По случаю погрома Донской комитет РСДРП выпустил прокламацию «Ко всем гражданам», в которой говорилось:
Заявляйте же вместе с рабочими: смерть царизму, виновнику еврейской резни в Кишиневе, Гомеле, Житомире и т. д., смерть ему, ибо это он в лице своих агентов полиции и шпионов снова науськивал темную и несчастную голытьбу на еврейское население… Долой же правительство провокаторов!
Социал-демократы упорно возлагали ответственность за происходящее только на правительство, закрывая глаза на участие в погромах определенной части рабочих, от имени которых они обращались «ко всем гражданам».
В 1905 году видную роль в революционных событиях в Ростове играли Самуил Гурвич и Соломон Рейзман. Биографии этих молодых людей характерны для евреев – участников революционного движения. Гурвич, сын известного в Ростове глазного врача и активного деятеля еврейской общины Меира Гурвича, начинал свою деятельность как сионист, однако довольно быстро перешел к социал-демократам. Гурвич стал одним из организаторов южнорусской группы учащихся средних школ, вошел в состав Донского комитета РСДРП. В дни знаменитой Ростовской стачки 1902 года он был одним из ораторов на грандиозных митингах, происходивших за городом, однако тогда агенты полиции его не опознали.
После раскола в РСДРП Гурвич примкнул к меньшевикам. Дальнейшие партийные университеты проходил в эмиграции, а по возвращении в Ростов угодил в тюрьму. Освобожденный по царскому манифесту 17 октября, Гурвич, пользовавшийся авторитетом в революционной среде, избирается председателем Ростовского совета рабочих депутатов. Он был противником вооруженного восстания, но тем не менее в декабре 1905 года оно началось. После восстания Гурвич был вынужден бежать и вновь появился в Ростове в 1917-м, имея за плечами несколько лет каторги.
Одним из руководителей восстания стал товарищ Гурвича по южнорусской группе Соломон Рейзман. Рейзман бежал из Ростова в 1903 году из-за полицейских преследований. В Петербурге он принимал участие в организации Совета рабочих депутатов. В Ростов вернулся после манифеста 17 октября 1905 года по личным причинам: у него умер брат, а затем черносотенцы убили сестру. 28 ноября он поступил на работу в железнодорожные мастерские, на следующий день в обед его избрали делегатом в железнодорожное бюро, а вечером – его председателем. Так двадцатилетний слесарь стал управлять Владикавказской железной дорогой. Здесь и началась забастовка, переросшая в вооруженное восстание.
После подавления восстания Рейзман был арестован и предан суду по обвинению в захвате станции Ростов Владикавказской железной дороги. Он стал центральной фигурой процесса, которому власти стремились придать антиеврейскую направленность, учитывая национальность главного подсудимого. Симптоматично, что суд наибольшее значение придавал Поалей Цион, хотя ее ростовская организация не играла активной роли в восстании. Рейзман как несовершеннолетний получил сравнительно мягкий приговор – 5 лет и 4 месяца каторги, однако отбывать ее ему не пришлось: через несколько месяцев после суда он умер в тюрьме.
Из 657 погромов, прокатившихся по России в период с октября 1905 по январь 1906 года, 41 пришелся на Екатеринославскую губернию. В ходе этих погромов были убиты 285 человек, а общий материальный ущерб оказался наибольшим по сравнению с любой другой губернией, составив 13 миллионов 200 тысяч рублей. Трехдневный погром в Екатеринославе (21–23 октября) стоил 95 жизней, 245 человек были тяжело ранены. Погромщики насиловали несовершеннолетних девочек и беременных женщин. Было разгромлено 311 предприятий, 40 многоквартирных доходных домов, некоторые здания сожжены дотла.
В Юзовке (нынешний Донецк) погромщики убили 10 и ранили 38 евреев, разгромили и разграбили 84 магазина и лавки, более 100 квартир. Общий ущерб достиг почти миллиона рублей. Некоторые шахтеры, работавшие на удаленных от городов шахтах и жившие в окрестных поселках, прослышав о погроме, останавливали поезда и заставляли везти их в ближайший город; на лежащих по пути следования станциях машинист по требованию шахтеров давал гудки, созывая желающих принять участие в погроме. В погромах принимали участие не только заводские и фабричные рабочие и шахтеры, но также грузчики, «босяки», городская шпана без определенных занятий. Однако очевидно, что рабочие в промышленных районах составляли большинство погромщиков.
Так было не везде: в Дебальцеве, Луганске и Щербиновке шахтеры и рабочие пресекли попытки погрома. В Каменском и Екатеринославе группы рабочих вступали в схватку с шахтерами, крестьянами и солдатами, нападавшими на евреев. В Кривом Роге, Анновке и некоторых других городах и поселках Донбасса солдаты стреляли в погромщиков, убив 19 человек и многих ранив.
