К 1872 году четверть сахарной промышленности империи, сконцентрированной преимущественно на Украине, контролировалась предпринимателями еврейского происхождения. Первоначальные капиталы сахарные короли, как, впрочем, и большинство других крупных предпринимателей-евреев, сколотили на винных откупах. Евреи преуспели также в мукомольном и кожевенном производстве, пивоварении, табачной и некоторых других отраслях промышленности.
Утверждение Ивана Аксакова, что в середине XIX века почти вся сухопутная торговля с Западом шла через русских и австрийских евреев, было недалеко от истины. В середине XIX века евреи составляли подавляющее большинство гильдейского купечества почти во всех губерниях Черты еврейской оседлости. В Бессарабии – 55,6%, в Виленской губернии – 51% (но 73% среди купцов первой гильдии), в Витебской – 38% (91% среди купцов первой гильдии), в Волынской, Гродненской и Подольской губерниях – по 96%, Екатеринославской – 24% (37% среди купцов первой гильдии), Киевской – 86%, Ковенской – 75%, Курляндской – 70%, Минской – 87%, Могилевской – 76%, Полтавской – 55%, Черниговской – 81%. Причем в Минской, Подольской и Черниговской губерниях все купцы первой гильдии были евреями, а в Витебской, Волынской и Гродненской – свыше 90%. Евреи играли особенно важную роль в хлебной и лесной торговле, они, по мнению одного исследователя, «вывели Россию на мировой рынок». В 1878 году на долю евреев приходилось 60% хлебного экспорта из Одессы.
По переписи 1897 года, в Северо-Западном крае на тысячу занятых в торговле приходилось 886 евреев, причем 930 из каждой тысячи специализировавшихся на торговле зерновыми были евреями. Накануне мощного индустриального рывка, последовавшего вслед за Великими реформами 1860-х, евреи, наряду с поляками, доминировали в экономике западного порубежья.
Эпоха «великих реформ» Александра II создала возможности «прорыва» евреев за пределы Черты оседлости и положила начало в известном смысле «русификации» части еврейства, причем, в отличие от предыдущего царствования, этот все более ускорявшийся процесс был добровольным. В 1856 году император приказал «пересмотреть все существующие о евреях постановления для соглашения с общими видами слияния сего народа с коренными жителями, поскольку нравственное состояние евреев может сие дозволить». На сей раз возобладала либеральная тенденция в «исправлении» евреев: сначала права, а «исправление» – как следствие этого. Среди прочего, в 1856 году был отменен институт кантонистов, а евреи уравнены в рекрутской повинности с остальным населением. Правда, даже такое скромное решение, как разрешение евреям – купцам 1-й гильдии жить за пределами Черты оседлости (которым могли воспользоваться не более 108 семей), давалось царским бюрократам с большим трудом: обсуждения, начавшиеся в 1856 году, завершились принятием закона 16 марта 1859 года, разрешавшего селиться за Чертой купцам 1-й гильдии с семьями, приказчиками и ограниченным числом слуг.
В последующие двадцать лет был издан ряд законов, разрешавших повсеместное жительство в империи лицам с высшим образованием, с учеными степенями кандидата, магистра, доктора (прежде всего медицины) (27 ноября 1861); в 1865–1867 годах закон был распространен на евреев-врачей, не имеющих ученой степени, в 1872-м – на выпускников Санкт-Петербургского технологического института; наконец, в 1879-м право жить за Чертой получили все окончившие курс в высших учебных заведениях, а также аптекарские помощники, дантисты, фельдшеры, повивальные бабки и изучающие фармацию, фельдшерское и повивальное искусство. 28 июня 1865 года такое же право получили ремесленники, а 25 июня 1867-го – отставные николаевские солдаты.
В указе императора Александра II «О дозволении евреям механикам, винокурам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам проживать повсеместно в империи» содержалась оговорка: «С соблюдением осторожности, в видах предотвращения быстрого наплыва… доселе чуждого элемента». Евреи получили также право поступать на государственную службу, участвовать в городском и земском самоуправлении и новых судах. Однако по Городовому положению 1870 года даже в городах с преобладающим еврейским населением евреи не могли составлять более трети гласных городской думы и не могли избираться городскими головами.
Принятые законы привели к сравнительно быстрому росту численности еврейских общин вне Черты оседлости; в Петербург, этот центр финансовой и экономической жизни, устремились наиболее энергичные и удачливые евреи-предприниматели; это относилось, хотя не в такой степени, и к некоторым другим торгово-промышленным центрам. Петербургский еврей-старожил сопоставлял прошлое и настоящее столичной еврейской общины: «Что тогда был Петербург? – пустыня; теперь же ведь это – Бердичев!»
Сотни, затем тысячи еврейских детей и юношей двинулись в гимназии, университеты и институты. Если их сверстникам иных вероисповеданий среднее и высшее образование сулили перспективную карьеру в условиях пореформенной России, то для евреев это означало еще и возможность в значительной степени преодолеть ограничения, налагавшиеся на их соплеменников. Получение образования сулило также или освобождение от военной службы, или сокращенный и облегченный вариант ее прохождения.
