тому, что 28 сентября 1912 года правление вышло из дела в полном составе. Но Гинцбурги продолжали еще несколько лет получать «попудные» с добытого на некоторых приисках золота.
Главное, конечно, чем вошли Гинцбурги в историю российского еврейства, – это представительством интересов единоверцев перед властью и своей благотворительностью. Они были, если так можно выразиться, евреями по убеждению. Евзель Гинцбург обусловил вступление в наследство верностью вере предков и… сохранением российского подданства. Последнее выглядит несколько неожиданно, поскольку сам Евзель все реже бывал в России, а с возрастом и болезнями перестал там бывать вообще. Он скончался в Париже в 1878 году и был похоронен на кладбище Монпарнас.
Преемник Евзеля Гинцбурга в качестве главы клана, основного наследника и главы петербургской еврейской общины Гораций Гинцбург получил одновременно религиозное еврейское и светское образование. Собственно, религиозное еврейское образование в той или иной форме получали все представители рода Гинцбургов. Внешне – во всяком случае, по манере себя вести и по одежде – они, как и другие «новые» петербургские евреи, преуспевшие в жизни, мало напоминали большинство своих единоверцев. Юному Осипу Мандельштаму запомнилось: в синагоге
два господина в цилиндрах, прекрасно одетые, лоснящиеся богатством, с изящными движениями светских людей прикасаются к тяжелой книге, выходят из круга и за всех, по доверенности, по поручению всех, совершают что-то почетное и самое главное. Кто это? Барон Гинзбург