Мотивы, которыми погромщики, в том числе из рабочих, объясняли свои действия: оскорбление евреями царя, православной веры и русского народа. Иногда в качестве объяснения выдвигалась организация евреями забастовок, что лишало рабочих заработка. Объектами нападений в октябрьские дни 1905 года были не только евреи – доставалось также студентам, интеллигентам, людям в очках. В Закавказье в смутьяны были записаны наряду с евреями армяне.
По мнению некоторых исследователей, участие в погромах рабочих объяснялось не только консервативными настроениями определенной их части, антиеврейскими предубеждениями или просто желанием пограбить. Многие рабочие были разочарованы результатом всеобщей забастовки, которая не привела к улучшению их материального положения и плодами которой воспользовались «интеллигенты», агитаторы, среди которых было немало евреев. Рабочие чувствовали себя обманутыми, с другой стороны – они ощутили собственную силу и значимость. Поэтому их гнев обрушился на евреев, студентов, вообще на интеллигентов. Враждебность значительной части рабочих по отношению к интеллигентам, вовлекших их в борьбу, как они считали, за чуждые интересы, наблюдалась и в других регионах страны. Как бы то ни было, даже если не связывать погромы непосредственно с разочарованием в результатах всеобщей октябрьской стачки, очевидна связь массовых погромов с периодами революционного насилия.
Многие годы русская либеральная интеллигенция тешила себя иллюзией, что погромы были организованы правительством. Как показывают исследования современных историков, грехи правительства общественное мнение сильно преувеличивало. Организацией погромов оно не занималось. Самодеятельность отдельных чиновников вроде жандармского ротмистра М. С. Комиссарова, печатавшего погромные прокламации в типографии департамента полиции, не следует смешивать, как это иногда делается в литературе, с правительственной политикой. Заметим, вынося за скобки соображения морали, что верхом неразумия со стороны властей было бы увеличивать хаос в стране, охваченной революционной смутой. Да и как «технически» это можно было сделать, если решение о подписании Манифеста 17 октября 1905 года было принято императором в последнюю минуту?
Другое дело – антисемитское законодательство; обвинения евреев в том, что они сами виноваты в своих бедствиях; поощрение крайне правых организаций, в том числе их прямое финансирование; непринятие каких-либо серьезных мер против антисемитской пропаганды; нежелание компенсировать материальные потери пострадавших от погромов, так же как наказать по всей строгости погромщиков и официальных лиц, допустивших погромы. Все это создавало атмосферу, в которой погромы смогли принять массовый характер. Власти на местах нередко не предпринимали должных мер для пресечения погромов. В каких случаях это было следствием растерянности, нехватки или ненадежности войск и полиции, а в каких – умысла, должно стать предметом специального исследования.
1905 год отчетливо показал, чем может обернуться свобода в стране, не имеющей ни демократических традиций, ни достаточно мощного «культурного слоя». События Первой русской революции вызвали вопль ужаса у историка литературы и философа Михаила Гершензона, инициатора знаменитого сборника «Вехи» (1909):
Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной.
Среди авторов «Вех» были известнейшие философы и публицисты: Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Петр Струве и, кроме Гершензона, еще двое этнических евреев – Семен Франк и Александр Изгоев (Арон Ланде). Многие были членами партии кадетов, главной партии российских либералов, некоторые в прошлом – марксистами. Ленин яростно обрушился на авторов сборника, назвав его «энциклопедией либерального ренегатства».
Гершензон предостерегал интеллигенцию от «народолюбивых» иллюзий; еще в большей степени эти предостережения относились к ее еврейской части. Однако юдофобские настроения, свойственные, как казалось, прежде всего черни и крайне правым кругам, находили все более широкое распространение в среде русской интеллигенции.
Любопытные наблюдения приводит в воспоминаниях известный еврейский философ и общественный деятель Аарон Штейнберг. В 1913 году Штейнберг, возмущенный и удивленный статьями Василия Розанова в крайне правой газете «Земщина» в период дела Бейлиса (Розанов допускал ритуальный характер убийства Андрея Ющинского), отправился к нему объясняться. Принят он был вполне корректно и даже доброжелательно. И получил вполне откровенные и весьма образные объяснения:
Вот видите ли, когда мои дочери, приходя из гимназии, взволнованно и с восторгом рассказывают, что нашли замечательную новую приятельницу, когда они находятся под большим впечатлением от нее, я уже наперед знаю, что это или Рахиль, или Ревекка, или Саррочка. А если их спросишь про новое знакомство с Верой или Надеждой, то это будут бесцветные, белобрысые, глаза вялые, темперамента нет! Так ведь мы, русские, не можем так смотреть, сжигая глазами, как вы вот на меня смотрите! Конечно, вы и берете власть. Но надо же, наконец, и за Россию постоять!