Евреи начинают играть особенно крупную роль в финансовой сфере и железнодорожном строительстве. В 1859 году в Петербурге был основан банкирский дом «И. Е. Гинцбург», впервые открытый евреем за пределами Черты оседлости. В середине столетия «штаб-квартирами» еврейских финансистов были Варшава, Бердичев и Одесса; в 1849 году в Бердичеве насчитывалось не менее восьми банков. Среди других крупных предпринимателей выделялись финансисты и железнодорожные магнаты братья Самуил, Яков и Лазарь Поляковы, Иван Блиох (перед женитьбой принял христианство по кальвинистскому обряду; последовательно выступал за отмену ограничений для евреев); керосиновые монополисты А. Дембо и Х. Каган; банкиры Евгений Ашкенази, Ипполит Вавельберг, Абрам Варшавский, Абрам Зак, семья Ефрусси (Эфрусси) и другие.
Еврейcкая печать в России: Одесса и Петербург
В 1860-х – первой половине 1870-х годов «культурной столицей» евреев была Одесса. Здесь появились первые еврейские периодические издания. На иврите – еженедельник «Ха-Мелиц» («Заступник»), который выходил в 1860–1871 годах в Одессе, а с 1871-го по 1904-й (с перерывами) – в Петербурге. Основателем издания был Александр Цедербаум (1816–1893) – сын часовых дел мастера, зарабатывавший на жизнь сначала работой бухгалтера, а затем ставший хозяином магазина готового платья. В историю вошел в качестве публициста, общественного деятеля, педагога и издателя. Но, возможно, более всего – как «дедушка русского меньшевизма»: трое его внуков и внучка стали социал-демократами; самым известным из его внуков стал Юлий Мартов, соратник, а затем оппонент Ленина. Александр Цедербаум незадолго до смерти внес залог при первом аресте Юлия в 1892 году.
«Ха-Мелиц» Цедербаум основал совместно с зятем Ароном Гольденблюмом. Целью издания было провозглашено «посредничество между правительством и евреями, между просвещением и верой». «Ха-Мелиц», несомненно, был органом сторонников Гаскалы. С 1862 года под редакцией Цедербаума стало выходить еженедельное приложение к нему на идише – «Кол Мевассер» («Глас возвещающий»; 1862–1871). «Кол Мевассер» выступал за современное образование для евреев, изучение русского языка. Публиковались, впрочем, и другие мнения: о том, что идиш – естественный язык для евреев и нужно его улучшать и развивать. В еженедельнике были впервые опубликованы произведения Менделе Мойхер-Сфорима, основоположника новой еврейской классической литературы, публиковались многие другие литераторы, писавшие на идише.
В Одессе же появились и первые еврейские периодические издания на русском языке. Начало положил еженедельник «Рассвет», выходивший с мая 1860 по май 1861 года под редакцией литераторов Осипа Рабиновича и Иоахима Тарнополя (последний довольно скоро отошел от редактирования вследствие разногласий с Рабиновичем). Несомненно, издание было дозволено потому, что власти в конечном счете усматривали в нем пользу. О разрешении издания еженедельника ходатайствовал перед Министерством просвещения в начале 1857 года попечитель Одесского учебного округа знаменитый хирург Николай Пирогов, особо отличившийся во время Крымской войны. Он писал, что местные евреи Рабинович и Тарнополь готовы издавать журнал с целью распространения в еврейском населении идеи о необходимости просвещения и «искоренения фанатических предрассудков». Со своей стороны, Тарнополь писал министру народного просвещения:
Мы принимаем близко к сердцу требования просвещенной современности, но в то же время мы не должны умалчивать о наших нуждах и справедливых желаниях… Отныне еврей не должен быть отодвинут на задний план, ему нет надобности робко скрываться в какой-нибудь темный угол. Нет, он может открыть и свое историческое развитие, и свои прошедшие и настоящие стремления, и свои характерные особенности и своеобразности, и даже самые наросты свои.
После двухгодичных колебаний столичные власти разрешили издание журнала. В «Рассвете», кроме самого Рабиновича, публиковались писатель и публицист Лев Леванда, в то время занимавший официальный пост «ученого еврея» при Виленском генерал-губернаторе, профессор Ришельевского лицея Александр Георгиевский, одновременно редактировавший «Одесский вестник». Георгиевский опубликовал в «Рассвете» несколько статей в защиту гражданских прав евреев. Среди других сотрудников отмечу совсем юного юриста, будущую звезду русской адвокатуры Александра Пассовера.
Еженедельник изначально столкнулся с разного рода трудностями: власти были недовольны любыми намеками на эмансипацию евреев, еврейские ортодоксы – критикой отрицательных сторон еврейской жизни, но главное – явно чувствовалась нехватка читателей на русском языке. У журнала было всего 640 подписчиков. После краткого перерыва в Одессе начал выходить еженедельник «Сион» (июль 1861 – апрель 1862), программа которого была аналогична программе «Рассвета». Его редактировали одесские врачи и общественные деятели Эдуард Соловейчик и Леон Пинскер (последнего вскоре сменил Натан Бернштейн). «Сион» был закрыт под давлением цензуры.